Волшебные руки Маргарет начали скользить по всему его телу, начиная от мускулистых плеч и широкой груди, медленно, захватывающими дух касаниями спускаясь к животу и бедрам. Постепенно она отклонила его назад, и ее обнаженное тело вытянулось рядом с ним.

Джонатан и предположить не мог, что подчинение ласкам женщины может приносить такое пронзительное наслаждение. Маргарет захватила его в нежный плен рассыпавшихся золотистых волос, плавных изгибов бедер, и, когда ее горячая рука нежно обхватила его, Джонатан вздрогнул и застонал от восторга. Не успел он подумать, что не выдержит дольше сладкой муки, если немедленно не проникнет в нее со всей мощью неистового желания, как почувствовал, что ноги Маргарет раздвигаются и обхватывают его бедра. Положив обе руки на чудесно изогнутые округлости ягодиц, Джонатан заставил ее спуститься пониже. Еще одно движение, и он нырнул в тесную шелковистую глубину.

Все мечты сосредоточились сейчас на Маргарет, которая была воплощением его надежд в прошедшие, полные страданий годы. Джонатан испытывал острую жажду забвения, утолить которую мог только чистый источник ее любви и страсти, и всем существом, всем телом он бурно устремился навстречу волнообразным движениям ее бедер, захлестнутый невыразимым блаженством.

Маргарет склонила голову, и ее блестящие волосы упали на него, из их колеблющейся завесы выступали прекрасные розовые груди. Затем она откинулась назад и изогнулась, исступленно наслаждаясь ощущением его силы. Джонатан видел ее лицо, освещенное огнем нежной страсти, пылающие щеки, полураскрытые губы, из которых вырывались сладостные стоны, и устремленные на него потемневшие глаза, из которых словно струилось живительное тепло ее любящей души.

– Ах, моя Маргаритка, – выдохнул он. – Ты даже не понимаешь, как нужна мне.

– Я люблю тебя, Джонатан, – прерывисто шептала она пересохшими губами, и ее грациозные бедра двигались все быстрее. – Я буду любить тебя всю жизнь.

Маргарет опустилась на него в последний раз и содрогнулась, ощутив сладостное сжатие внутри. Откинув голову назад, она громко застонала, высоко паря в слиянии, забирая его с собой.

Свет и жар вспыхнули в нем – роскошный взрыв упоения. Он жаждал ее любви, и она щедро дарила ее. С таким же торжествующим стоном Джонатан вознесся на вершину блаженства, где соединился с Маргарет.

Они вместе содрогались и раскачивались, стеная от общего наслаждения, и ее необыкновенный свет перешел к нему. Полуночный мрак его души превратился в солнечный свет дня, и темнота, затоплявшая его сознание, исчезла. Впервые за последние месяцы он испытал восторг и бесконечное счастье быть живым.

Потом они лежали рядом, охваченные глубокой истомой, и Джонатан тихонько поглаживал ее разгоряченное тело.

– Спасибо тебе, Маргаритка.

Она повернула голову, и он встретился с томным от любви взглядом.

– Тебе, правда, было хорошо? Джонатан прижал к губам ее дивные руки.

– Ты еще спрашиваешь. Я в восторге. Ты – чудо, Маргаритка, – прошептал он, ощущая себя юным и беззаботным парнем.

Неожиданно он заметил в глазах Маргарет сверкнувшие слезы. Джонатану стало стыдно и больно за свою неспособность не только ответить ей любовью, но даже притвориться любящим.

– Господи, я обидел тебя. Я знал, что со мной так и будет. – Он со стоном отвернулся.

– Нет-нет, – Маргарет повернулась за ним, лаская его изуродованную спину. – Это только потому, что так меня называл отец, а теперь вдруг ты. Я и не думала еще когда-нибудь услышать эти слова от того, кого люблю.

– В этом-то и дело, – с трудом выговорил Джонатан. – Я не заслуживаю твоей любви.

– Нет, дорогой, это моя вина, что пока ты не можешь любить меня, – успокаивала его Маргарет.

– Ну, уж твоей-то вины в этом никакой нет, и тебе не за что себя укорять.

– Но, Джонатан, ведь ты из-за меня оказался на войне.

Он повернулся к ней лицом и схватил за плечи.

– Глупышка, разве это так? Да твоя семья сделала бы что угодно, лишь бы не оставить нас вместе. Что мы могли пять лет назад? Ты была вынуждена подчиниться деду, ведь он стал твоим опекуном. А я выбрал кавалерию.

Неожиданно он вспомнил исхудавшую светловолосую женщину с тоненькой девочкой, которых встретил, когда привез провиант в голодающий Лейден. Принимая от него хлеб, который спасал им жизнь, они обе только благодарно улыбались – ведь они не говорили по-английски. Их трогательные молчаливые улыбки надолго запали в его сердце как напоминание обо всех спасенных им жизнях, ради чего он и пошел на войну.

Однако, спасая других, он погубил свою душу и утратил способность любить. Если бы он только мог сказать Маргарет, что любит ее! Но все, что он чувствовал сейчас, было лишь безумно восхитительное облегчение – он снова может испытывать наслаждение – и благодарность Маргарет за ее роскошный дар.

– Наоборот, я многим обязан тебе, – Джонатан тяжело вздохнул. – Ты связала свою жизнь, можно сказать, с калекой, но, клянусь, я постараюсь быть достойным тебя.

– По правде сказать, для полукалеки кое с чем ты слишком здорово справляешься. – Маргарет кинула озорной взгляд на его бедра.

Джонатан засмеялся, но потом серьезно продолжал:

– Мне так не хочется, чтобы ты чувствовала себя обделенной, лишенной любви.

– Но, милый, ты уже подарил мне то, чего у меня никогда не было!

– И что же это, любопытно?