Маргарет смутилась, она не смогла утаить страсти, боровшейся в ней с приступами страха. Слабеющим голосом она попросила:

– Пожалуйста, прекрати это. Думаю, мне уже не хочется кольчуги.

Джонатан измерил ее талию и отложил ленту.

– Может быть, она тебе и в самом деле не нужна, ведь ты всегда словно в панцире.

Он положил руки на ее плечи, поглаживая обнаженную шею.

– Всегда в невидимой броне, – сказал он, словно размышляя вслух, – особенно непроницаемой для меня. Но временами она словно тает, оставляя тебя незащищенной, что тебя безумно пугает, да? А сегодня ты не побоишься допустить меня к себе?

Маргарет тонула, задыхаясь, в бездонной глубине его глаз. Она готова была вынуть и отдать Джонатану свое сердце, уже давно ему принадлежавшее.

– Не отвечай, – шепнул он ей на ухо. – И прости меня за то, что я пользуюсь твоей женской уступчивостью, но она нужна мне, очень нужна. Мне следовало отказаться, когда ты меня выбирала. А теперь, видимо, от нашего решения придется страдать нам обоим.

Он сжал одной рукой ее левую грудь, а другой скользнул ниже талии и впервые по-мужски откровенно притянул к себе, страстно прижимаясь к ее телу. От мучительно и сладкой неги Маргарет вся затрепетала.

– Здесь… очень жарко.

– Да, невыносимо, – хрипло подтвердил Джонатан. – Нужно этому помочь.

Прежде чем она вымолвила слово, он ловко расстегнул пуговки ее лифа и спустил его с плеч, затем настала очередь юбки. Через секунду Маргарет стояла перед ним в одной тонкой рубашке, ошеломленно глядя, как он срывал с себя одежду, и успев заметить сильные стройные ноги и подтянутые ягодицы. Он остался в рубашке, но ей страстно захотелось увидеть его всего. Вспомнив, что сама еще скрывает от мужа свою наготу, она быстро сбросила рубашку и услышала его резкий выдох. Одежда упала к ее ногам и, наслаждаясь его немым восторгом, Маргарет смело улыбнулась ему. Затем шагнула ближе и положила руки ему на плечи.

– Я помогу тебе снять рубашку.

– Ты уверена, что хочешь? – как-то странно спросил Джонатан.

– Конечно, а почему ты спрашиваешь?

– Тогда сними на свой риск.

Какой может быть риск? Недоумевая, Маргарет расстегнула оставшиеся пуговицы, затем собрала рубашку с обеих сторон. Он поднял руки и наклонился, чтобы ей было легче ее стянуть.

– Боже, Джонатан, ты прекрасен, как я и думала.

Она нежно, чуть не с благоговением касалась его широкой, покрытой темными завитками волос груди, мускулистых бедер, втянутого живота, вздрогнув, когда ее руки столкнулись с его восставшей плотью, и задохнулась от острого желания.

Все в нем было совершенным и все говорило ей, что долгожданный момент их близости не доставит ей разочарования и ужаса, как с первым мужем. Со счастливым вздохом Маргарет обняла его и почувствовала…

– Силы небесные, что это?

Не давая ему ответить, она повернула Джонатана спиной к себе. Увиденное заставило ее отпрянуть. Его спина была изуродована глубокими шрамами, пересекавшими ее крест-накрест.

– О, Джонатан, я не представляла себе… – Комок, подкативший к горлу, не дал ей продолжить.

– Успокойся, Маргаритка, конечно, ты не могла знать.

– Но это чудовищно… Так вот что он с тобой сделал! О Господи!

Она тесно прижалась к нему, обнимая, охваченная яростью и сочувствием. Джонатан тоже нежно обнял ее, поглаживая по спине, как будто это она нуждалась в утешении.

– Позволь мне любить тебя, мой дорогой, мой единственный!

– Мне казалось, в постели, как и в танце, девушку ведет мужчина.

– Неужели это имеет значение? – глубоким от переполнявших ее чувств голосом проговорила Маргарет. – Дай мне сегодня наслаждение ощутить, что ты мой.

Маргарет оставила его на минутку и зачем-то подошла к кровати, потом вернулась и, обняв за талию, тесно прижимаясь к нему обнаженным бархатистым телом, подвела к постели. Джонатан увидел на подушке несколько стебельков маргариток из ее свадебного букета. Невыразимо трогательные, нежные и хрупкие, они золотились на белоснежной ткани, как отважный солнечный зайчик, сбежавший от сияющего властелина ради того, чтобы однажды рассеять своим радостным светом ночную мглу. Джонатана пронзила боль, когда он догадался, что этот выразительный символ означал признание Маргарет в ее чистой жертвенной любви, исполненной страстного желания вырвать его из черной бездны отчаяния.

Несказанно нежно, сознавая, что недостоин драгоценного дара, он заглянул в ее глаза. Золотисто- янтарный свет их захлестнул его обжигающей страстью, и Джонатан осыпал пылкими поцелуями ее лицо и руки.

Затем сел на кровать и привлек ее к себе на колени. Маргарет ласкала его лицо, и он был без ума от возбуждающего прикосновения ее гладких бедер и ягодиц. Каждое ее движение вызывало в нем толчки наслаждения, доводя возбуждение до страдания.