Соорудив из пальцев ловушку, Мульч затаился. Долго ждать не пришлось. Вскоре он ощутил дробный топоток приближающегося к засаде кролика. Как только лапы зверька коснулись его кожи, Мульч резко дёрнул руку вверх и сжал свои сильные пальцы на кроличьей шее. У бедного кролика не было никаких шансов.

«Прости, приятель, – извинился про себя гном. – Если бы можно было поступить как-нибудь по- другому…» Вытащив тушку кролика из норы, Мульч что было сил заорал:

– Обвал! Обвал! Помогите!

А теперь самое сложное. Одной рукой он разворошил окружающую почву, обрушив лавину комьев себе на голову. Другой рукой выдернул из левого глаза миниатюрную видеокамеру и вставил её в глаз кролика. Учитывая почти полную темноту и удары от осыпающегося грунта, заметить подмену было почти невозможно.

– Джулиус! Пожалуйста! Помогите!

– Мульч! Какова ситуация? Доложи обстановку!

«Какую ещё обстановку?» – изумленно подумал гном. Даже в самые отчаянные минуты Крут изъяснялся исключительно на своем любимом военном жаргоне.

– Я-а-а-а… аргх… – Гном издал долгий вопль, переходящий в предсмертный хрип.

Возможно, это отдавало мелодрамой, но Мульч всегда был склонен к некоторой театральности. Бросив грустный взгляд на умирающее животное, он снова раззявил челюсти и двинулся на юго-восток. Свобода звала.

– Мульч! – нагнувшись вперёд, заревел в микрофон Крут. – Какова ситуация? Доложи обстановку!

Жеребкинс с бешеной скоростью стучал по клавиатуре.

– Мы потеряли связь. И картинку тоже.

– Мульч! Отвечай, чёрт побери!

– Я сейчас проверяю его жизненно важные органы… Ого!

– Что? Что такое?

– Сердце бьётся, как сумасшедшее. Колотится, как у кролика…

– У кролика?

– Нет, уже…

– Что? – выдохнул майор, содрогнувшись всем телом. Впрочем, он и так знал ответ.

– Оно остановилось. – Жеребкинс откинулся на спинку стула. – Его сердце остановилось.

– Ты уверен?

– Мониторы не лгут. При помощи этой видеокамеры можно снимать показания всех жизненно важных органов. Нет ни единого сигнала. Он умер.

Крут отказывался поверить в случившееся. Мульч Рытвинг был одной из неизменных составляющих его жизни. Умер? Этого не может быть! Нет!

– Знаешь, Жеребкинс, он своё дело выполнил. Изъял у них экземпляр Книги и подтвердил, что капитан Малой жива.

– Да, только… – Кентавр на мгновение нахмурил широкий лоб.

– Что? – спросил Крут. В нем снова проснулись подозрения.

– Ну, перед самым концом, несколько последних секунд, его сердцебиение было ненормально быстрым.

– Возможно, неисправность приборов.

Но кентавр все ещё сомневался:

– Вряд ли. У моих жучков блох не бывает.

– А как иначе это объяснить? Камера ещё передает изображение?

– Да. Передача по-прежнему идёт, но глаз, в котором установлена линза, принадлежит мертвому телу. В мозгу нет ни единой искры электричества, поэтому камера работает от собственной батарейки.

– Что ж, значит, Мульч мёртв. Никаких других объяснений нет.

– Похоже на правду, – кивнул Жеребкинс. – Если только не… Впрочем, это уж совсем фантастика.

– Мы с тобой говорим о Мульче Рытвинге. От него можно ждать самых фантастических выходок.

Жеребкинс открыл было рот, чтобы изложить свою теорию, но не успел – дверь за их спинами широко распахнулась.

– Мы его поймали! – раздался торжествующий вопль.

– Да! – подтвердил второй голос. – Фаул допустил ошибку!

Крут повернулся вместе с креслом. Это были Аргон и Тучч, известные психи.

– А, значит, мы всё-таки решили отработать те деньги, что нам платит государство?

Но сбить профессоров с толку оказалось не так-то просто. Их объединяло радостное возбуждение. И что самое невероятное, Тучч даже не обратил внимания на сарказм Крута. Майор выпрямился в кресле и приготовился слушать.

Аргон протиснулся мимо Жеребкинса и вставил в щель лазерный диск. На экране появилось лицо Артемиса Фаула, снятое видеокамерой, которая была спрятана в глазу Крута.

– Мы с вами свяжемся, – произнес записанный на пленку голос майора. – Не беспокойтесь, я сам найду дорогу назад.

Лицо Фаула на секунду исчезло, это Крут поднялся из-за стола. А потом лицо Фаула возникло опять. Последние слова мальчика:

– Как вам угодно. Но вот что ещё я хотел сказать напоследок: вам, никому из ваших людей, не разрешается входить в этот дом. Только через мой труп.

– Вот, видите? – Аргон торжествующе надавил на кнопку паузы.

– Вот? Что – вот? Что я должен увидеть? – Лицо Крута вновь приобрело багровый оттенок.

Стоящий рядом Тучч щёлкнул языком и расстроено покачал головой, как будто им, знаменитым ученым, приходилось сейчас иметь дело с каким-нибудь умственно отсталым ребенком. Такое поведение оказалось большой ошибкой. Ловким движением майор поймал Тучча за клинышек бородки.

– Ну а теперь, – сказал он обманчиво мирным голосом, – притворитесь, что у нас с вами очень мало времени, и объясните мне все простым языком, без лишних эмоций и комментариев.

– Этот человек сказал, что мы не можем войти в дом. Только через его труп, – ответил Тучч.

– И что это означает?

– Это означает, – продолжил за Тучча Аргон, – что мы всё-таки можем войти в дом. Но для этого нам нужен его труп.

Крут резко втянул ртом воздух:

– То есть мы должны устранить его… Тучч и Аргон дружно расцвели улыбками.

– Вот именно, – в один голос подтвердили ученые.

– Ну, не знаю… – Крут почесал подбородок. – С правовой точки зрения тут мы вступаем на весьма сомнительную почву…

– Вовсе нет, – возразил Тучч. – Элементарная логика. Этот человек особо подчеркнул, что вход запрещён, но использовал излишне фигуральное выражение. Которое можно толковать двояко. Он как бы сам приглашает нас войти, но только после своей смерти.

– Так-то оно так… Приглашение есть, но какое-то оно… – Майор все ещё продолжал сомневаться.

– Эти психи абсолютно правы, – перебил его Жеребкинс. – Бесспорный факт. Если Фаул умрет, вход свободен. Он сам так сказал.

– Возможно.

– Ничего не возможно, – выпалил Жеребкинс. – Ради всего святого, Джулиус, что ещё вам нужно? Кстати, если вы вдруг забыли, положение у нас самое отчаянное.