Мы пьем за вас, мадемуазель Руссе!.. Все выпивают и принимаются закусывать. Некоторое время никто не произносит ни слова. В наступившей тишине слышны только сопение и чавканье. В трапезе не принимают участия только две монахини, Корнюде и Пышка.
Г-н Луазо
(наконец отрывается от еды, жене)
Так глотка пересохла — нету мочи!.. Винца бы!.. Мадам Луазо
(с раздражением)
Перебьешься, паразит! Из глотки из твоей с минувшей ночи, Как из пивного погреба разит!.. Г-н Ламадон
(жене, вытирая губы салфеткой)
Хочу индейку!.. Где у нас индейка?!. Мне окорок телячий надоел!.. Мадам Ламадон
(язвительно)
Была бы интересною идейка, Когда бы ту индейку ты не съел!.. Граф
(глядя на Пышку, игриво)
А почему же наша Афродита Не ест и на лице ее тоска? Пышка
(вежливо)
Спасибо. Просто нету аппетита. Корнюде
(не выдержав, с яростью)
Да просто ей не дали ни куска!.. Граф
(сконфуженно)
Какой позор!.. (Пышке.)
Вы нас освободили От гибелью грозившей нам беды, А мы, освободившись, позабыли На вашу долю взять запас еды! Мадам Луазо
(суетливо)
Какие ж мы и вправду недоумки!.. (Мужу, сварливо.)
Ведь я ж тебе сказала, не забудь!.. (Пышке.)
Попробую — еще пошарю в сумке: Быть может, завалялось что-нибудь!.. Мадам Ламадон
