небольшим подносом, на котором дымилась чашка ароматного кофе, стояли крошечный молочник, сахарница и фаянсовая тарелочка с двумя рогаликами — судя по восхитительному запаху, только что испеченными.

— Раз ты вчера готовила ужин, я решил, что завтрак должен взять на себя, — без улыбки сказал он и поставил поднос ей на колени, предварительно подстелив под него большую льняную салфетку. — К сожалению, американский завтрак приготовить я не сумел, поэтому придется довольствоваться самым обычным.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом ответила Дора и смерила мексиканца взглядом. Ну, что ж — великолепная особь, красавец-мужчина, ухоженный и изысканно одетый. Светло-серые брюки туго охватывали стройные бедра, кожаный ремень опоясывал узкую талию. Майка с короткими рукавами и круглым вырезом была того же поразительного цвета, что и его глаза. Оттенок морской волны красиво контрастировал с легким загаром мощной шеи. Тонкий трикотаж облегал хорошо развитые грудные мышцы. На плоском животе, видно, не было ни единой унции жира.

— Я вижу, тебе нравится, — усмехнулся Хуан. Этого оказалось достаточно, чтобы к щекам Доры прихлынула кровь. Что она себе позволяет? Какого черта пялилась на него?

Зная, что близость без любви не доставит ей никакого удовольствия, Дора предпочитала придерживаться платонических отношений с молодыми людьми. Симпатия, которую она испытывала к молодому врачу Ренольду, наблюдавшему больную Мириам, основывалась лишь на благодарности за поддержку. Дора была достаточно разумна, чтобы не принять его предложение, сделанное после похорон бабушки: Ренольд заслуживал жены, которая действительно любила бы его.

Теперь девушка находила нахлынувшие на нее чувства болезненными и никчемными. Более того, унизительными, если учитывать презрительное высокомерие Хуана. К тому же он наверняка женат и уже произвел на свет целый выводок таких же несносных отпрысков.

— Я говорю о завтраке, сеньора. — Он на шаг отступил от кровати и придал лицу самое невинное выражение, абсолютно не свойственное лицу многоопытного мужчины. — Кофе натуральный, колумбийский, рогалики только что из печи.

— Я так и подумала. — Дора взяла себя в руки. Стараясь избавиться от непослушного локона, щекотавшего шею, девушка тряхнула головой, и ее роскошные волосы рассыпались по плечам. Она придерживала стоящий на коленях поднос, не замечая, что одеяло соскользнуло и открыло взору Хуана оголенную часть груди с нетронутой солнцем кожей.

Мелькнувшие в светлых глазах Фламинга искорки предупредили Дору, что она невольно провоцирует мужчину. Опасаясь, что ее ответ прозвучал вызывающе, и желая, чтобы их отношения не выходили за рамки официальной вежливости, девушка быстро добавила:

— Я и не знала, что вы так прекрасно печете!

— Я? Да что ты! Конечно нет, — протянул он, надменно выпятив губы. — Марио наверняка говорил тебе, что моя специальность — давать указания другим, а не делать что-нибудь самому. Просто когда я впервые приехал сюда, чтобы осмотреть коттедж, то увидел объявление на стене пекарни, что там каждое утро с восьми часов продаются свежие булочки.

Дора лучезарно улыбнулась и, не трогая молоко и сахар, сделала большой глоток ароматного, горячего кофе.

— Ммм, восхитительно! — одобрила она. Стремясь разрядить напряжение, подобное электрическому полю, заполнившему пространство между ними, девушка продолжила: — А что, в Мексике всегда едят на завтрак рогалики?

— Только тот, кто их любит. Я предпочитаю наше национальное блюдо — кукурузные лепешки. Снаружи они покрываются румяной, хрустящей корочкой, а внутри остаются необыкновенно нежными. А если завернуть в них мясо и овощи, можно вкусно поесть. Думаю, очень скоро у тебя появится возможность их попробовать.

Судя по тону, которым Хуан произнес последние слова, это было зловещее предупреждение о том, что ее ждет. Но теперь, когда отмщение было совсем близко, Дора не смогла отказать себе в удовольствии поиздеваться над обидчиком.

— Вы собираетесь увезти меня в Мексику? — Несмотря на уверенность, что у Фламингов нет никаких прав куда-то увозить ее, девушка все же ощутила невольный страх. Нечто подобное страху ребенка, протягивающего конфету большой собаке, но не уверенного, что ему не откусят руку. Разница заключалась в том, что ей, Доре, могли откусить голову.

Хуан задумчиво посматривал на ее грудь. Понимая, что подлила масла в огонь своим дурацким вопросом, Дора заставила себя спокойно перенести раздевающий мужской взгляд и все же чувствовала, как горят щеки. Нежно-розовой стала даже кожа на шее и груди, соблазнительно выглядывавшей из выреза ночной рубашки. Гордость заставила ее вскинуть голову, крепко сжать губы и не сводить светло-карих глаз с красивого лица мексиканца.

— Интересный вопрос, — наконец промолвил он. — Такой, на который я пока не могу ответить. Когда я узнал о твоем мошенничестве, моим первым побуждением было настоять на разводе, поскольку мотивы твоего вступления в брак были корыстными. Однако ты не первая женщина, выходящая замуж только для того, чтобы завладеть деньгами супруга. Правда, далеко не все представительницы слабого пола выказывают свою алчность так поспешно… — При виде негодующего лица девушки у Хуана мстительно искривился рот. — Теперь же я начинаю думать, что лучше всего отправить тебя с Марио в Мехико и там заняться твоим воспитанием. Это послужило бы хорошим уроком вам обоим!

— А что же сам Марио? Разве его мнение для вас ничего не значит? — удивленно спросила Дора.

Хуан пренебрежительно пожал плечами.

— Думаю, брат уже не столь уверен в своей способности принимать самостоятельные решения. А ты как думаешь? — Вопрос оказался риторическим, потому что Фламинг тут же продолжил: — Думаю, он последует моему совету.

— Ожидаете, что ваша невестка будет столь же уступчива? — с иронией осведомилась Дора. — А вдруг ей совсем не хочется эмигрировать?

— В таком случае, тебе следовало очаровывать богатого американца! Потому что, если ты действительно решишь остаться здесь вопреки воле Марио, я позабочусь о твоем публичном разоблачении. Сделаю так, что все бульварные газетенки будут иметь полный отчет о твоей афере, а фамилия Эллисон станет синонимом непорядочности и жульничества. Ты довольна? — Презрительный тон мексиканца вызывал в Доре чувство протеста и желание ринуться в бой.

По ее телу пробежала дрожь. Доказать свою невиновность девушка не могла; как ни обидно, в этой ситуации лучше было не доводить Фламинга до такого состояния, в котором он не сумеет справиться со своими низменными инстинктами. Дора примиряюще улыбнулась и сменила тему.

— И когда же вы успели съездить за булочками? Я не слышала шума мотора.

— Потому что я не брал машину, — спокойно ответил он. — Решил прогуляться и поближе познакомиться со здешней природой. Она показалась мне красивой, но не столь яркой, как наша. Хотя, несомненно, полной сюрпризов и приятных открытий. Пока Марио будет выздоравливать, тебе придется ознакомить меня со всеми ее прелестями.

Должно быть, у Доры разыгралось воображение: девушке показалось, что в его словах скрыта какая-то двусмысленность, далеко не безобидная. Во всяком случае, взгляд из-под нахмуренных бровей не сулил ей ничего хорошего.

Она беспокойно поерзала на кровати.

— Сколько времени?

— Девять часов.

— Так поздно? — Дора откусила кусочек рогалика, и тот растаял во рту. — Я никогда так долго не сплю!

— Должно быть, это вино успокоило твою совесть, — усмехнулся Хуан. — Поэтому я постарался уйти как можно тише, чтобы не тревожить твой сладкий сон. Ведь на сегодняшней встрече с мужем тебе будет нужно выглядеть как можно лучше!

Дора воздержалась от комментариев и даже не взглянула на Фламинга, занявшись вкусной едой.

— На всякий случай должен кое-что сказать, — продолжил он спокойно, но с веселой ноткой в голосе,