безразлично, как именно похоронят старика. Главное — что погребение было устроено как должно. В этом сомневаться не приходилось — ведь приготовлениями занимался Ход.
Возле могилы собралось человек двадцать, точно черные тени среди тумана. Сначала Керкхилл узнал Джошуа, потому что ожидал найти его здесь. Камердинер практиковался в присущем ему таланте заводить друзей среди нужных людей. Возле Джошуа стояла горничная Флори. Вот уж кого он не ожидал здесь увидеть! Ей ведь полагалось быть возле хозяйки…
А вот и хозяйка.
Керкхилл почувствовал вспышку раздражения, граничащего с гневом, однако вовремя вспомнил, что не запрещал Фионе присутствовать при погребении. Более того, Джардины полагали бы, что ей следовало явиться, раз она уже достаточно оправилась и может встать с постели, — а ведь она как раз на этом и настаивала.
Фиона взглянула на него, и он едва удержался от улыбки, заметив мятежный огонек в ее глазах. Пытаясь сохранять спокойствие, он ответил ей пристальным взглядом. Неразумно давать ей понять, что ее упрямый вызов его скорее забавляет, чем сердит. Однако он был восхищен ее смелостью!
Подойдя к Фионе, Керкхилл встал рядом, отметив, что она надела плащ с капюшоном, теплые перчатки и кожаные ботинки.
Вскинув голову, Фиона холодно поздоровалась:
— Доброе утро, сэр.
— Доброе утро, мадам, — ответил он, слегка поклонившись. — Все собрались?
— Думаю, да. Ждали только вас.
Он поискал глазами Хода — тот разговаривал с Эвартом. Заметив хозяина, Ход направился туда, где торчали лопаты.
— Тут, кажется, нет больше никого, кто захотел бы сказать слово о старом хозяине, разве что вы, милорд… — Он замолк, но Керкхилл покачал головой. Тогда, набрав в грудь побольше воздуху, Ход продолжил: — Всем известно, сэр, что вы мало его знали. По правде говоря, я служил ему три года, но за это время он почти ни с кем не говорил, кроме меня да молодого хозяина. Сейчас бы хозяину Уиллу произнести слово об отце.
Керкхилл отметил, что в толпе собравшихся только двое или трое мужчин согласно закивали. Остальным, казалось, все равно. На кладбище пришли в основном слуги да десяток солдат, половину из которых составляли его собственные.
Речь Хода оказалась совсем короткой. Он рассказал все, что знал о хозяине, не скрывая, как сильно им восхищался.
Мало-помалу туман рассеивался, и Керкхилл понял, что тело уже опустили в могилу и сейчас ее будут засыпать. Закончив говорить, Ход сделал знак двум мужчинам с лопатами, и церемония завершилась.
Керкхилл и Фиона направились к дому, и тут он заметил невдалеке маленькую фигурку.
— Разве это не крошка Дэви, сын Джеба? — спросил он.
Фиона кивнула.
— Ни к чему ему быть здесь, — хмурясь, сказала она. — Слишком свежи воспоминания о собственной утрате.
— Так устроена жизнь на границе, мадам, — возразил Керкхилл. — В его возрасте почти все здешние дети познают горечь утраты.
— Ему едва минуло девять, а его сестренке Типпи всего шесть.
— Даже и так. — Ему очень хотелось, чтобы Фиона посмотрела на него. — Как умер Джеб?
— По нелепой случайности. Помогал однажды вечером седлать лошадей, потому что Уиллу вздумалось прокатиться вдоль реки. Вот одна из лошадей и лягнула его в голову, когда он хотел вытащить шип, застрявший у нее в копыте. Вроде бы лошадь ударила его не так уж сильно, однако Джеб через час скончался.
— Печально. — Керкхилл вздохнул. — Парню нужен отец.
Взяв Фиону под руку, он повел ее туда, где стоял мальчик.
Когда они подошли к нему, Дэви сказал:
— Его положили здесь, миледи. Я знаю место, потому что тут голая земля. Мама говорит, что когда- нибудь мы, может быть, поставим ему камень. Я сам бы поставил, да не знаю как.
— Будет у Джеба камень, Дэви, — пообещала Фиона. — Мы этим займемся.
— Миледи права, парень, — подтвердил Керкхилл. — Я тебе помогу, если хочешь. А сейчас будь добр, беги в большой зал и скажи, что мы возвращаемся. Пусть накрывают на столы. И узнай у леди Фелины, не хочет ли она позавтракать с нами.
— Да, милорд, — сказал Дэви, пускаясь бегом к дому.
— Вы очень добры, — заметила Фиона, глядя на Керкхилла с благодарностью.
— Я вообще добрый малый, — ответил он, — когда никто не встает мне поперек дороги.
Она быстро опустила глаза, но он был почти уверен, что она улыбнулась.
Фиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Откуда этот смех? К тому же неприлично смеяться в такое время и в таком месте. Но, разумеется, она вовсе не желала становиться Керкхиллу поперек дороги.
Кому-то надо было беречь имущество Джардинов для ее крошки сына, пока он не войдет в возраст. Это должен быть человек могущественный и сильный, и Керкхилл, кажется, годился на эту роль как нельзя лучше. Так почему же он вызывает в ней раздражение?
Какой у него красивый профиль!
Взглянув, Фиона быстро опустила глаза.
Керкхилл замедлил шаг и оглянулся:
— Флори, до завтрака мне надо перемолвиться словом с моим камердинером. Он вон там, с Ходом. Оставляю хозяйку на твое попечение. Помоги ей подняться к себе.
Фиона выпустила его руку и прошла вперед, не дожидаясь Флори. Ей вдруг страстно, до отчаяния, захотелось увидеть сына.
Она бросилась бегом вверх по винтовой лестнице. Вдруг сверху послышалось утробное рычание, потом сдавленный крик. А потом раздался негодующий плач, который Фиона не могла бы спутать ни с чем — плакал ее ребенок. На ногах, казалось, выросли крылья, и она вихрем преодолела последний поворот и встала как вкопанная несколькими ступеньками ниже той лестничной площадки, куда выходила дверь ее спальни. Там с ребенком на руках стояла ее мать и смотрела на верхний пролет лестницы, где приготовился к прыжку огромный мастифф старого Джардина.
— Не двигайся, мама, — сама не своя от страха, сказала Фиона.
Не успела она договорить, как пес бросился вперед.
Керкхиллу хотелось лишь спросить, не узнал ли Джошуа чего нового, слоняясь среди собравшихся на кладбище людей. Убедившись, что новостей нет, он поспешил за Фионой и Флори. Он отстал от горничной всего на несколько ярдов и, войдя в дом, успел заметить, как ее юбки исчезли за поворотом лестницы, ведущей из главного холла в комнаты верхних этажей.
Потом он услышал детский плач и пронзительный женский крик.
Перескакивая через две ступеньки, Керкхилл толкнул к стене Флори и бросился мимо нее вверх по лестнице. Сначала он увидел только водоворот юбок. Потом различил темный плащ Фионы и услышал собачий рык. Керкхилл двигался быстро и все же не успел. Фиона уже рванулась вперед, намереваясь закрыть собой Фелину, а мастифф старого Джардина с утробным рыком прыгнул на нее.
От страха за Фиону у Керкхилла сжалось сердце. Фелина держала на руках малыша, и он понял, что под тяжестью огромного пса они могут запросто рухнуть вниз. Керкхилл прижался к стене и, схватив одной рукой леди Фелину, другой попытался достать Фиону. Ее мать, очевидно, не лишилась ума от страха. Двигаясь вдоль стены с ребенком на руках, она сумела открыть дверь спальни и юркнуть внутрь.
Придавленная псом Фиона не издала ни звука. Керкхиллу стоило неимоверных усилий, чтобы поймать ее и не упасть.
Фиона закричала. Его охватил ужас — неужели она смертельно ранена? Он что было силы прижал ее
