себе или кому-нибудь другому. Я создал здесь целую новую отрасль промышленности. Сегодня Сицилия занимает третье место в мире по экспорту виски. Потому-то меня и избрали мэром.

— Раз уж ты такая большая шишка, может, ты нам достанешь номер в гостинице? — совсем не к месту устало проворчал Орр.

— Вот этим я и намерен сейчас заняться, — пообещал Милоу, и в голосе его послышалось раскаяние. — К сожалению, я забыл радировать заранее, чтобы вам забронировали номера. Пойдемте в мой кабинет, и я прямо сейчас поговорю с моим заместителем.

Кабинет Милоу находился в парикмахерской, а его заместителем оказался пухленький коротышка парикмахер. Сердечные приветствия пенились на его подобострастных губах так же обильно, как мыльная пена, которую он взбивал в чашечке, чтобы побрить Милоу.

— Ну, Витторио, — сказал Милоу, лениво развалившись в кресле. — Как вы тут без меня поживали?

— Очень плохо, синьор Милоу, очень плохо. Но теперь вы вернулись, и мы снова счастливы.

— Удивительно, какая уйма народу на улицах! Почему полны все отели?

— Да потому что много народу понаехало из других городов специально, чтобы увидеть вас, синьор Милоу. И еще потому, что приехали закупщики на аукцион артишоков.

Милоу взмахнул руками, как орел крыльями, и схватился за бритвенную кисточку Витторио.

— Что еще за артишоки? — спросил он.

— Артишоки, синьор Милоу? Артишоки — это очень вкусные овощи, их все любят. Пока вы здесь, вам обязательно надо попробовать артишоков, синьор Милоу. У нас растут лучшие в мире артишоки.

— В самом деле? — спросил Милоу. — А хорошо ли в нынешнем году идут артишоки?

— Я бы сказал, очень хорошо. Урожай был скверный.

— Вот как? — удивился Милоу и исчез. Он соскользнул с кресла с такой быстротой, что полосатая простыня, прежде чем упасть на пол, несколько секунд хранила очертания его тела. Когда Йоссариан и Орр бросились за ним к дверям, Милоу уже не было и в помине.

— Следующий! — гаркнул заместитель мэра. — Кто следующий?

Йоссариан и Орр вышли из парикмахерской, не зная, куда себя девать. Покинутые Милоу, они пробирались сквозь веселые толпы в поисках ночлега. Йоссариан валился с ног от усталости. Голова его раскалывалась от тупой, одуряющей боли. К тому же его раздражал Орр, который раздобыл где-то два диких лесных яблока и шел, засунув их за щеки. Заметив это, Йоссариан заставил его выплюнуть дички. Затем Орр нашел где-то два лошадиных каштана и сунул их в рот. Но Йоссариан, заметив, что щеки у Орра опять раздулись, велел ему выплюнуть дички. Орр, ухмыльнувшись, ответил, что это не дички, а лошадиные каштаны и что они у него не во рту, а в руках. Но из того, что говорил ему Орр, Йоссариан не смог разобрать ни слова, потому что во рту Орра были лошадиные каштаны, которые он все-таки в конце концов выплюнул по настоянию Йоссариана.

В глазах Орра блеснули лукавые огоньки. Он потер лоб костяшками пальцев и хитро заржал.

— Помнишь ту девку? — спросил он сквозь смех. — Ты помнишь ту девку в Риме, которая лупила меня туфлей по башке?

Он выжидающе глядел на Йоссариана. Когда Йоссариан наконец осторожно кивнул головой, Орр продолжал:

— Разреши мне засунуть каштаны в рот, и я расскажу тебе, за что она меня била. Идет?

Йоссариан утвердительно кивнул, и Орр поведал ему фантастическую историю, почему девка в публичном доме, где жила подружка лейтенанта Нейтли, била его туфлей по голове, но Йоссариан не понял ни единого слова: рот у Орра был набит лошадиными каштанами. Поняв, что Орр его провел, Йоссариан зло рассмеялся.

Когда наступил вечер, им пришлось довольствоваться скверным обедом в грязном ресторане, после чего они добрались до аэродрома с попутной машиной и улеглись спать на холодном металлическом полу самолета, ворочаясь, дергаясь и мучительно стеная во сне. Не прошло и двух часов, как водители грузовиков начали с грохотом загружать самолет ящиками с артишоками и вытурили Йоссариана с Орром из машины. Пошел проливной дождь, и, когда погрузка кончилась, они промокли до нитки. Потом они снова втиснулись в самолет и свернулись клубочками на ящиках с артишоками, как анчоусы в консервной банке. Потом ящики запрыгали: это ни свет ни заря Милоу погнал самолет в Неаполь, чтобы поменять артишоки на палочки корицы, ваниль, гвоздику и стручки перца. Весь этот товар он перебросил в тот же день обратно на Мальту, где, как выяснилось, он был заместителем генерал-губернатора.

В гостинице на Мальте номера для них тоже не оказалось. Зато на Мальте Милоу величали сэром майором Милоу Миндербиндером и в резиденции генерал-губернатора ему отвели гигантских размеров кабинет. Посередине кабинета стоял огромный стол красного дерева. На стене, облицованной дубовыми панелями, между скрещенными британскими знаменами висела бросавшаяся в глаза фотография сэра майора Милоу Миндербиндера в форме королевских валийских фузильеров. На фотографии у Милоу был колюче-пронзительный взгляд, побритые в ниточку усы и как будто высеченный из камня подбородок. Оказалось, что здесь Милоу произвели в рыцари и пожаловали чин майора королевских валийских фузильеров, а также назначили заместителем генерал-губернатора Мальты в знак признания его исключительных заслуг в деле торговли яйцами. Милоу великодушно позволил Йоссариану и Орру провести ночь на ковре в кабинете, но, едва он ушел, появился часовой в полном боевом снаряжении и, тыча им в спину острием штыка, выгнал Йоссариана и Орра на улицу. Падая от усталости, они добрались до аэродрома в такси, причем нахальный водитель содрал с них втридорога. Спать им пришлось снова в самолете, на сей раз загруженном потертыми джутовыми мешками, из которых сыпались какао и кофе нового урожая, источавшие одуряющий запах. Почувствовав приступ тошноты, Йоссариан и Орр сломя голову выскочили наружу и облевали шасси.

Утро началось с того, что прикатил Милоу, свеженький, как огурчик, и взял курс на Оран, где для них снова не оказалось номера в гостинице и где, как выяснилось, Милоу был вице-шахом. Здесь в распоряжение Милоу были представлены обширные покои в розовом, как лососина, дворце, но Йоссариану и Орру даже не разрешили переступить порог дворца, поскольку они были христианами и, следовательно, неверными. У ворот их остановили циклопического роста стражники с кривыми саблями наголо и прогнали прочь.

Орр, видимо, простудился: он сопел и шмыгал носом. Широкая спина Йоссариана ссутулилась и ныла от усталости. Йоссариану хотелось бы свернуть Милоу шею, но, поскольку тот как-никак был вице-шахом Орана, его персона была священна. Как оказалось, Милоу был не только вице-шахом Орана, но и калифом Багдада, имамом Дамаска и шейхом Аравии. Милоу был богом урожая и богом дождя в глухих отсталых уголках, где невежественные суеверные люди еще поклонялись столь жестоким богам. А в дебрях африканских джунглей, сообщил им Милоу с присущей ему скромностью, можно было обнаружить даже каменных идолов с усатым ликом, возвышавшихся над примитивным каменным алтарем, красным от человеческой крови. Где бы Милоу ни появился, повсюду его встречали с почестями, и триумфальные овации следовали одна за другой. Они снова пересекли Средний Восток в обратном направлении и вернулись в Каир, где Милоу по спекулятивным ценам скупил все имевшиеся на рынке запасы хлопка, которые не хотел брать ни один человек в мире. Этой операцией Милоу сразу же поставил себя на грань финансовой катастрофы.

В Каире наконец для Йоссариана и Орра в отеле нашлись номера с мягкими постелями, взбитыми пуховыми подушками и чистыми хрустящими простынями, а также шкафом с вешалками для одежды и ванной. Йоссариан и Орр до красноты напарились в дымящейся ванне и вышли вместе с Милоу из отеля, чтобы выпить по коктейлю и съесть филе «миньон» в отличном ресторанчике, где в вестибюле стоял биржевой телетайп. Когда Милоу осведомлялся у метрдотеля, что это за аппарат, телетайп как раз выстукивал биржевой курс хлопка. Милоу и не подозревал, что на свете существуют столь прекрасные аппараты.

— В самом деле? — спросил он, когда метрдотель закончил свои пояснения. — И почем же нынче египетский хлопок?

Метрдотель назвал цифру, и Милоу закупил весь урожай.

Но Йоссариана напугали не столько закупки египетского хлопка, сколько связки незрелых красных бананов, которые во время их прогулки по городу Милоу обнаружил на местном рынке. И страх оказался не