Если вам захочется узнать, как в штате Нью-Мексико чтут память Крошки Билли, то вам надо лишь не спеша проехаться по местам, которые так и зовутся «землей Крошки Билли». Любой будет готов поведать вам рассказы о его отваге, великодушии, верности, беспечности и заразительной веселости. Вы и не заметите, как сами подпадете под обаяние этих романтических историй и растаете от умиления перед идеализированным образом героической юности, полной приключений.
Ну, хотя бы присядьте на одну из скамей под сенью вековых дубов на старой площади в Санта-Фе, где иногда завершали свой путь караваны фургонов после долгой тряски через бескрайние равнины. Сюда приходят и стар и млад, богач и бедняк, чтобы скоротать часок, выкурить трубку и поболтать о политике. Лишь упомяните имя Крошки Билли, и вы увидите, как осветится восторгом лицо какого-нибудь раздобревшего горожанина, и он тут же оборвет свои тирады против надувательства и коррупции в верхах и начнет вам рассказывать истории про Крошку Билли:
— Да, да, Крошка Билли еще мальчишкой жил здесь в Санта-Фе. Да и потом, когда за его голову обещалась награда, потому как он гулял вне закона, он частенько появлялся в городе верхом на коне и отплясывал ночи напролет в таверне на Галлистео-стрит. Дом и сейчас еще цел, из розового кирпича с голубой дверью и ставнями…
Или зайдите в любой дом в Пуэрта-де-Луна. Или в Санта-Роза. Хозяйка дома, мексиканка, может, даже угостит вас вареными бобами с тортиллой, маисовой лепешкой, и предложит кофе с козьим молоком. Если вы научены обычаям мексиканцев, вы отломите кусочек тортиллы и возьмете ее тремя пальцами, чтобы, как ложкой, черпать обжигающие перцем бобы из густого супа с толстыми кусочками бекона. Не забудьте похвалить бобы — пищу богов и еще с полным ртом упомяните ненароком имя Крошки Билли. А потом смотрите на выражение лица хозяйки. При одном упоминании магического имени она мечтательно улыбнется, и в глазах ее засветится нежность: — Ах, Крошка Билли! Значит, вы тоже слыхали об не-ем? вот это был кавалер, настоящий сеньор. Все мексиканцы его большие друзья. Ни один мексиканец не скажет дурного слова о нем. Все-е любили Душку Билли. Он был такой добрый, такой щедрый, такой храбрый. А уж как красив! Прямо бог! молодые сеньоры сходили с ума по нее-ем. Нет ни одной хорошенькой мучачи, которая не плакала б, когда его убили. И в этих молитвах не просила бы всевышнего простить его великие прегрешения. Бедняжка Билли! Какой кавалер был! Какой красавец!
А лучше порасспросите Фрэнка Ку о нем. Вы найдете этого убеленного сединой старика на его фруктовом ранчо, на берегу Ридозо-Ривер. Он сражался в войне линкольнских скотовладельцев на стороне Крошки Билли. Пока он будет вам рассказывать, сидите отдыхайте под хлопковым деревом перед причудливым одноэтажным фермерским домом, за которым поет свои ласкающие песни Ридозо-Ривер.
— Мы жили с ним под одной крышей, с Крошкой Билли. Он тогда только-только пришел в графство Линкольн, осенью 1877 года. Нет, не то чтоб мы вместе
Было ему тогда всего восемнадцать. Красавчик, редко такого встретишь. Свой был парень, компанейский. Не одну ночь просидели мы с ним у пахучего соснового костра, обменивались шуточками- прибауточками. На то время он уж не одного человека отправил на тот свет, однако это на нем никак не сказалось. Ну, нисколечко. Думаю, не такой был парень Билли, кого посещают призраки. Веселей души я сроду не встречал. Никогда не ворчал, не дулся, напротив, любил поговорить и, право слово, почти всю дорогу посмеивался.
А уж стрелял как метко! Никто лучше него не мог попасть в цель из шестизарядного пистолета. Сам я не видел, но говорили люди, что Билли имел обыкновение подкинуть чью-нибудь шляпу футов на двадцать вверх и, пока она падает на землю, ровно шесть раз пробить ее пулями из своего пистолета.
Учиться он почти что не учился, но умел читать и писать не хуже других. Никогда не видал, чтоб он читал какую книгу, но уж коли ему в руки попадала газета, он ее всю до последнего слова прочитывал. Все свое образование он получил через газеты. И говорил как образованный человек. И воспитанный. Никогда не ругался, не то что разбойник или пират какой-нибудь.
А уж какое сердце у него доброе было, щедрое. Другу рубаху с плеча не пожалеет. И деньгами сорил направо-налево. Когда были деньги, а иногда их совсем не было. Он же был игрок, и, как у всех игроков, сегодня густо, завтра пусто. Случалось, он срывал весь банк. Но проигрывал тоже легко и уходил — руки в пустые карманы, насвистывая веселую песенку.
Думайте про него, что хотите, но были у него свои принципы. В определенном роде он был самым честным парнем, какого мне доводилось встречать. Именно честным. Об угоне скота я не говорю. Тут он был мастер. Но он как-то иначе смотрел на это дело, не как на воровство. Вроде как из спортивного интереса. Вот бежит стадо через прерию. Никто его не гонит, пастухи его не стерегут, меток у скотины нет. Бегут себе и бегут. Ну как тут не отловить одну, другую, третью, не отвести ее на ближайший рынок, чтобы продать? Зато никогда он не позволил бы себе напасть ночью на одинокого путника, чтобы ограбить его. Или взломать в чужом доме замок, или залезть кому в карман — никогда! Он был выше этого. На то у него были свои принципы, как у нас с вами. Лично я с легкой душой доверил бы ему свой последний доллар. И уж что верно, то верно, никогда он ни цента не стянул у своих друзей…
Вот так и создавались о Крошке Билли легенды. И спустя полсотни лет после его смерти было уже не отличить правды от вымысла. Его тоже называли Робин Гудом из Нью-Мексико, благородным разбойником, открыто сражавшимся на стороне простых людей против тирании богатых и сильных. А когда пройдет еще сто лет, интересно, что о нем будут тогда говорить?
Однако вернемся к истории.
Войну скотовладельцев в графстве Линкольн жители этой части Дикого Запада, известной под названием Нью-Мексико, сравнивают с войной Алой и Белой Розы, что была в Англии между домами Йорков и Ланкастеров. Много лет после нее у ковбоев и фермеров только и разговоров было, почему да как вспыхнула эта война, кто в ней выиграл, кто потерпел поражение. У ночного костра в лагере скотоводов, зимой у фермерского очага, летом в коралях с азартом обсуждали все детали и подробности жарких сражений.
Не последнюю роль в этой войне сыграл и Крошка Билли. Может, это преувеличение, но иные даже называли ее «войной Крошки Билли». А началось все с того, что старый скотовладелец Джон Чисам и его партнер Элекс Максуэйн задумали прибрать к рукам все пастбища и стать вроде как королями- скотопромышленниками во всей долине реки Пекос, которая впадает в Рио-Гранде и тянется далеко с Севера на Юг. Стада Чисама насчитывали до 80000 голов крупного рогатого скота. И владельцам более мелких ранчо пришлось выметаться с этих земель — перед таким напором рогов и копыт им было не устоять. Чтобы не потерять свои скромные стада, они объединились вокруг компании Мэрфи, Долан и K°. Между ковбоями этих двух партий то и дело случались стычки не на жизнь, а на смерть.
Чисаму и Максуэйну сильно повезло, что в один прекрасный день они додумались пригласить к себе Крошку Билли. Он был дьявольски смел, стрелял метко, великолепно управлял конем и, казалось, наивысшее наслаждение находил в убийстве, а потому очень скоро стал душой этой партии.
В самом начале 1879 года Чисам раздобыл для Крошки Билли должность полицейского и вручил Билли ордер на арест двух ковбоев из враждебной партии — Вилли Мортона и Фрэнка Бейкера. Предлог был какой-то совершенно пустячный. Билли тут же оседлал коня и, не сказав никому ни слова, поскакал на их ранчо в сладком предвкушении добычи. Сопровождал его лишь некто Маккласки. Билли нашел Мортона и его напарника в лагере на восточном краю графства и, показав им приказ об аресте, заявил:
— Вы арестованы. Следуйте за мной.
— Что тебе от нас надо? — с угрозой вскричал Мортон.
— Заткнись, не то я вышибу из тебя мозги. Вы работаете не на Чисама. Хватит одного этого.
— Ну, это мы еще посмотрим, молокосос, — обозлился Бейкер. — Здесь свободная земля, никто не посмеет арестовать меня, не объяснив, за что.
— Я уже все сказал твоему трусу-дружку. Попридержи-ка язык, не то моя пуля заставит тебя замолкнуть навеки.
Тут не удержался и вступил в разговор даже Маккласки.
— Уж не собираешься ли ты убивать беззащитного человека?
