юго-западной части Балтийского моря. С середины ноября до конца марта 1943 года на них подорвалось 14 вражеских судов, в том числе подводная лодка U-416.
Стремясь нанести немцам максимальные потери даже в условиях морской блокады, командование нашего флота приказало минно-торпедной дивизии авиации КБФ начать «свободную охоту» на суда противника. Это принесло результаты. За 229 вылетов 1943 года было потоплено 20 транспортов и выставлено у портов 445 мин. Свободное плавание германских судов в акватории Балтийского моря прекратилось.
Тем временем бои южнее Ладоги не прекращались и после прорыва блокады. Перед войсками 67-й армии Ленинградского фронта стояла задача прочно закрепиться на захваченной территории и расширить зону прорыва. Для этого здесь были размещены части 16-го укрепленного района, которые начали создавать на рубеже северная окраина 2-го городка. Рабочий поселок № 5 батальонные узлы обороны. А 20 января войска 67-й армии предприняли новое наступление. Главный удар наносился в направлении Мустолово.
142-я морская и 138-я стрелковые бригады, преодолевая сильное огневое сопротивление противника, продвинулись вперед на 2 километра. Атаки 102-й стрелковой бригады, 272-го стрелкового полка из 123-й дивизии и 220-й танковой бригады, перед которыми стояла задача овладеть 1-м и 2-м городками, не достигли цели. Это объяснялось тем, что войска были ослаблены предшествовавшими почти круглосуточными боями. Перед ними же находились переброшенные с других участков фронта три пехотные дивизии вермахта и специальная Полицейская дивизия СС.
Боевые действия советских и германских войск под Ленинградом в феврале — декабре 1943 года
Последующие бои также не дали желаемых результатов. Противник быстро усилил свою артиллерийскую группировку пятью артполками, имевшими около 150 орудий. Германское командование принимало все меры к тому, чтобы не допустить расширения прорыва обороны. Оно активизировало разведку и явно готовилось к контрнаступлению, чтобы восстановить блокаду Ленинграда.
В сложившейся обстановке Военный совет Ленинградского фронта принял решение в феврале 1943 года нанести удар по врагу войсками 55-й армии из района Колпино на Красный Бор, Тосно.
Советскую пехоту в наступлении должна была поддерживать довольно многочисленная танковая группировка, состоящая из 1-й Краснознаменной танковой бригады (22 КВ, 19 Т-26, 4 САУ Т-26), 222-й отдельной танковой бригады (20 KB, 20 Т-26, 3 САУ Т-26), 31-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва (15 KB и 9 Т-28), 46-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва (все 20 KB), 1-го отдельного Краснознаменного бронебатальона (23 БА-10), 3-го отдельного бронебатальона (21 БА-10), а также 71-го отдельного дивизиона бронепоездов (БП «Сталинец» и «Народный Мститель»).
10 февраля после двухчасовой артиллерийской подготовки 55-я армия перешла в наступление. Многие бойцы, участники прорыва блокады, умело взаимодействуя с танкистами и артиллеристами, уверенно продвигались вперед.
Отважно действовали воины 63-й гвардейской стрелковой дивизии. Первыми ворвались во вражеские траншеи батальоны капитанов И. Малашенкова и Ф. Собакина. Немцы не выдержали рукопашной схватки. К 12 часам поселок Красный Бор был очищен от противника. Преследуя отступающих, гвардейцы овладели еще несколькими опорными пунктами.
К исходу дня войска 55-й армии продвинулись на 4–5 километров и освободили населенные пункты Красный Бор, Старая Мыза, Чернышево, овладели окраиной деревни Степановка и станцией Поповка.
Для развития успеха 45-й гвардейской стрелковой дивизии, овладевшей деревней Мишкино, была введена подвижная группа, которую возглавил заместитель командарма 55-й армии генерал-майор И. М. Любовцев. Она имела задачу ударом вдоль линии Октябрьской железной дороги овладеть Ульяновкой. Однако создались исключительно трудные условия: неожиданно наступившая оттепель лишила танкистов возможности двигаться вне дорог. По этой же причине не могли встать на лыжи и подразделения 35-й отдельной лыжной бригады подполковника В. И. Волкова. Утраченная подвижность и маневренность, а также сильный артиллерийский и минометный огонь противника лишили подвижную группу возможности выполнить поставленную задачу.
В первые дни операции на левом фланге армии 43-я стрелковая дивизия полковника Я. П. Синкевича и 34-я лыжная бригада подполковника Я. Ф. Потехина отбросили противника к реке Тосно и продвинулись на 3–4 километра. Однако дальнейшего развития наступление не получило. К 23 февраля 55-й армии удалось улучшить только свои позиции на отдельных участках.
Войска 67-й армии в феврале овладели мощным городокским узлом обороны немцев и 8-й ГЭС.
19 марта войска 55-й армии возобновили Красноборскую операцию. В упорных боях 208-я стрелковая дивизия и 55-я стрелковая бригада, наступавшие юго-восточнее Красного Бора на Ульяновку, прорвали оборону противника и к исходу 21 марта продвинулись до 3 километров, а два батальона 952-го стрелкового полка подполковника А. И. Клюканова вышли к северо-западной окраине Саблино. Однако противник перешел в контратаку и остановил дальнейшее их продвижение.
Таким образом, в февральско-мартовских операциях наши войска полностью не достигли поставленных целей по разгрому противника в районе Мги, однако сковали силы 18-й армии немцев и не позволили германскому командованию выделить резервы для использования их на других участках советско-германского фронта.
Кстати, во время этих боев на Волховском фронте случился любопытный эпизод, когда сын командующего Волховским фронтом генерала армии К. А. Мерецкова Владимир, также воевавший в составе этого фронта в танковых войсках, пришел на выручку своему отцу и представителю Ставки ВГК Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.
Лишь много лет спустя в своих воспоминаниях К. А. Мерецков очень сдержанной кратко рассказал об этом: «В зимний период боев за Мгу произошел памятный случай… Знакомиться с обстановкой в этом районе прибыл представитель Ставки К. Е. Ворошилов. Я сопровождал его. Мы были на командном пункте дивизии, вклинившейся в расположение противника. Вдруг поднялась стрельба. Выскакиваем из землянки. В чем дело? Оказалось, что вражеский десант автоматчиков при поддержке самоходок прорвался и окружает КП. Мы, вероятно, сумели бы пробиться к своим, но, отвечая за безопасность представителя Ставки, я не мог рисковать. Связываюсь по телефону с 7-й гвардейской танковой бригадой и приказываю прислать на выручку танки. Комбриг докладывает, что все боевые машины выполняют задание, налицо один танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе.
Делать нечего. Пока пара танков мчится к КП, организуем круговую оборону подручными силами. Несколько связистов и личная охрана развернулись в жидкую цепочку и залегли с автоматами. Минут пятнадцать отбивались. Но вот показались наши танки. Сразу же наши бойцы поднялись в атаку, следуя за танками, смяли фашистов и отбросили на полкилометра, а потом подоспевшая пехота завершила разгром прорвавшейся вражеской группы. Когда стрельба улеглась, в блиндаж вошел танкист, весь в копоти, и доложил: „Товарищ генерал армии, ваше приказание выполнено. Прорвавшийся противник разгромлен и отброшен!“
Ворошилов вгляделся в танкиста и воскликнул: „Кирилл Афанасьевич, ведь это твой сын!“ Климент Ефремович видел моего сына еще до войны и теперь сразу узнал его. Лейтенант Владимир Мерецков командовал танковым взводом в 7-й гвардейской танковой бригаде. Когда я звонил в бригаду, Владимир как раз подвернулся под руку комбригу и был послан к нам на выручку»[30] .
Так же как и германское командование в 1942 году, советское руководство решило испытать на Волховском фронте свое новое оружие — самоходно-артиллерийские полки Резерва Верховного Главнокомандования (РВГК). Их начали формировать в декабре 1942 года по штату 08/158 в составе шести батарей каждый. Из них четыре батареи имели на вооружении 16 легких самоходно-артиллерийских установок СУ-12 (СУ-76) — по четыре САУ в каждой батарее, а еще две батареи оснащались 8 средними САУ СУ-35 (СУ-122), также имевшими по 4 самоходки в каждой батарее. Всего на вооружении полка состояло 17 самоходно-артиллерийских установок СУ-76 (в том числе одна установка командира полка) и 8
