рекламных фотографиях. Он был рядом с ними, за пианино, но словно не был членом группы. Думаю, по какой-то причине для них так было лучше».

Пол: 'Однажды мы с Джоном бродили по Черинг-Кросс-Роуд. Мы часто болтались там, потому что там было много магазинов, где продавали гитары, — это была наша Мекка. Если днем нам было нечего делать, мы отправлялись поглазеть на витрины. Помню, я увидел Мика и Кита в такси и крикнул: «Эй, Мик, подвезите-ка нас!» Мы прыгнули в машину. Они ехали на студию, и Мик спросил: 'Не найдется ли у вас какой-нибудь песни? Мы заключили контракт с «Деккой». Мы замялись: у нас была одна песня, написанная для Ринго, — «I Wanna Be Your Man» («Хочу быть твоим мужчиной»).

На концертах Ринго всегда пел одну песню. В то время он пел 'Boys' ('Ребята'). Нам это не очень нравилось — там есть слова: 'Я говорю о парнях — да, да, о парнях'. Эта песня была хитом группы 'Ширелз', ее пели девушки, но нам и в голову не приходило назвать ее 'Девушки' только потому, что Ринго — парень. Мы просто пели ее так, как 'Ширелз', и ни о чем не задумывались. Потом мы попробовали написать для Ринго что-то новое, похожее на 'Boys', и в конце концов написали 'I Wanna Be Your Man' в стиле Бо Диддли. Я сказал Мику: 'Эту песню у нас на альбоме поет Ринго, но, поскольку это не сингл, она вам подойдет'. Я знал, что 'Стоунз' играют 'Not Fade Away' ('He исчезай') и вещи Бо Диддли и что Мик любит играть на маракасах, как в тот вечер, когда мы слушали их в клубе 'Кроудэдди'. Вот мы и отправились с ними в студию'.

Джон: 'С песней «I Wanna Be Your Man» связана история о том, как мы помогли им с поисками песни для новой пластинки. Они выпустили «Come On» («Давай») Чака Берри, и им требовалось продолжение. Мы встретились с Эндрю Олдхэмом, который работал у Эпстайна, пока не перешел к «Стоунз» и не отбил их у Джорджио Гомелски. Он подошел к нам и спросил: «У вас найдется для них песня?» И мы ответили «конечно», потому что она нам самим была не очень-то и нужна.

Помню, как мы пытались научить их играть ее (74). Мы показали им черновой вариант, и они сказали: 'Да, пойдет, это наш стиль'. Мы с Полом отошли в угол и доделали ее, пока остальные болтали. Мы вернулись и тем самым вдохновили Мика и Кита сочинять свои собственные песни. 'Господи, вы только посмотрите! Они просто отошли в угол, доделали ее и тут же вернулись!' Мы сделали все у них на виду (80).

В те времена мы часто писали песни, когда у нас было время или когда нас об этом кто-нибудь просил. Мы считали, что нам есть чем поделиться. Однажды мы взялись за песню для Клиффа, и мы написали ее' (66).

Пол: 'Легенды о нашем соперничестве с «Роллинг Стоунз» выдуманы газетчиками. Само собой, мы казались соперниками. На самом деле контракт на запись им помог заключить Джордж. Он оказался на одной вечеринке вместе с Диком Роу, сотрудником «Декки», известным тем, что он отверг «Битлз».

Джон: «Не думаю, что существует какое-то „Звучание Мерси“ („Mersey Sound“). Это выдумка журналистов. Просто мы родом из Ливерпуля; вот они и посмотрели на карте, как называется ближайшая к Ливерпулю река, и назвали стиль в ее честь. А мы просто писали песни» (64).

Джордж: 'В Ливерпульской филармонии состоялся большой концерт. «Битлз» стали знаменитыми, Джерри и немногие другие добились успеха. Все думали: «Черт возьми!» — и стремились в Ливерпуль. Никто и никогда не выступал в филармонии — нас просто не пустили бы туда, тем более с рок- концертом. Но вдруг там собрались все ливерпульские группы, даже те, которые и группами-то никогда не были. (Группы возникали повсюду — все пытались заработать на буме ливерпульской музыки.)

Помню, мы встретили нескольких менеджеров из Лондона, одним из которых был Дик Роу. Он спросил: 'Вы не назовете нам какую-то хорошую группу?' Я ответил: 'Я знаю не всех, но 'Роллинг Стоунз' вам понравятся'.

Джон: «У нас со „Стоунз“ было два периода обучения. Сперва — когда они еще играли в клубах, а потом — когда и мы, и они взлетели необычайно высоко. Это было время всеобщего помешательства на дискотеках. В то время мы были на коне и были очень близки со „Стоунз“. Не знаю, насколько близки мы были с другими, но с Брайаном и Миком я тусовался часто и всегда восхищался ими» (74).

Ринго: «Когда мы приехали в Лондон, он показался нам немного похожим на Ливерпуль, потому что большинство групп приехало туда с севера, все мы поэтому держались вместе. Мы часто бывали друг у друга, встречались с ребятами из „Animals“, „Стоунз“, с джазистами, с которыми познакомились в клубах. Там были отличные клубы — например, „Bag O'Nails“. (Странное дело: когда мы только начали бывать в лондонских клубах, мы обнаружили, что люди, здороваясь, целуются в щеку. Это казалось мне диким, ведь я приехал с севера. Там мы обменивались рукопожатиями — это по-мужски. Скоро я к этому привык, но помню, как был потрясен сначала. Брайан Моррис, хозяин клуба „Ad Lib“, поцеловал как-то меня в щеку, так я чуть не сгорел со стыда: „О, Господи…“ Но так просто было принято тогда в Лондоне.)»

Джон: «Мы были первыми исполнителями, которые вышли из рабочего класса, мы ими и остались, всячески подчеркивали это, не пытались отучиться от акцента, к которому в Англии относились пренебрежительно. Изменился только наш имидж» (75).

Джон: «Нам и прежде предлагали выступить в „Палладиуме“, но мы считали, что еще не готовы. Мы видели, как соглашались другие и как их рвали на куски» (63).

Джордж: 'В октябре состоялся большой концерт «Воскресный вечер в лондонском „Палладиуме“. В нем участвовали самые крупные звезды Америки, приехавшие в Англию, и самые известные исполнители Англии. Там мы чувствовали себя в своей тарелке. Думаю, нам хватало дерзости, ведь мы уже добились немалого успеха. Мы всегда нервничали, прежде чем подняться на следующую ступеньку лестницы, но уверенности никогда не теряли. Вот почему хорошо быть квартетом: мы могли разделить впечатления на всех поровну».

Ринго: 'Концерт в «Палладиуме» стал для меня ярким событием, поскольку много лет назад, когда я репетировал с группой Эдди Клейтона в гостиной нашего дома, лучшая подруга моей матери, Энни Мэгайр, часто повторяла: «Я еще увижу тебя на сцене „Палладиума“, сынок. Увижу твое имя в лучах прожекторов». Поэтому мне всегда хотелось выступить там, выйти на эту круглую сцену.

Концерт в 'Палладиуме' был самым явным признаком успеха. Я всегда говорил: 'Да, Энни, конечно, мы обязательно будем там выступать'. И мы действительно вышли на эту сцену и приняли участие в концерте 'Воскресный вечер в лондонском 'Палладиуме', и это было потрясающе. Все, кто знал нас, восклицали: 'Черт, вы только посмотрите!' Да мы и сами не верили случившемуся.

Перед концертом я так перенервничал от страха и напряжения, что меня вырвало в ведро. Как тут не вспомнить одну из старых баек шоу-бизнеса: 'Меня вырвало, и я отправился на сцену'. Даже теперь, когда звучит вступление, мне хочется бежать на сцену. Когда я на сцене, со мной все в порядке. Я часто думаю о том, что неплохо бы стать таким, как Фрэнк Синатра, — небрежной походкой выходить на сцену и здороваться со зрителями. Однако не удивлюсь, если на самом деле, может, он обмирает от страха'.

Джордж: 'Чтобы прорваться в «Палладиум» и другие подобные места, мы надели костюмы, стали игратьпо их правилам, но при этом постоянно думали: «Мы вам ещё покажем!»

Ринго: 'Мы прорвались в мир шоу-бизнеса. Нынешним группам это ни к чему — можно просто играть рок-н-ролл. А нам пришлось пройти школу Ширли Бэсси, это была наша битва. Мы ни за что не попали бы в «Палладиум», если бы не надели костюмы. Но на самом деле изменением внешнего облика и своих взглядов мы обязаны собственному прогрессу в музыке.

В двадцать лет ты просто катишься вперед, считаешь, что все возможно, что не существует никаких препятствий. А если они и возникают на пути, ты думаешь, что тебе хватит решимости преодолеть их'.

Джордж: 'В то время существовала горстка людей, которые считались звездами. Это были в основном конформисты, те, кто лишь играл в игру, обладал умением пробиваться, но был начисто лишен вдохновения. Если просмотреть списки тех, кто появлялся на этих концертах, в них значатся подопечные крупных лондонских агентств вроде «Грейд» и «Делфонт».

Многие лондонские группы поначалу объясняли нам: все, что находится в десяти милях к северу от Уотфорда, считается глухой провинцией. Поэтому, добившись успеха, мы первым делом показывали два кукиша тем группам, которые изначально находились в лучших условиях, чем мы, потому что были из Лондона.