поморщится.

Много машин у оружейников, ещё столько же добавить — и почти что торговый караван москвичей получится. А в середине вереницы машин — лимонно-жёлтое пятно, желанный джип «Хаммер».

Гурбан прищурился, напрягая глаза. Но — без толку. Чёртовы стёкла в «Хаммере» были не только бронированы, но ещё и тонированы! Людей за ними не видно, и о том, что случилось со Сташевым-младшим можно только догадываться. Вдруг в живых его нету? Всё-таки у острога был славный бой.

Эх, решить бы вопрос одним махом: рвануть вперёд, наскочить, стреляя из всего личного оружия, кромсая всех и вся на пути ножами, давя, избивая нещадно, топча тех, кто посмеет мешать чистильщикам, но… Оружейники, чтоб их! Слишком много машин и бойцов со стволами для одной маленькой такой компании, как у Гурбана. Чистильщики и минуты не выстоят против белгородцев. Если уж банда Чёрного спасовала, то не стоит переть на рожон, это глупо и бессмысленно. Чтоб людей своих положить, много мозгов не надо. Зато надо подумать, как быть и что предпринять. Вот только в черепе каша, и глаза закрываются.

— Доктор, ты как?

— В порядке, вроде.

— Квадроцикл вести сможешь? Или Фазу позвать?

— Попытаюсь.

— Ты уж постарайся, родной. Отдохнуть мне надо. Заваруха скоро будет ещё та… Ну, ты понял, да?

— Так точно, командир!

Гурбан и Доктор поменялись местами. Так же поступили остальные, кроме братьев-«чёрных». Эти двое держали дистанцию: они вроде как с чистильщиками, но сами по себе. Теперь Фаза и Маевский вели «Эндуро», а Ксю и Бек могли отдохнуть, привязавшись ремнями к ездокам, чтобы во сне не упасть.

— Держи дистанцию, Доктор. Близко не подъезжай, но и не отставай от каравана. Ты уж постарайся, родной.

— Не подведу.

Перебравшись за руль и ожидая команды начать движение, Маевский поглядывал на новичков. По кривой ухмылочке на его лице ясно читалось, что он о братьях думает: уроды каких поискать, да лучше бы не найти. Они даже представиться не посчитали нужным, просто ехали рядом, чуть в отдалении. Вот и сейчас сидели на своих чёрных эмтешниках и зыркали на чистильщиков так, будто каждого примеряли на зуб. Эмтешники у них, конечно, старые, как само бытие, но в неплохом состоянии.

Особое внимание братья уделили Сашку — прочих окинув взглядом, на него прямо-таки уставились. Почуяли волки позорные матёрого волкодава. Только Дрона не стало, а у судьбы уже готов подарочек для «титановца»!

— Зовут как, фамилия? — сцедил сквозь зубы Маевский, глядя мимо братьев.

В ответ те оскалили свои железные фиксы. Тот, который старше и тяжелее, лениво выдавил из себя:

— А мы чё, ментёныш, у тебя на допросе в кутузке? Сиди, не рыпайся, живее будешь.

Борисом его, урку, звали. И Борис этот — мужик ловкий, даром, что пузатый. Если надо, стометровку быстрее жилистого Бека одолеет.

Второй же брат, Витёк который, тот маленький, рыжий, взгляд у него уверенный, быстрый. Витёк — боец опасный и не скрывает этого в отличие от родственника.

И клички у них наверняка есть, как это у блатных заведено, но обращались они друг к другу по именам — свои всё-таки, да и не в крытой. Оба в татуировках с головы до ног. Причём насчёт головы — не шутка: всё лицо Бориса было разрисовано, и надписи имелись — вроде «Не забуду мать родную». И на щеке Витька голова тигра набита, наколка забавная сама по себе, а уж с учётом Псидемии и подавно. За такие художества пристрелить могут те, кто по зонам сроки не мотали. Но ведь жив Витёк, и это говорит в его пользу.

«Поларис Рейнджер» сорвался с места. Прежде чем кинуть мотоцикл вдогонку, Маевский подмигнул Борису, мол, ещё поговорим, обсудим, кому тут не рыпаться. Витька он намеренно проигнорировал, чтобы понял рыжий — мент его в расчёт не принимает, за шестёрку при братце держит. Пусть позлится урка, авось дёрнется или ствол наведёт — и Сашко тогда с чистой совестью ему в башке дырку сделает.

— Ты это, Колян, поспи что ли.

— Ага, — зевнул Бек, и Маевский направил «Эндуро» вслед за Доктором и Гурбаном.

Перед закатом Доктор растолкал Гурбана, и чистильщики опять поменялись местами. Гурбан чувствовал себя разбитым, но всё же лучше, чем накануне.

Ночью огни каравана хорошо просматривались издалека, особых усилий прилагать не надо было, и Гурбан, задремав, едва не съехал в кювет. Это его слегка взбодрило. А когда ближе к утру караван остановился — видать, староста посчитал, что белгородцы достаточно удалились от покинутого острога, чистильщики расстелили одеяла прямо у своих железных «коней» и легли, придвинувшись друг к дружке, чтобы хоть немного согреться. В ногах распалили костёр.

Дежурить выпало Беку, который не очень-то этому обрадовался, но приказы командира не обсуждаются, но исполняются беспрекословно…

Гурбан очнулся первым. От холода ломили суставы, изо рта шёл пар. Обняв лом, Бек самозабвенно плямкал во сне. И надо было хорошенько пнуть его за то, что заснул на посту, но караван не сдвинулся с места, зомбаки не напали, поэтому командир решил позже отчитать его перед всеми — для Бека это будет болезненней, чем пара лишних синяков на скуластом лице.

Через пару минут заворочались братья-«чёрные» и тут же затеяли громкую беседу, Витёк завёл эмтешник, Борис загремел алюминиевыми миской и кружкой — в общем, они отлично постарались, чтобы чистильщики дружно покинули объятья Морфея. Бек в том числе. Судя по его виду, он даже не понял, что уснул, подвергнув товарищей опасности.

Перекусили на скорую руку, а там и караван отправился в путь. Доктор сказал, что за руль не сядет, голова кружится. А Гурбан и не настаивал:

— Вроде выспался, сам поведу.

Разве что бинокль он отдал Фазе, чтобы тот поглядывал вперёд. Глаза у командира всё ещё слезились. И ведь отдохнул вроде…

Тронулись.

Где-то после полудня Ксю, которая вырвалась вперёд метров на сто, затормозила. Обернувшись, Фаза, сидевший позади девушки, крикнул:

— Караван встал!

Пока Гурбан соображал, что бы это значило, ведь только недавно белгородцы отдыхали, Маевский заглушил движок своего мотоцикла возле блондинки и великана:

— Чего орёшь? Говори по существу.

А тут и Гурбан подоспел. Фаза протянул бинокль командиру:

— Над головной машины то ли пар, то ли дым. По всему — проблемы с движком. Это здоровенная фура-рефрижератор, она там полдороги перегородила.

Гурбан прижал окуляры к красным, налитым кровью глазам. Ноздри его при этом хищно затрепетали. Он знал: скоро что-то случится.

Неспроста эта остановка, ой неспроста.

С утра погода не заладилась. Небо покрыли тучи — низкие, свинцовые. Оно и понятно: сентябрь всё- таки. В прошлом году в это время уже сугробы намело по пояс и выше. Климат — штука изменчивая…

Мариша спала, обняв Ашота за шею. Тот зарылся лицом в её чёрные волосы. На миг Данила позавидовал носатому толстяку — надо же, какая умилительная сцена, прям тили-тили-тесто, как говорят