поднял ее.

Лора запротестовала, но ведь так приятно, когда тебя кто-то держит на руках!

— Вы надорветесь, наверное, я вешу целую тонну!

— Я этого ожидал, но, к счастью, тонну вы не весите!

Она засмеялась, несмотря на то что ее начинала одолевать усталость.

— Да вы настоящий обольститель, Гейб!

Он понес ее в спальню, и удивительно — смущение прошло.

— Мне не так часто доводилось ухаживать за беременными дамами!

— Все в порядке. Вы искупили свою вину: спасли меня от снежной бури. — Прикрыв глаза, она чувствовала, как ее опускают на постель. На ней, вероятно, не было ничего, кроме матраца и смятой простыни, но Лоре и это казалось раем. — Я хочу вас поблагодарить.

— Вы это делаете в среднем каждые пять минут! — Он натянул на нее довольно потрепанный плед. — Если вы действительно хотите поблагодарить меня, выспитесь и не вздумайте рожать прямо сейчас.

— Справедливое требование. Гейб!

— Да?

— Попробуйте, пожалуйста, позвонить еще!

— Хорошо. — Она почти уснула. На какое-то мгновение его охватило чувство вины: ведь она так беззащитна, а он на нее давит.

Похоже, сейчас у нее не хватило бы сил даже смахнуть муху.

— Вы хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил насчет вас? Вашему мужу?

Она открыла усталые глаза и спокойно встретилась с ним взглядом. Он увидел, что она еще не пала духом.

— Я не замужем, — очень четко произнесла она. — Звонить некому.

Во сне она была одна, но это ее не пугало. Значительную часть жизни Лора провела одна, поэтому в одиночестве чувствовала себя гораздо комфортнее, чем в компании. Сон был мягкий и туманный, как морской пейзаж, который висел на стене в домике Гейба.

Как ни странно, но она даже слышала откуда-то издалека мурлычущий шум океана, хотя умом понимала, что находится в горах. Она шла сквозь жемчужный туман, слушая плеск волн. Ее ступни согревал теплый и мягкий песок.

Она была уверена, что находится в безопасности. Давно, очень давно она не чувствовала себя такой сильной, свободной и раскрепощенной.

Она знала, что это сон, прекрасный сон. Будь ее воля, она бы навсегда осталась здесь, в своей сладкой фантазии. Ей было так приятно лежать с закрытыми глазами в этом прибежище тишины и покоя.

Где-то заплакал ребенок. Он кричал все громче и громче, и от этого душераздирающего крика пульс забился у нее на виске.

Ее прошиб пот, чистый белый туман потемнел, стал угрожающе серым. Холод пробрал ее до костей.

Крики, казалось, доносились и отовсюду, и ниоткуда, отражаясь эхом. Тяжело дыша, она пробиралась сквозь сгущающийся туман.

Крики стали еще громче, настойчивее. Сердце ее подскакивало до горла, дыхание прерывалось, руки тряслись.

И вдруг она увидела плетеную колыбельку с белым одеяльцем, обшитым кружевными розовыми и белыми оборочками. Облегчение было таким огромным, что у нее подкосились колени.

— Все в порядке, — пробормотала она, взяв ребенка на руки. — Все в порядке. Я здесь. — Она чувствовала теплое дыхание ребенка на своей щеке, чувствовала его вес в своих руках и стала качать и баюкать его. Ее окружал приятный запах пудры. Она мягко качала ребенка и, шепча ему ласковые слова, подняла одеяльце, скрывающее его личико.

Но в ее руках не было ничего, ничего, кроме пустого одеяльца!

Гейб сидел за переносным столиком, делая наброски ее лица, думая о ней, когда услышал ее крик. Он был таким отчаянным, что Гейб сломал карандаш, вскочил и побежал в спальню.

— Ну, ну! — Смущаясь, он взял ее за плечи. Она рванулась так сильно, что испугала его.

— Лора, успокойтесь! Вам больно? Что-то с ребенком? Лора, скажите, что произошло?

— Моего ребенка похитили! — В ее голосе звучала истерика, но к этой истерике примешивалась ярость. — Помогите мне! Моего ребенка похитили!

— Никто не похищал вашего ребенка! — Она яростно отбивалась от него, и ее сила внушала ему ужас. Повинуясь инстинкту, он обнял ее. — Вам приснился сон. Никто не похищал вашего ребенка. — Он обхватил рукой её запястье, проверил пульс, стучащий как отбойный молоток, и приложил ее руку к животу. — Вы в безопасности, оба! Расслабьтесь, пока не стало хуже!

Почувствовав под своими ладонями жизнь, она обмякла и прижалась к нему. Ее ребенок в безопасности, по-прежнему внутри нее, где никто не сможет его тронуть!

— Простите. Мне приснился кошмарный сон.

— Все в порядке. — Бессознательно Гейб гладил ее волосы, баюкал, как она баюкала ребенка в своем сне. — Сделайте одолжение нам обоим и расслабьтесь!

Она кивнула, почувствовав себя защищенной. А ей нечасто выпадало такое счастье.

— Сейчас все в порядке, правда! Наверное, это шок после несчастного случая.

Он отодвинул ее, ругая себя за мягкотелость. Ему хотелось обнять ее, заслонить от любой опасности. Когда она попросила его о помощи, он уже понял, что сделает все, чтобы защитить ее. Почему? Он не знал, он мог только сказать, что с этого момента живет как во сне.

За окном еще пеленой падал снег, и в спальню проникал лишь тусклый и желтоватый свет из смежной комнаты. Тем не менее Гейб отчетливо видел ее и надеялся, что она его тоже видит. Он хотел ответов, и хотел получить их прямо сейчас.

— Не лгите, Лора! В обычных обстоятельствах вы имели бы право не объяснять мне, что с вами произошло, но сейчас вы находитесь под моей крышей, и одному богу известно, как долго вы здесь пробудете.

— Я вам не лгу. — Ее голос звучал спокойно и ровно. Он почти поверил ей. — Простите, если расстраиваю вас.

— От кого вы скрываетесь, Лора?

Она не ответила, просто смотрела на него темно-голубыми глазами. Гейб выругался, но она и глазом не моргнула. Он вскочил и начал расхаживать по комнате, но она не шевельнулась. Он снова резко опустился на постель и взял ее за подбородок. Лора замерла. Гейб готов был поклясться, что на мгновение она перестала дышать. Хотя это было смешно, но у него возникло странное ощущение, будто она боится, что он ударит ее.

— Я знаю, что вы попали в сложную ситуацию. Я только хочу выяснить, насколько все серьезно. Кто вас преследует и почему?

Лора снова ничего не ответила, только инстинктивно прикрыла рукой живот.

Поскольку источником проблемы, безусловно, является ребенок; с этого и начнем.

— У ребенка есть отец, — медленно произнес он. — Вы скрываетесь от него?

Она помотала головой.

— Тогда от кого?

— Это долго объяснять.

Он поднял бровь и резко вскинул голову.

— Время у нас есть. Пройдет не меньше недели, прежде чем откроют движение по основным