волю безумной скачки. Натянутое как струна тело отвечало на каждое движение. Спина выгнулась, мышцы окаменели.
А потом наступило освобождение.
Волна блаженства и счастья подхватила и понесла, плавно покачивая. Никогда еще чувственное наслаждение не оказывалось столь ярким и глубоким, столь чистым, органичным и даже примитивным.
Великолепная золотая вселенная медленно и упоенно кружилась в фантастическом танце.
Очарование длилось целую вечность, а отступало медленно, словно нехотя.
Руки Дела уже отказывались держать утомленное счастливое тело, и он опустился на локти, прильнув к спине бурно вздымавшейся грудью. Тяжелое неровное дыхание щекотало шею, жар страсти постепенно переходил в уютное тепло нежной благодарности. Сердце еще не успело вернуться к спокойному ритму: спиной Делия ощущала гулкие удары.
Вместе они медленно возвращались на землю, и пульс постепенно успокаивался.
Делия понимала, что сейчас тело принадлежит не столько ей, сколько тому, кто так восхитительно его покорил. Она лежала с закрытыми глазами, прижавшись щекой к покрывалу, и улыбалась.
В свой номер Дел вернулся на рассвете в самом жизнерадостном расположении духа. Несмотря на то что миссия не продвинулась ни на дюйм, он чувствовал себя значительно увереннее.
Войдя в комнату, закрыл дверь и посмотрел на аккуратно застеленную кровать, способную выдать правду. Слегка пожал плечами: любые уловки смешны и напрасны; Кобби служит у него слишком долго, чтобы имело смысл что-то скрывать. Все равно догадается.
Полковник подошел к колокольчику и дернул за шнур, а потом направился к комоду, чтобы положить в шкатулку золотую булавку, которую поленился вставить в галстук.
Однако рука напряженно замерла в воздухе. Что-то вызвало смутные подозрения, но что именно? Определить, что в комнате изменилось, никак не удавалось. Дел нахмурился, задумался, внимательно посмотрел по сторонам.
Когда появился Кобби, полковник все еще стоял с мрачным видом.
Ординарец удивленно поднял брови:
— Даже и не знаю, о чем спрашивать в первую очередь.
— Не трать силы на очевидное. Меня крайне беспокоит одно обстоятельство. — Дел снова огляделся. — Кажется, здесь кто-то был и обыскивал номер. — Он неопределенно махнул рукой. — Посмотри сам, что скажешь?
Кобби подошел к господину, обвел глазами пространство и покачал головой:
— Вещи лежат не так, как привыкли их оставлять вы или я. Например, расчески на туалетном столе валяются в полном беспорядке. Никто из нас не хранит оружие, пусть даже и совсем безобидное, в таком небрежном состоянии.
Дел задумчиво провел ладонью по волосам.
— Значит, я не ошибся. Кто-то здесь был. Но кто?
Кобби поджал губы.
— В комнату мало кто заходит. Кроме меня и Джаная только горничная, чтобы убрать. — Он быстро взглянул на господина. — Может быть, кто-то из слуг мисс Данканон?
— Вряд ли. Она знает всех своих людей много лет. Феррар никак не мог пронюхать заранее, что мы будем путешествовать вместе, а значит, не имел оснований применить обычные методы устрашения и заставить искать футляр с письмом.
В качестве самой эффективной тактики Черная Кобра обычно применял жестокий шантаж. Он брал в заложники кого-то из близких и безжалостно манипулировал безопасностью и благополучием несчастного.
— Да, вы правы, — согласился Кобби. — Я и сам вижу, как искренне эти люди преданы госпоже. Подозревать сложно.
— Значит, виновного надо искать среди служащих отеля. Предупреди остальных: пока собираемся в дорогу, необходимо проявлять бдительность.
В дверь постучали. Появился лакей с большим кувшином, из которого шел пар. Кобби взял воду и, пока господин раздевался, наполнил таз.
— Во сколько уезжаем? Вчера вы точно не сказали.
Дел на минуту задумался.
— Пожалуй, в десять соберемся внизу, а в половине одиннадцатого отправимся. — Он тщательно умылся, взял из рук ординарца полотенце и начал так же тщательно вытираться. — Сообщи Джанаю. Неизвестно, сколько будут собираться слуги мисс Данканон.
— О, вечером прошел слух, что едем дальше, так что мы готовы. Все остальные как раз заканчивают завтракать. Как только скомандуете, войско сразу построится.
— Отлично.
Несмотря на ранний час, полковник ощущал отменный аппетит.
— Приготовь одежду и займись завтраком. Как обычно, подай в апартаменты. Умираю от голода.
Он подозревал, что подопечная тоже не откажется подкрепиться.
Кобби скрылся в гардеробной, а Дел тихо добавил:
— Потом отправимся в путь и посмотрим, что нас ждет.
Сангай не знал, куда деваться от отчаяния.
Спрятавшись в дальнем углу холла за огромной пальмой, он наблюдал, как суетятся слуги полковника и мем-сахиб. Все поспешно собирались в дорогу.
Как бы ему хотелось поехать с ними! Эти люди были такими добрыми, хотя едва его знали. Все считали мальчика своим, а Сангай старательно избегал общих встреч, где правда могла случайно выплыть на поверхность.
До сих пор боги почему-то его хранили. Он вел себя недостойно, подчинялся приказам злого человека, но, несмотря на прегрешения, все еще ходил по земле. Боги допускали, чтобы он служил орудием зла.
Сангай обыскал все, что мог, но нужную вещь так и не нашел. Он представлял, как может выглядеть футляр для бумаг — капитан корабля хранил в подобных узких трубках карты и документы, — однако ни разу не встретил ничего похожего. А теперь все собирались уезжать. Он безнадежно провалился.
С отчаянно бьющимся сердцем мальчик тяжело вздохнул и, бросив последний печальный взгляд на веселое оживление вокруг стоявших у подъезда трех экипажей, пробрался по узкому коридору к черной двери.
Выскользнул в переулок и, оглядываясь на каждом шагу, направился к тому перекрестку, где уже не раз встречал своего грозного повелителя. Оставалось лишь молиться, чтобы сахиб не убил на месте, а главное, не причинил вреда маме.
Едва сдерживая дрожь, Сангай обогнул угол дома и снова, как в прошлый раз, наткнулся на господина.
— Ну? Принес?
Мальчик едва не вскрикнул. Поднял голову и заставил себя посмотреть в суровое лицо.
— Обыскал все комнаты и все сундуки, сахиб. Деревянного пенала нигде нет.
Господин произнес несколько грязных слов, которые нередко звучали в доках. Сангай стоял неподвижно и готовился мужественно встретить наказание — побои или что-нибудь еще хуже. Убегать не имело смысла.
Темный взгляд пронзил до костей. Мальчик с ужасом смотрел на тяжелые кулаки: они почти нависли над головой.
