особа, сейчас распечатаем…

— Не стоит. Мне только прочитать.

— Как пожелаете.

Князь подвинул мне ноутбук, я углубился в чтение. Ничего особенного, за исключением того, что по данным русской дипломатической разведки Марианну дважды предлагали заменить на кого-то другого, причем инициатива исходила от военных.

— Не разъясните мне некую… коллизию.

— Если смогу.

— Здесь сказано, что эту даму дважды предлагали выслать. С чем это связано?

Князь пожал плечами.

— Всякое бывает. В Сальвадоре главный — посол и военные. Главный военный советник считает, что он главнее всех, а посол там — законченный экстремист, его туда сослали, что бы он не мелькал в Вашингтоне, и не дай Бог, не высказался перед объективами телекамер. Но по идее это заграница, а значит, главный здесь должен быть резидент СРС и борьбой с преступностью должен заниматься он. В данном случае — она. Простая дележка полномочий.

— А что еще могло быть?

— Ну… она могла просто не понравиться местным военным. Или наоборот — слишком понравиться, а военные там не привыкли к отказам. Всякое может быть.

То есть — князь Асатиани этого не знал.

— Как туда можно добраться?

— Вы все-таки решились?

— Это мой долг и мое задание.

— Дело ваше. Не берите с собой оружия и будьте крайне осторожны — там могут расстрелять на месте. Тогда есть два пути. Первый — арендовать машину и ехать по Каррера панамерикана[29], она поддерживается в нормальном состоянии. Второй — самолетом, приземление в аэропорту Кускальтан, дальше на машине. Этот аэропорт находится в тридцати милях от столицы, а в самом Сан-Сальвадоре есть только две посадочные площадки для вертолетов, одна — в районе президентского дворца, другая — у банка Агриколь. Если поспешите в аэропорт — я даже могу вам дать машину — то попадете как раз к вечернему рейсу ПанАм, и еще немного перекусить в аэропорту успеете.

— Благодарю, авто не нужно. Только еще немного информации.

Князь покачал головой.

— Дело ваше…

Резидент Секретной разведывательной службы в республике Сальвадор Марианна Эрнандес вскочила в три часа ночи, в холодном поту. Первым делом, схватилась за оружие — револьвер калибра 357 лежал у нее под подушкой, так делали любые оперативники в Южной Америке — те, кто хотели жить.

Показалось, что в дом проникли убийцы…

Держа в руках револьвер — это был полноразмерный восьмизарядник с лазерным прицелом, наверное, лучший полноразмерный револьвер в мире, она осторожно, стараясь не нашуметь, встала, сунула ноги в лежащие у кровати тапочки. Потом, держа револьвер, наготове отправилась осматривать квартиру, не включая свет. В квартире было всего две комнаты и небольшая кухня, в ней не было балкона, потому что убийцы не раз и не два заставали свою жертву врасплох, проникая через балкон. Это могло выглядеть смешно — женщина в пижаме, с револьвером в руках осматривает квартиру, не включая света и двигаясь так, как будто она на тренировке в доме убийств — но это было смешно только для тех, кто не был в Сан- Сальвадоре и не знает, что здесь происходит. После провала наступления-89 [30], когда в уличных боях в Сан-Сальвадоре погибли несколько тысяч человек, а бои шли внутри периметра североамериканского посольства и за этажи отеля Шератон, где находилась североамериканская резидентура СРС, боевики Фронта национального освобождения объявили о переходе к тактике городского террора, а также объявили о необходимости индивидуального террора против североамериканцев. Хоть у нее — стальная дверь, которую она запирает не на замок, а на засов, отсутствует балкон, а все стекла обклеены специальной пленкой, которая тонирует и повышает пулестойкость — все равно могло случиться все что угодно. Поэтому — револьвер в руках был не лишней предосторожностью. Красная точка, бегущая по темным стенам, заметно дрожала.

В квартире никого не было.

Присев на кухне, и положив револьвер на кухонный стол, она налила молока из пакета. Молоко здесь было просто великолепное, если его удавалось достать — боевики расстреливали машины с продовольствием, идущие в сторону столицы. А вот покоя не было…

— Ты полная дура… — сказала она сама себе в пустоту, и выпила залпом все молоко.

Снова нахлынуло — вот она, сидит с револьвером в руке в три часа ночи на съемной квартире в чужом и враждебном городе, в чужой и враждебной стране. В этой стране ей не рады ни свои, ни чужие — одни считают ее едва ли не коммунисткой, вторые — просто североамериканкой, резидентом спецслужб, подлежащим уничтожению…

А ей то самой — зачем нужна вся эта война?

Все началось с уходом El Presidente — она привычно назвала его по-испански. Уходя, он предложил выйти на выборы своему вице-президенту, многодетному отцу, бывшему военному и вообще в высшей степени положительному человеку. Республиканцы выставили против него Джона Меллона младшего, сына запачкавшегося Джона Меллона старшего, бывшего алкоголика (хотя бывших алкоголиков не бывает), человека, который бравировал своей тупостью, развалил собственную нефтяную компанию, любителя смертной казни, схожего со слоном в посудной лавке. Эта кампания, тяжелая и грязная завершилась совершенно омерзительным образом — в штате Флорида, где губернатором был младший брат претендента, коррумпированный Джек Меллон, начался пересчет голосов. Меллон победил просто каким-то чудом — иногда она считала, что это и в самом деле произошло волей Сатаны. Победу решили несколько сот голосов — и это при том, что во Флориде грубо нарушив закон, лишили права голоса, например заключенных в тюрьмах, которые в большинстве своем поддерживали демократов. Как бы то ни было — скрытый психопат, лично общающийся с Богом — встал у руля страны.

Ее, конечно же, выслали — и из Секретной службы и из страны, она была слишком знаковой фигурой при прежней администрации, чтобы ее оставлять в Вашингтоне. Министерство финансов, которому подчиняется Секретная служба, договорилось с Министерством юстиции, где она раньше работала на ДЕА, и она перешла почти что на прежнюю работу. Почти что — ее засунули сюда, на эту маленькую, грязную войну, где человек теряет если не жизнь — то уважение к самому себе и право называться человеком.

Хоть она и была мексиканкой — но все же с полным правом считала себя североамериканкой, а не латиноамериканкой. Здесь же была Латинская Америка во всей ее красе — с мачизмом[31], с немыслимой жестокостью, с набожностью — самые страшные убийцы шли каждую субботу в церковь, причащались, исповедовались. С поклонением футболу, с какой-то беззаботностью, с красивыми женщинами, с рвущейся из всех щелей веселой музыкой. Чтобы не забыть как это делается — она ходила в самом начале, пока ее здесь не знали — в Универсидад д Эль-Сальвадор, немного послушать музыку и развлечься. Университет был рассадником коммунизма, здесь читали Маркса, Троцкого, русского большевика Ульянова-Ленина, книги передавались друг другу из-под полы. Местная молодежь — в этом то и было самое страшное — искренне хотела сделать лучше для своей страны и своего народа, они не видели ничего хорошего от них, от североамериканцев и стоит ли удивляться тому, что они их убивали? Их ненавидели даже крестьяне — чтобы прокормить себя они выращивали коку, потому что кока это сорняк, он прекрасно растет именно при местном климате и на местной почве, и ничто не дает такого дохода, как