Эта сценка напоминала возвращение в автобусе из летнего лагеря: листок и перо переходили из рук в руки. Приветствую, люблю, обнимаю, крепко целую, сердечки и прочие глупости.
Однако вот незадача - и в этом был виноват не наш Старик, а исключительно май 68-го: мы не знали, куда его посылать, это письмо.
- По-моему, он сейчас на морских верфях в Брайтоне…
- И вовсе нет, - с усмешкой парировал Венсан, - там слишком холодно! А наш папочка нынче страдает от ревматизма! Скорее всего, он в Валенсии, с Ричардом Лоджем.
- Ты уверен? - удивленно спросила я. - В последний раз, когда я с ним говорила, он собирался в Марсель…
- Ладно, - решительно объявила Лола, - я пока подержу письмо у себя в сумке, и первый из вас, кто нападет на его след, сообщит мне координаты.
Молчание.
Но Венсан взял несколько шумных аккордов, чтобы заглушить его.
В сумке…
Все наши поцелуи, все сердца… как же им будет душно и неуютно взаперти, в соседстве с ключами и чековыми книжками.
Так значит, «под булыжниками мостовой» - ровным счетом ничего нет? [54]
К счастью, рядом со мной был мой пес! Его шерсть кишела блохами, и он прилежно вылизывал свои «бубенцы».
- Чему ты улыбаешься, Гаранс? - громко спросил Симон, стараясь перекричать Венсанов блюз.
- Да ничему. Просто мне, кажется, очень повезло…
Моя сестра снова взялась за краски, мальчики пошли купаться, а я стала разглядывать своего дорогого дружка, который оживал прямо на глазах, пока я подсовывала ему кусочки хлеба с паштетом.
Хлеб он выплевывал, этот паршивец.
- Как ты его назовешь?
- Не знаю.
Именно Лола дала сигнал к отходу. Она боялась опоздать к моменту передачи детей, и мы почувствовали, что она начинает нервничать. Даже больше, чем нервничать: она уже тосковала, не находила себе места, улыбалась невпопад.
Венсан вернул мне iPod, который стащил у меня много месяцев назад:
- Держи, я ведь тебе давно обещал эту подборку…
- Ой, вот спасибо! Ты записал туда все, что я люблю?
- Нет, конечно, не все. Но ты увидишь, она все равно недурна.
Мы обнялись на прощание, осыпая друг друга идиотскими шуточками, чтобы не впасть в «сантименты», и нырнули в машину. Симон переехал по мостику через крепостной ров и притормозил. Я высунулась в окошко и крикнула:
- Эй, Красавчик!
- Что?
- У меня тоже есть для тебя подарок!
- Какой?
- Ева.
- Что - Ева?
- Она приедет послезавтра автобусом из Тура.
Он подбежал к машине.
- Как ты сказала? Что это еще за шутки?
- Никакие не шутки. Мы тут ей позвонили, пока ты плавал.
- Да всё вы врете! (Он побелел, как бумага.) Во-первых, откуда вы знаете ее номер?
- Включили твой мобильник и нашли в списке абонентов.
- Неправда!
- Ну конечно, неправда. Мы всё врем. Но ты на всякий случай сходи послезавтра на остановку, мало ли что…
Теперь Венсан побагровел.
- И что вы ей там наговорили?
- Что ты живешь в шикарном замке, что ты сочинил для нее великолепную фортепьянную пьесу, что она обязательно должна ее услышать, потому что ты готов играть для нее в часовне, и это будет
- Это на сербохорватском.
- Я вам не верю.
- Тогда пеняй на себя. Мы скажем Ноно, пусть он ею займется.
- Симон, это правда?
- Понятия не имею, но, зная эту парочку гарпий, скажу, что все возможно.
Теперь Венсан порозовел.
- Нет, вы серьезно? Она что, правда приедет послезавтра?
Симон приготовился отъехать.
- Автобус в восемнадцать сорок! - уточнила Лола.
- Остановка напротив Пидула! - заорала я поверх ее плеча.
Когда Венсан исчез в зеркальце заднего вида, Симон окликнул меня:
- Гаранс!
- Что?
- Не Пидул, а ПидуН!
- Ах да, верно. Прости. Ой, смотрите, Ноно! Симон, сбей его, умоляю!
Мы ждали, когда машина выберется на автостраду, чтобы прослушать подарок Венсана.
Лола наконец решилась спросить у Симона, счастлив ли он.
- Ты спрашиваешь из-за Карины?
- Н-ну… отчасти…
- Знаете, девчонки… Дома она гораздо мягче… Вот при вас она выпускает когти. По-моему, она просто ревнует. Она вас побаивается. Думает, что я вас люблю больше, чем ее и… в общем, вы для нее олицетворяете все то, чего нет в ней самой. Ее сбивает с толку, что вы веселитесь как ненормальные. Вроде тех девушек из Рошфора[55]… Я думаю, она сильно закомплексована. Ей кажется, будто для вас жизнь - это как переменка на школьном дворе и вы по-прежнему остались хулиганками, которые потешаются над такими, как она, отличницами и пай-девочками. Которым только и остается стоять в сторонке и втайне восхищаться вами, хорошенькими, озорными и дружными не разлей вода.
- Эх, знала бы она… - бросила Лола, прислоняясь к окну.
- Да в том-то и дело, что она не знает. Рядом с вами она чувствует себя совершенно чужой, отвергнутой. Конечно, временами с ней бывает трудновато, но все равно я очень рад, что она моя жена… Она мне помогает, толкает меня вперед, заставляет проявлять инициативу. Не будь ее, я бы до сих пор возился со своими кривыми и уравнениями, это уж точно. Жил бы в каморке для прислуги и корпел над квантовой механикой! И он смолк.
- А потом, она ведь все-таки подарила мне такую замечательную парочку…
Едва мы проехали через пункт уплаты дорожного сбора, я подключила iPod к магнитоле.
- Ну-ка паренек, что ты мне тут поназаписывал?
В машине расцвели доверчивые улыбки. Симон ослабил свой ремень безопасности, чтобы дать побольше места музыкантам, Лола опустила спинку сиденья, и я этим воспользовалась, чтобы прижаться щекой к ее плечу.
Марвин в роли мсье Луаяль[56]:
