— Я не думал, что ты останешься в живых, — сказал Данте.

Она тоже не думала, что продержится так долго и не сдастся. Но бродить в одиночестве по улицам было все же лучше, чем заставить мать делать выбор — посадить ее на цепь в подвале либо увезти в Коулдтаун. Это было лучше еще и из-за опасности, что Матильда сможет освободиться от цепи и наброситься на своих близких. Сообщения о подобных случаях регулярно появлялись в выпусках новостей, почти так же часто, как и о людях, пускавших вампиров в свои дома, потому что они выглядели такими симпатичными и опрятными.

— Тогда с какой же стати ты меня разыскивал? — спросила Матильда.

Они много лет жили на одной улице, но никаких общих дел у них не было. Если она, пробегая по лужайке, видела, как Данте укладывает в автофургон свое диджеевское снаряжение, то махала ему рукой.

Матильда посмотрела назад, в витрину магазина. Мардэйв и Бен стояли у прилавка с коробкой пива и предназначенным ей ведерком для охлаждения вина. Они получали у клерка сдачу.

— Я надеялся, что тебя… э-э-э… уже нет в живых, — проговорил Данте. — От мертвой от тебя было бы больше пользы.

Слегка покачнувшись, она встала на ноги:

— Может, и от тебя тоже.

Яд истязал организм зараженного человека на протяжении восьмидесяти восьми дней. Она прожила только тридцать семь. Тридцать семь дней такой степени опьянения, которая позволяла противостоять настойчивым позывам кусать, грызть и проглатывать.

— Все вышло не так, — продолжал Данте, делая шаг по направлению к Матильде.

Он приблизился к ней настолько, что она почувствовала исходящее от него тепло, словно ее тело стали лизать язычки пламени. Она вздрогнула. Ее вены заныли от неудовлетворенной потребности.

— Я не смогу помочь тебе, — сказала Матильда. — Пойми, я не в состоянии помочь даже самой себе. Чего бы ты ни ждал от меня, это невозможно. Извини. Тебе надо уходить отсюда.

— Дело в том, что моя сестра Лидия и твой бой-френд Джулиан исчезли, — сообщил Данте. — Вместе. Она ищет того, кто бы ее укусил. Чего ищет он, не знаю, но ему наверняка угрожает опасность.

В то время как Матильда, открыв рот от изумления, слушала Данте, Мардэйв и Бен вышли из магазина. Бен нес на плече коробку, в руке у него был пакет.

— Этот парень пристает к тебе? — спросил он.

— Нет, — ответила Матильда, а потом, повернувшись к Данте, сказала: — Тебе лучше уйти.

— Подожди, — попросил Данте.

У Матильды скрутило желудок. Она начала трезветь, — казалось, что у нее из-под кожи распространяется запах крови.

Она запустила руку в сумку Бена, выхватила оттуда банку с пивом, с треском сорвала крышку и принялась слизывать выступившую пену. Она знала, что, если снова крепко не захмелеет, непременно попытается на кого-нибудь напасть.

— Боже мой! — произнес Мардэйв. — Остановись. Что, если тебя кто-нибудь увидит?

Матильда жадно пила пиво большими глотками прямо на улице. Бен рассмеялся, но это был недобрый смех. Он высмеивал пьяницу.

— Она инфицирована, — сообщил Данте.

Матильда стремительно повернулась и, не раздумывая, запустила в него уже почти пустой банкой.

— Заткнись, козел!

— Потрогайте ее кожу, — предложил Данте. — Ледяная. Когда это случилось, она убежала из дому, и с тех пор ее никто не видел.

— Я холодная, потому что на улице холодно, — попыталась объяснить Матильда.

Она почувствовала, как меняется отношение к ней Бена: из довольно ущербной особы, не брезгующей тем, чтобы переспать с незнакомцами, она превращалась в достаточно опасную личность, способную напасть.

— Ну-ка, — произнес Мардэйв и осторожно дотронулся ладонью до ее руки.

Она чуть не заурчала от наслаждения, ощутив прикосновение его горячих пальцев. Глядя на него, она улыбалась, надеясь в душе, что ее взгляд не был таким же голодным, как кожа.

— Ты мне и вправду нравишься, — сказала она.

Мардэйв отшатнулся от нее:

— Послушай, уже поздно. Может, встретимся как-нибудь в другой раз.

С этими словами он отошел назад. Ее так это разозлило, что она укусила изнутри свою собственную щеку. Во рту появился привкус меди, а перед глазами поплыл красный туман.

Пятьдесят семь дней тому назад Матильда была трезвой. У нее был бойфренд по имени Джулиан, и они вместе одевались в ее спальне. Он любил ходить в узких полуботинках на шнурках и наносить на веки блестящие тени. Она предпочитала классические футболки и сапоги со шнуровкой до колен, из-за чего Матильда и Джулиан постоянно опаздывали, потому что данная операция отнимала слишком много времени.

Одевшись, Матильда и Джулиан обычно бродили по улицам, заглядывали на вечеринки в клубах, если их двери были открыты (чаще всего их запирали от захода солнца до утренней зари). Матильда не отличалась беспечностью, но ей была свойственна некоторая беззаботность.

Это случилось на вечеринке у ее друга. В комнате было душно и жарко, и она злилась, потому что Джулиан и Лидия исполняли танец из мюзикла, в котором оба участвовали еще в школьном спектакле. Матильде захотелось глотнуть свежего воздуха. Она открыла окно и вылезла через него наружу, на лужайку перед домом, под раскачивающуюся гирлянду из зубчиков чеснока.

Там уже находилась одна девушка. Следовало обратить внимание на то, что выдыхаемый ею воздух не давал на холоде облачков пара. Но она этого не заметила.

— Нет ли у тебя огонька? — спросила девушка.

Огонек у Матильды был. Она сунула руку в карман, чтобы достать зажигалку Джулиана. Девушка вдруг схватила ее руку и заломила за спину. Когда Матильда ощутила на своей шее ледяные губы и холод вцепившихся в руку пальцев, она окончательно потеряла присутствие духа и ее первоначальный возглас удивления сменился воплем отчаяния. А затем Матильда почувствовала, как в ее кожу вонзились два осколка льда.