Пэкстон бросил ее, как будто держал в руках горячее блюдо, только что побывавшее в духовке. Ладно, чего греха таить, она и была этим блюдом. Она грохнулась на поддон для изоляционной пены, спружинила, подскочив разок вверх, и выругалась.

— Ты самая обычная мегера, — заявил Кинг, потирая бедро в том месте, куда она его пнула. — Теперь синяк будет.

Она тут же вскочила на ноги.

— Фигово. Потому что я намеревалась пустить тебе кровь.

Яростно отбросив упавшую на глаза светлую прядь, она глубоко вдохнула, и от того, как поднялась ее грудь в этот момент, Пэкстон почувствовал себя так, словно настоящая салемская ведьма только что наложила на него какое-то заклятие. Да что там на него! На всех мужиков в мире сразу.

— Эй, — вдруг сказал он, с трудом отводя от нее взгляд и прислушиваясь к тишине в замке, — тут тихо. Будь я проклят, если эти омерзительные завывания не стихли. Курт был прав. Вот ведь! Рабочие не собачатся. Ветер не воет.

— Ветер? — Мегера улыбнулась, как кошка, которой только что подали на блюдечке с голубой каемочкой самые вкусные сливки на свете, и, замахнувшись ногой, едва не попала по его крепкой заднице. — О, это был вовсе не ветер, — заявила она слишком самодовольно на его взгляд. — А ты думал, ветер? Так вот, нет, нет и еще раз нет. Это одно могущественное взбешенное привидение. И я слышу, что в свое время она была ведьмой.

Кинг рассмеялся. А его люди нет.

Не обращая внимания на предупреждение, которое вопил во всю глотку мозг, он протянул ей руку, потому что ни черта не мог с собой поделать.

— Кинг Пэкстон, а ты?

— Кинг? Ты издеваешься? Стоп, Пэкстон, а не Конг?

Рабочие тут же разулыбались, но, стоило Кингу щелкнуть пальцами, вернулись к работе. Пэкстон глянул на девицу так, словно пообещал ей надрать зад, потому что от пугающего ощущения покоя в ее присутствии сильно хотелось распустить охрану по домам.

— А ты? — повторил он чуть-чуть громче и капельку требовательнее.

— Что я? Я трясусь от страха, — отозвалась она и кокетливо подмигнула Кингу, а он тут же заинтересовался, какого цвета бывают ее глаза в моменты страсти.

— Имя? — выпалил Пэкстон, как зарвавшийся кадет, который только что получил повышение и которого так и распирает от чувства собственной важности.

Она щелкнула каблуками и отсалютовала:

— Картрайт, сэр! Хармони Картрайт!

— Вольно. — Кинг сжал и разжал кулаки. Потом снова. И еще раз, чтобы успокоиться. — Значит, Хармони? Гармония, как в музыке. Мелодичный стройный лад. Умиротворяющий мотив. Но покой с тобой только снится. Даю руку на отсечение.

— Отдай сам себе честь, солдат. Или это анатомически невозможно?

Кинг обернулся посмотреть на своих людей, почти надеясь, что они снова начнут ругаться, или ветер завоет, или рухнет стена. Впервые в жизни он хотел, чтобы замок явил здесь и сейчас все свои способы пыток, но ничего не происходило.

— Так ты меня не разыгрываешь, — проговорил Пэкстон. — Эти вопли веками не прекращались.

Она ответила кивком, а потом сказала:

— Похоже, у меня есть талант успокаивать людей, животных… любых существ и сущностей. Это дар. Но не зацикливайся на этом. Еще раз меня схватишь, и я разукрашу твою физиономию всеми цветами радуги.

— А это каким образом можно считать позитивным?

— Я сплошной позитив. Я упомянула радугу.

— О да, это все меняет.

Вместо того чтобы еще раз подхватить ее на руки, которые так и чесались это сделать, он взял со стола подробный чертеж проекта. Успокаивает она, как же. Хотя… С тех пор, как она появилась на пороге, она и успокаивала, и мучила Кинга. Никакой богиней она не была. Эта упакованная в красное боеголовка могла разоружить его в два счета. Особенно если считать показателем благословенную тишину и работающих «в гармонии» друг с другом реставраторов. Но любой, кто мог разоружить его и свести на нет его инстинкты самосохранения, становился врагом. Без защитных стен, которые он воздвиг вокруг себя давным-давно, он бы ни секунды не смог вытерпеть ни единого члена своей семьи, не пережил бы военную школу и уж точно не смог бы справляться с собственными ошибками, которые совершал по глупости.

Кинг был бойцом до последней капли крови, но начинал подозревать, что эта барышня могла подвергнуть риску его отточенные инстинкты убийцы.

Он бросил чертеж на сбитый на скорую руку стол с фанерной столешницей и сильно пожалел, что не может разбить в щепки строительные леса, чтобы выпустить пар.

— Мне надо знать, кто ты такая. Полагаю, у тебя есть причина находиться здесь. — Пэкстон изо всех сил старался игнорировать вызов, который бросало ему одно присутствие этой сексапильной мегеры- миротворца. — Вряд ли ты случайно оказалась на лодке, которая и привезла тебя сюда.

Он уловил момент ее отступления: полуприкрытые пушистые рыжеватые ресницы, серо-голубой туман сомнения в ее глазах. Она прикусила губу, словно искала удобоваримое оправдание. Кинг почти собственными глазами видел, как из воздуха формируется ложь.

— Ммм… старинная одежда, — выпалила она как на духу. — Не встречал ненужных залежей в замке?

Пэкстон в жизни не слыхал оправданий для случайной встречи хуже этого.

— Чушь собачья.

— Ой-ой-ой! Только что ты накликал на свою голову целую свору бешеных собак.

Он наградил ее красноречивым взглядом.

— Уверен, их главную буду звать Хармони.

— Ты меня неправильно понял. Людям нравится старая одежда. Некоторые коллекционируют ее. Некоторые используют в качестве костюмов для праздников или театральных постановок. Я такую одежду продаю.

Твою мать! Чем дальше, тем лучше она врет.

Кинг подошел к своему ноутбуку и глотнул из кофейной чашки, которая оказалась пустой. Почувствовав всплеск ярости вперемешку с замешательством, он бросил чашку в мусорную корзину. Чашка, разумеется, разлетелась вдребезги. Он пнул корзину и решил сыграть по правилам, которые предлагала эта ароматная секс-бомба. Только чтобы посмотреть, хватит ли ему ума переиграть ее тактику… или победить ее саму.

— У меня целые комнаты битком набиты старыми шмотками, — сказал он, притворяясь, что не обращает на нее внимания, и тупо глядя в экран ноутбука. Он же прячется от нее, разве нет? После часа в ее компании, черт подери, ему придется сходить на прием к мозгоправу. — Ты все равно здесь застряла, — продолжил он, печатая какую-то ерунду в открытом документе, — так что можешь осмотреться наверху и поискать что-нибудь. Авось сгодится тебе. Вперед. В этом месте нет ничего страшного, если не считать этих звуков. Но и их сейчас нет. Поэтому оставайся там, пока я за тобой не приду. Каким бы ни показалось тебе это место, стройплощадка опасна для жизни.

— Боже мой! — воскликнула она. — Я могу ограбить настоящий замок!

Кинг поднял голову и увидел улыбку, которая могла расплавить стекло.

— Вот именно! — рявкнул он в ответ, совершенно растеряв все свое хваленое остроумие, и указал ей на винтовую каменную лестницу, чтобы убиралась побыстрее и подальше от глаз и ушей рабочих.

Последовав за ней до балкона над главным залом, Пэкстон остановился и нажал кнопку вызова лифта. Ему не хотелось, чтобы его люди видели, как он входит в лифт вместе с ней. Слишком подозрительно и с намеком на интимность, черт бы его побрал. А у него были совершенно другие намерения. Пэкстон собирался вытащить из нее правду.

Она посмотрела вверх на балкон и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:

— Жилые помещения этажом выше?