месте, а потом пробралась потихоньку к веранде, притаилась и стала прислушиваться. Скоро она поняла, что там происходит.

— Родная моя! — заговорил, наконец, Симэнь. — Больше всего я обожаю твою нежно-белую попку… Позволь мне сегодня доставить тебе полное наслаждение.

— Мой милый! — через некоторое время зашептала Пинъэр. — Будь осторожен, потише. А то мне плохо делается. С прошлого раза живот заболел. Всего дня два, как полегчало.

— А что с тобой?

— Не буду таить. Я на последнем месяце беременности. Так что не очень старайся.

Симэнь пришел в восторг.

— Родная моя! — воскликнул он. — Что ж ты до сих пор молчала?! А я-то как ни в чем не бывало самовольничаю.

Счастливый Симэнь был на вершине блаженства. Обеими руками обхватив ее бедра, он излил поток, а Пинъэр внизу с изогнутыми бедрами приняла в себя семя. Долгое время слышалось лишь учащенное дыхание Симэня. Как иволга, щебетала Пинъэр.

Только Цзиньлянь выслушала весь их разговор, как перед ней неожиданно предстала Юйлоу.

— Что ты тут делаешь? — спросила она.

Цзиньлянь знаком заставила ее умолкнуть, и они вместе поднялись на веранду. Симэнь всполошился.

— А ты все не умылся? — удивилась Цзиньлянь. — Что же ты делал?

— Да вот служанку жду, — бормотал Симэнь. — Пошла за жасминным мылом для лица.

— Ишь ты! Ему особенное подавай! — заворчала Цзиньлянь. — То-то гляжу, у тебя лицо белее, чем у других задница.

Симэнь, не обратив внимания на ее колкости, стал умываться, а потом подсел к Юйлоу.

— Чем ты у себя занималась? — спросил он. — А лютню принесла?

— Старшей жемчужные цветы готовила, — отвечала Юйлоу. — Она завтра идет к Чжэн Третьей, жене У Шуньчэня. Лютню Чуньмэй сейчас принесет.

Вскоре появилась с лунообразной лютней Чуньмэй.

— Цветы передала матушке Старшей и матушке Второй, — доложила она.

Симэнь велел ей накрыть на стол. Вскоре в прохладной беседке появились извлеченные из ледяной воды сливы и дыни. Вокруг Симэня суетились ярко разодетые, похожие на цветы, жены.

— Надо бы послать Чуньмэй за старшей сестрицей, — предложила Юйлоу.

— Не надо, она ж не пьет, — заметил Симэнь.

Симэнь занял почетное место, три женщины расположились по обеим сторонам напротив. Разлили ароматное вино, расставили яства. Цзиньлянь села на синий фарфоровый табурет, а кресло отставила в сторону.

— Сестрица, иди садись в кресло, — позвала ее Юйлоу. — Смотри, не застудись на табуретке.

— Ничего, — отвечала Цзиньлянь. — Мне остерегаться нечего. И застужу утробу — не беда.

Вино трижды обошло пирующих. Симэнь попросил Чуньмэй передать Юйлоу арфу, а Цзиньлянь — лютню.

— Спойте «Огня Владыка во вселенной торжествует».

— Ну и умен же ты, сынок! — возразила Цзиньлянь. — Мы, выходит, пой, а вы вдвоем слух свой услаждать будете. Нет, я так не согласна. Пусть и сестрица Ли возьмет инструмент.

— Но она не играет, — возразил Симэнь.

— Ну, пусть берет кастаньеты и отбивает такт, — не унималась Цзиньлянь.

— Вот негодница! Все к чему-нибудь прицепится, — засмеялся Симэнь и велел Чуньмэй принести красные кастаньеты из слоновой кости.

Юйлоу и Цзиньлянь нежными пальцами слегка коснулись струн и запели на мотив «Гуси летят над песками». Сючунь стояла сбоку, помахивая опахалом. Когда спели «Огня Владыка», Симэнь поднес каждой по чарке вина и выпил вместе с ними. Цзиньлянь то и дело подходила к столу, жадно пила ледяную воду, ела охлажденные фрукты.

— Зачем ты столько холодного потребляешь, сестрица? — заметила Юйлоу.

— А что мне холодного бояться? — отвечала Цзиньлянь. — Мне за свою утробу беспокоиться нечего!

Пинъэр то краснела, то бледнела от смущения.

— Что ты болтаешь всякую чепуху? — бросив суровый взгляд в сторону Цзиньлянь, урезонил ее Симэнь.

— Это ты, братец, лишнее болтаешь, — не унималась Цзиньлянь. — А мы, старухи, и носом клюем, а все жуем. Жилу за жилой тянем. Что на нас глядеть?

Пока они пировали, юго-восток заволокла туча, северо-запад затмил туман. Вдали послышались раскаты грома, и пошел проливной дождь, оросивший распустившиеся перед верандой цветы и кусты.

Да,

Дождь скоро перестал. На западе проглянуло солнце, и появилась радуга. В один миг алмазами загорелись капельки дождя, а на дворе повеял свежестью и прохладой вечерний ветерок.

Из дальних покоев появилась Сяоюй и позвала Юйлоу.

— Меня Старшая зовет, — сказала Юйлоу. — У нее еще цветы не готовы. Я пойду, а то она обидится.

— Пойдем вместе, — сказала Пинъэр. — Я тоже хочу поглядеть, какие у нее цветы.

— Погодите, я провожу вас, — сказал Симэнь и протянул Юйлоу арфу. Юйлоу заиграла, Симэнь хлопнул в ладоши, и они вдвоем запели на мотив вступления к «Островку прохлады»:[398]