стесняясь ни жены, ни дочери, которые тоже громко ревели. Плакал и думал о том, что теперь вся их жизнь может круто измениться. Прикидывал, что же теперь делать?

Про историю с уничтоженным плазмоидом он решил пока не рассказывать Маринке, чтобы собственными умозаключениями и домыслами лишний раз не расстраивать ее.

Оставаться на месте было нельзя во избежание повторной массированной атаки огненных тварей, поэтому они посоветовались и пришли к выводу, что нужно повидаться с остальными ребятами, как хотел Торик. Но до назначенной Святославом встречи оставался почти месяц, и его нужно было где-то провести, не попадая в зоны конфликтов вооруженных частей и плазмоидов. Домой в Москву возвращаться, бесспорно, было опасно.

– Ты считаешь, что будет война? – спросила тогда Маринка, прижимаясь к Долгову щекой.

– Будет, – не стал он отрицать. – Она уже началась. И сложно наверняка сказать, сколько продлится. Неделю? Или годы?..

Они стояли на балконе шестого этажа и смотрели на хмурые тучи, обволакивающие вершину Ай-Петри. Абрис самой высокой скалы в тот миг напоминал приготовившуюся к решающему броску львицу. Холодный ветер пытался пробиться в щели между застекленными рамами, добраться до тепла жилища и прогнать его. Темные кипарисы и сосны съежились внизу, между унылыми улочками и домами, часть которых была разрушена. Возле подъезда мрачный мужчина рылся в куче обломков. А по правую сторону серело море. Непроглядная муть его сливалась с небом, и стрелы горизонта было не различить. Только маяк на еле видимом мысе ритмично поблескивал, разбивая своей искоркой эту мглу. Раз-два-пауза, раз-два-пауза. И так бесконечно.

Маринка поежилась.

– Пойдем в комнату.

Они тихонько прикрыли за собой дверь и присели на краешек кровати, на которой посапывала Ветка. С кухни доносился негромкий звон посуды – кузина Маринки готовила ужин.

– Нам нельзя долго скитаться с четырехлетней дочерью. Да и почему ты так настаиваешь на встрече с ребятами? – Мне звонил Торик. – Максим помолчал, собираясь с мыслями. – Он считает, что эти существа пока не различают людей, но скоро научатся это делать…

– Ты что-то не договариваешь. – Маринка немного отстранилась от мужа. – Что-то важное. Я же всегда такое чую.

Долгов вздохнул и потер красные от усталости глаза.

– Слава считает, – осторожно сказал он, – будто при вторжении плазмоиды не случайно выбирали цели.

Маринка выжидательно посмотрела на него.

– Он предположил, что они атаковали населенные пункты, где недавно бывали мы. Пятеро.

– Что за вздор? – нахмурилась Маринка.

– Я не знаю, – отводя взгляд, сказал Максим. – Торик думает, это как-то связано с событиями на Марсе.

– Господи, неужели весь тот кошмар до сих пор не закончился! – всплеснула Маринка руками. – Заладил: Торик, Торик! Сколько же можно!.. Постой-ка… – Она вдруг внимательно посмотрела на мужа. – Но как это может быть связано?

– Понятия не имею. Честное слово! Поэтому нам нужно встретиться с ребятами и подумать, что делать дальше. С другой стороны, Слава говорил, будто эти твари как раз и хотят собрать нас в одном месте… Может, они нас все-таки потеряли из виду? Дьявол! Все, я окончательно запутался.

Маринка вздохнула, успокаиваясь, и погладила его по голове. Через минуту произнесла:

– Значит, завтра утром покинем город. Если не получится снять со счета деньги, то у сестры займем. Купим все необходимое для длительного путешествия…

– Маринка, почему ты так быстро согласилась? – настороженно спросил Долгов.

– Разве есть выбор? – Она помолчала. – Они ведь чуют нас, как ищейки? И рано или поздно – выследят. Верно, Максим? По глазам вижу, что верно. Поэтому нельзя оставаться на месте, нужно двигаться. Да и пусть лучше мы будем вместе с ребятами к тому времени, когда они нас догонят.

– Что-то ты противоречишь сама себе. То говоришь, что нельзя скитаться с маленьким ребенком, то хочешь скорее отправиться прочь отсюда.

– У меня предчувствие вдруг возникло, когда ты упомянул про связь всей этой кутерьмы с нашим полетом на Марс. Знаешь, как это бывает… Предчувствие… Нет-нет, а потом – бах! Словно в позвоночник длинную стальную иглу всадили.

– Маринка…

– Да?

– Как-то странно ты на меня смотришь?

– Макс… – Она запнулась на мгновение. – Макс, с тобой за последние дни ничего странного не происходило?..

В этот момент его что-то сильно толкнуло в плечо, заставив содрогнуться.

– Иногда я смотрю на свои ладони, и мне почему-то становится страшно, Макс…

Еще толчок в плечо.

Больше они не говорили об этом…

Толчок.

Скромный интерьер однокомнатной квартирки молниеносно сдвинулся и распался на мозаику из отдельных предметов. Телевизор с вакуумным провалом кинескопа, стопка зачитанных до бумажной бахромы книг, дорожная сумка и разбросанная возле нее одежда…

Внезапно все вокруг вспыхнуло, объятое пламенем: волнистые шторки, кровать, линолеум, люстра, кипарисы, Ай-Петри, море…

Долгов резко открыл глаза и увидел перед собой лицо, косо располосованное шрамом. Он вздрогнул и прикусил язык. Кофе выплеснулся из алюминиевой кружки прямо на рдяные угли, затушив их с противным шипением.

Рубленый еще раз встряхнул его за плечо и прошептал, пригнувшись к самому уху:

– Я могу предложить тебе кое-что.

– Предложить?.. Черт, я, наверное, задремал… – Максим взглянул на часы. Они показывали полпятого утра. – Что ты хочешь предложить?

Рубленый уставился на Долгова в упор своим невидящим бледно-янтарным глазом и еле слышно произнес:

– Отдай мне дочь.

Максим не сразу уловил суть фразы. Он оторопело вытаращился на безобразный шрам, щетинки вокруг которого росли вкривь и вкось, потом медленно перевел взгляд на меченый зрачок.

И… стал отодвигаться назад, стараясь не выпускать из виду Рубленого, который, по всей видимости, тронулся умом. Смысл трех сказанных слов постепенно доходил до него: сначала омерзительный холодок возник возле желудка, потом растекся по всей брюшине, затем резанул по сердцу и лишь после этого стремительно метнулся к мозгу.

– Сам подумай, зачем она тебе? – прошептал Рубленый, теребя оборванный рукав своей мешковатой куртки. – Только лишняя обуза. Сейчас трудно выжить даже взрослому человеку, а уж ребенок и подавно обречен. Неужели тебе будет приятно созерцать, как твой отпрыск погибает? А здесь она выживет. Я смогу ее воспитать, словно собственное чадо.

Максим отползал все быстрее, параллельно дрожащей рукой извлекая из чехла нож.

– Твоя дочь будет жить с мечеными. Вырастет, станет их вождем, переживет войну. Тебя и жену оставить не могу – у нас и так не хватает пищи… Знаешь, я когда увидел твою девочку, сразу почувствовал, что в ней есть какая-то сила. Ведь она может стать новой Жанной д’Арк! Орлеанской Девой нашей эпохи! Она возглавит сопротивление, поднимет священное знамя войны, за ней пойдут тысячи! Миллионы! Миллиарды верных соратников!

Долгов остановился, коснувшись спиной спальника, в котором сопели Маринка и Ветка. Он автоматически выставил вперед нож, словно поблескивающая сталь могла испугать человека, окончательно лишившегося рассудка.