— Ты не несешь никакой ответственности за пропавших людей. Оставь сирен синьору Антонелли, — сказал он таким резким тоном, какого она не слышала от него ни разу. — Тебя научат выживать, но не сражаться. Мы всегда на часах у твоего дома, чтобы Каллерво не добрался до тебя там. — Он вздохнул, его тон смягчился. — Плохо только, что это случилось так скоро после начала твоего обучения, плохо, что Каллерво узнал о тебе даже раньше нас. Ты уже кое-что освоила, но ему случалось побеждать и очень опытных посредников, сломленных его ненавистью. Боюсь, что ты не выстоишь долго, если… Ну, на сегодня сказано довольно. — Он резко оборвал свою речь и зашагал вперед.

Его неоконченная фраза не давала Конни покоя. Чего она никак не могла понять, так это почему после отчаянных поисков посредника для сирен они больше не подпускают ее к колонии сирен. Все знают, что синьор Антонелли ничего не может сделать. Это была ее работа, что бы там ни говорил доктор Брок. К счастью, рабочие не пропадали больше, но это, разумеется, было делом времени. Сирены обещали ждать помощи от Конни до наступления зимних штормов. Осень уже подходила к концу. Оставалось не так много времени. Ей не нужно было заглядывать к себе в душу слишком глубоко, чтобы понять, что протест сирен против всего, что пыталось донести до них Общество, оставил в ней отклик. Они защищали свою территорию единственным способом, который знали. Если Общество будет продолжать держать ее в стороне, ей придется взять дело в свои руки, соответствует это правилам или нет. Но эту идею, вероятно, стоит до поры до времени оставить при себе.

— Куда мы идем? — сменила тему Конни, когда доктор Брок свернул на тропинку, ведущую на торфяные болота.

— На встречу с драконами, разумеется. — Казалось, он тоже был рад оставить разговоры о грустном. — Они же не могут жита на ферме, — сказал он, насвистывая веселую мелодию, когда они взбирались на крутой холм.

Затем они свернули направо, в густую рощицу, недалеко от той лощины, где Конни познакомилась с Громовой Птицей.

— Мы идем на старую каменоломню, — пояснил он и начал взбираться по камням, образовывавшим на склоне холма нечто вроде ступенек.

Конни последовала за ним по склону, усеянному обломками скал. Они пробирались через заросли высохшего утесника, пока не вышли к самому краю утеса. Перед ними внизу лежала каменоломня, образовывавшая огромную каменную чашу посреди покрытых растительностью полей. Глядя вниз, можно было рассмотреть деревья, растущие на дне каменоломни; несколько листьев еще печально болтались на их покрытых лишайником ветвях, как флажки, оставшиеся после летнего праздника. У подножия утеса лежало нечто, что на первый взгляд казалось огромным, покрытым мхом валуном. Не сразу до Конни дошло, что это был не камень, а дракон, разлегшийся на солнышке. Доктор Брок хихикнул, когда у нее вырвался возглас удивления.

— Драконы, в отличие от других рептилий, — объяснил он, — не нуждаются, строго говоря, в том, чтобы греться на солнце для поддержания температуры тела, они не склонны впадать в спячку на холоде, поскольку у них есть собственная система обогрева. Тем не менее они любят солнышко и наслаждаются им, когда выпадают такие благословенные деньки, как сегодняшний.

Он пошел вперед, спускаясь по склону к каменоломне. Время от времени он оборачивался, чтобы помочь Конни.

— Но если они являются существами огненной стихии, почему же Общество помещает драконов в одну группу с рептилиями и морскими созданиями, в то время как они могли бы быть отнесены к существам стихии? — спросила Конни, запыхавшись от напряжения.

— Это вопрос, который мог прийти в голову только универсалу, Конни, и это хороший вопрос, — ответил доктор Брок. — Но давай посмотрим на дракона со всех сторон: он мог бы принадлежать как к крылатым созданиям, так и к дву- и четвероногим, и к существам стихии. Однако драконы давным-давно сами определили свою принадлежность к морским созданиям и рептилиям, потому что чувствовали, что их сущность наиболее близка именно к этим существам. Видишь ли, это не люди, а сами мифические создания распределяют себя по группам. И по сути дела, именно они решают, куда поместить нас, посредников.

Пробираясь сквозь заросли, Конни и доктор Брок вышли наконец к подножию утеса. Под боком у дракона неожиданно обнаружилась крепко спящая Кинга.

— Она смотрит сны вместе с Морджиком, — шепнул доктор Брок со странным блеском в глазах. — И диковинные же это сны — ты потом, может быть, сама их увидишь. Морджик и Кинга только ночью будут летать вместе.

— Почему только ночью? — тихо спросила Конни, глядя, как дракон тяжело вздыхает во сне, выпуская облачко ароматного розоватого дыма. Она с нетерпением ожидала близкого знакомства и едва могла удержаться от того, чтобы потрогать его.

— Потому что даже в таком пустынном месте, как Дартмур, летающий дракон может не остаться незамеченным. Однажды, когда мы с Арго летели над облаками, неожиданно появившийся военный самолет вынудил нас спуститься к самой земле и идти на предельно малой высоте — «бреющий полет» — так, кажется, это называется. По счастью, потом нигде в новостях мы не встретили ничего подозрительного, — наверное, пилоту было слишком неловко докладывать о драконе, которого, как ему показалось, он увидел. В спокойные времена гораздо безопаснее летать по ночам: тогда драконы могут сойти за больших летучих мышей или легкие самолеты — это зависит от высоты полета и от фантазии наблюдателя, разумеется.

Морджик слегка повернулся и приоткрыл один красный глаз. Его роговая чешуя сияла в утреннем свете влажным блеском, переливаясь золотом, как дерево, готовящееся сбросить листья. Его широкие крылья цвета полыни напоминали два сложенных шелковых веера. Длинный хвост огибал тело так, что голова лежала на его заостренном кончике. Доктор Брок поклонился ему и обратился к Конни:

— Морджик предложил, чтобы твое знакомство с ним прошло в два этапа. Сегодня тебе предстоит научиться читать его мысли и ощущения; а когда-нибудь ночью, когда ты и он будете готовы, я вызову вас на прогулку.

Кинга села и, зевая, потянулась. Она кивнула Конни и встала, чтобы уступить ей место. Морджик медленно открыл глаза и с шумом выпустил еще один клуб дыма, на этот раз серебристо-белый.

— Садись к нему спиной, Конни, он готов, — подсказал доктор Брок.

Конни не нужно было приглашать дважды; она села так же, как до этого сидела Кинга, прислонившись к драконьему боку. Она наслаждалась теплом его тела, ощущала бугорки и выпуклости его кожи через свою летную куртку. Конни тут же почувствовала силу, исходящую от Морджика, знакомую ей еще по прошлой встрече. Его жизненная энергия вибрировала, как дуновение огненного дыхания, проходя сквозь нее и увлекая ее за собой. Внутри разгорался огонь, неистовое пламя, которое грозило охватить ее целиком, если она не сможет сдержать его. Она чувствовала, что на какой-то миг обнажается самая ее сущность — с нее срываются все покровы, под которыми она, вероятно, пряталась. Конни одновременно и ненавидела уязвимость, которую эта энергия вытащила на поверхность, и любила ту очищающую силу, которая наполнила ее. Она знала, что это даст ей возможность для нового роста, подобно тому как из пепла прорастают зеленые побеги.

Но это очищение также открыло ей и обнаженную душу Морджика, она начала глубже понимать его особенную природу, возраст: Морджик был очень стар. Жизни его посредников пролетали для него, как цветение и увядание летнего цветка: они растворялись в прошлом, а его жизнь продолжалась дальше. Слов было мало, и он редко прибегал к ним: впереди у него были столетия на то, чтобы сказать все, что нужно.

Конни чувствовала, что дракон мысленно изучает ее характер: он нашел ее юной и неопытной, такой же, как и других людей, но в то же время счел ее непохожей на остальных.

— Ты широка, как океан, Конни, не узка, как стремительный поток, подобно моим посредникам с их коротким, лихорадочным жизненным опытом, — говорил он ей. — Отсутствие границ может стать твоей силой, но, малыш, не истрать свои силы целиком, пытаясь делать все и быть всем. Живи своей жизнью в каждый драгоценный момент, который у тебя есть; не торопись, как делают многие.

Для Конни его слова были сокровищем; она переворачивала их в мыслях, как драгоценные камни, которые сияют, когда на них падает свет. Затем Морджик повел ее по тропинкам своих снов. Она увидела странные цвета — каких никогда не видела в своем мире, — складывающиеся в затейливые узоры, как калейдоскоп. Длинные спирали вели ее в пылающую сердцевину его мыслей, там, как в горне, проходили