Когда Конни спустилась в кухню, тетка даже не упомянула о своих утренних занятиях, Как будто того представления на дорожке не было вовсе. Конни украдкой наблюдала за Эвелиной, когда та наливала себе апельсиновый сок, пытаясь увидеть какие-нибудь следы безумного поведения, свидетельницей которого она была утром, но тетка выглядела спокойной, лицо ее было невозмутимым. Жизнь в одном доме с Эвелиной походила на завтрак на вершине действующего вулкана: никогда не угадаешь, когда начнется извержение.
— Чем думаешь заняться сегодня? — спросила Эвелина, изучающе глядя на Конни поверх своей кофейной чашки.
Солнечный свет струился в жаркую духоту кухни. Лучи тянулись над загроможденной посудой раковиной и высвечивали букет огненно-красных хризантем, обморочно свисавших из вазы на столе между Конни и ее теткой. Каждый дюйм кухни был заполнен предметами, которые Эвелина откопала во время своих прогулок по берегу или вересковой пустоши: скелетообразные связки прибитых к берегу веток, отполированных волнами до гладкости гальки, абстрактная скульптура из перьев и разноцветные кусочки стекла, звеневшие и качавшиеся на окне. Конни эта коллекция казалась подозрительной — околдовывающей своим сорочьим блеском и в то же время пугающей своим воздействием на чувства.
— Э… думаю, как обычно, — уклончиво ответила Конни, трогая пальцем опавший лепесток. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пронюхал про ее ставшие привычными встречи с животными, с которыми она уже успела подружиться.
— Что ж, я хочу, чтобы ты изменила свои планы.
«Только не это», — подумала Конни.
— У моей подруги, Лавинии Клэмворси, есть внук, который будет учиться с тобой в одном классе. Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним: так у тебя будет хоть один приятель, когда на следующей неделе начнутся занятия.
Конни удивилась, что эта идея вообще пришла тетке в голову: впервые за все время та сделала что- то, что наводило на мысль о том, что она видит в Конни не просто квартирантку, которая ест и спит под одной с ней крышей. Но этот мальчик, который ее совсем не знает, который, возможно, даже не хочет с ней знакомиться, — он что, приговорен своей бабушкой и ее теткой к тому, чтобы стать ее «другом»?
— Я бы с радостью подождала понедельника, — в отчаянии ответила Конни.
— Нет-нет, мы устроим все сегодня и покончим с этим, — неумолимо изрекла тетка. — Я договорилась с миссис Клэмворси и Колином встретиться сегодня утром в чайной. Ты пойдешь со мной.
Конни с кислой миной уставилась на свои обкусанные ногти, все это время кромсавшие лепесток на конфетти: судьба ее была решена, сопротивляться смысла не было. Со вздохом она подняла голову и кивнула.
«Медный чайник» был старомодным кафе-кондитерской, очень любимым пожилыми жителями Гескомба. Там были шторы из чинтса[2] с оборками и кружевами, за которыми можно было спрятаться; тарелочки с домашним печеньем со вкусом выставлялись на салфетках; и категорическое отсутствие музыки. Эвелина Лайонхарт заметно выделялась среди других взрослых, как черный лебедь среди уток: она была на сорок лет младше, чем другие посетители кафе, одета в черный жакет из денима и красные «Доктор Мартенс»[3], волосы были подхвачены кроваво-красным шарфом. Конни никак не могла взять в толк, почему ее тетка выбрала именно это место для встречи.
Конни сидела, строя башню из сахарных кубиков, а в сердце ее нарастало чувство обреченности. Она уже представила себе пессимистичный, но наиболее вероятный сценарий: тот, кто соглашается сопровождать свою бабушку в такое место, должен быть жалким занудой, чья дружба с самого начала будет помехой для общения с другими детьми. Ей придется провести свои первые недели в Гескомбе, торча в компьютерном классе с ним и его такими же чокнутыми дружками, притворяясь, что ее волнуют отличия Playstation-2 от ХВох. Это еще в том случае, если они вообще допускают девчонок в свой несчастный маленький клуб… в чем она сомневалась.
— Привет, Эвелина, — сказал голос, звучавший, как ласковый дождь в полной тишине.
Конни подняла взгляд. Это была та самая пожилая дама, на которую она налетела не далее как вчера. С ней был мальчик в солнечных очках с большими стеклами. В его непринужденной позе и манере одеваться Конни мгновенно опознала ту уверенность, которой ей самой всегда недоставало: этот мальчик был из тех, с кем она в другой ситуации не перемолвилась бы и парой слов. Тут, должно быть, какая-то ошибка.
— Ты сегодня чудесно выглядишь, — продолжала дама. — Ходила в гости к друзьям?
Эвелина одарила миссис Клэмворси такой улыбкой, которую мечтала бы получить от нее Конни: сердечной и любящей. Эта улыбка превратила ее в совершенно другого человека, с которым Конни даже захотелось бы жить.
— Спасибо, Лавиния. Да, я рано встала, чтобы повидать их. А как ты догадалась?
— Невозможно дожить до моих лет, чтобы кое-что не узнать о таких вещах, дорогая, — сказала миссис Клэмворси, погладив Эвелину по запястью. — Ничего удивительного. А это, должно быть, Конни? Кажется, мы с тобой столкнулись вчера на главной улице?
Конни улыбнулась и застенчиво кивнула.
— Надеюсь, тебе нравится моя любимая чайная? Эвелина слишком вежлива, чтобы сказать мне, что терпеть не может это место, но, может быть, тебя я смогу переманить на свою сторону.
Миссис Клэмворси удобно расположилась рядом с Конни, в воздухе разнесся сладкий аромат лаванды, когда она поправляла шелковый шарф, наброшенный на плечи. Ее круглое добродушное лицо было обрамлено ореолом белых волос, подобно тому как сияние окружает луну, окутанную туманом.
— И уж вовсе нетрудно догадаться, что это мой внук, Колин… хотя сейчас он, несомненно, предпочитает быть известным как Кол. Он, как вы знаете, тоже идет в класс мистера Джонсона, — продолжала она, ободряющее глядя на Конни.
Чувствуя себя непринужденно даже в таком окружении, мальчик плюхнулся на стул напротив Конни и снял очки, бросив их на стол. Взъерошил свои короткие каштановые волосы обеими руками и широко зевнул. Она подняла взгляд и встретилась с ним глазами. К своему изумлению, Конни обнаружила, что смотрит в разноцветные глаза — один зеленый, а другой карий. Она не смогла удержаться:
— Ух ты, да у тебя такие же!
Она осеклась. Происходило что-то странное. В тот момент, когда они вчетвером уселись вокруг одного стола, новая сила зазвенела в ней — это было чувство, которое она обычно испытывала, играя со своими друзьями-животными. Она чувствовала, что ее тянет к этим Клэмворси — и даже к тетке, как она потрясенно поняла, — так же сильно, как и к той группе людей, на которых она налетела вчера.
Кол рассмеялся:
— У нас на двоих по две обычные-пары глаз. — Он кивнул на бабушку. Конни поразили его движения: резкие и стремительные, как у малиновки. — Думаю, это все моя старушка: ее гены во всем виноваты. А как насчет тебя?
Быстро взглянув на свою соседку, Конни увидела, что у миссис Клэмворси тоже разноцветные глаза, но в ее случае различия были менее поразительными: серый и голубой.
— Прости, что ты сказал? — переспросила она, несколько ошарашенная вопросом.
— От кого тебе достались такие глаза — от мамы или от папы?
— Насколько я знаю, ни от кого.
— От двоюродной бабки, — встряла Эвелина, деловито разливавшая чай. — А до этого — такие же глаза были у ее прапрабабки.
Конни почувствовала, как у нее отвисает челюсть. Она быстро захлопнула рот.
— И волосы тоже, — подумав, добавила Эвелина.
Совершенно потонув в этом неожиданном потоке информации, Конни предоставила остальным вести беседу, пока она собирается с мыслями. Она никогда не задумывалась о том, каковы ее шансы встретить кого-то с такими же неодинаковыми глазами. У нее даже заболела голова от попытки представить себе, какие нужно произвести расчеты, чтобы вычислить вероятность такой встречи.
— Думаю, один случай на десять миллионов, — сказал Кол.
— Что? — переспросила Конни, резко выходя из задумчивости.
