поведением.
— Что ты делаешь?
— Здороваюсь в ответ.
Говоря это, Конни почувствовала, что сердце у нее упало. Вот и конец ее недолгой дружбе с Анниной? Она не сводила глаз с умных мордочек песчанок, боясь поднять глаза. Но тут Аннина стала повторять за ней.
— Это здорово, — с восторгом сказала она, когда песчанки побежали к ее стороне клетки и стали перед ней подниматься на задние лапки и снова кланяться.
Поймав восхищенный взгляд новой подруги, Конни пожала плечами и усмехнулась.
В тот день Конни ушла из школы, втайне удовлетворенная тем, как он прошел. Они с Анниной хорошо поладили. Та в своей захлебывающейся манере рассказала всему классу, как Конни управляется с классными питомцами. Даже Кол, казалось, был впечатлен. Во время обеда Аннина познакомила ее со своей компанией подружек. Конни надеялась, что кто-нибудь из них станет и ее другом. Ей особенно понравилась Джейн Бенедикт — высокая застенчивая девочка, одна из самых способных в классе. Конни разочаровало только то, что Кол держался от нее в отдалении. Она-то думала, что в кафе они подружились, но это, кажется, не распространялось на школу. Отпирая калитку дома номер пять, Конни решила, что на самом деле ей не в чем его обвинять. Несомненно, ему — такому популярному и веселому — было с ней не по пути.
Она застала тетку носящейся по кухне, как будто та собиралась на пикник.
— Как школа? — рассеянно спросила Эвелина.
— Прекрасно.
— Это хорошо. Слушай, мне снова придется уйти сегодня вечером. Миссис Лукас, соседка, пообещала мне, что присмотрит за тобой. Найдешь в холодильнике что-нибудь на ужин и ляжешь спать, хорошо?
Конни подумала, что ей бы хотелось, чтобы тетка больше интересовалась ее делами… как сегодня утром. Думала ли Эвелина о ней вообще?
Повисла тишина, нарушаемая только шумом Эвелининых приготовлений. Конни ждала несколько мгновений, надеясь, что тетка выкажет к ней хоть какой-то интерес. Но секунды шли, и становилось ясно, что выбранная Конни тактика гордого молчания не действует. Тетка, казалось, этого даже не замечала.
— Куда ты уходишь? — обиженно спросила Конни.
Эвелина пропустила мимо ушей ее оскорбленный тон.
— На собрание Общества, — ответила она, порывшись в холодильнике и вытащив оттуда большую, завернутую в целлофан форель.
— Какого общества?
Устремившись к задней двери, Эвелина добавила к куче вещей макинтош и веллингтоны[6] и, как будто вспомнив в последний момент, алые наушники.
— Что это за общество? — повторила Конни.
Но ее тетка исчезла за порогом и начала заводить свой «Ситроен». Она либо не услышала, либо не пожелала услышать ее вопрос.
Маленькая синяя моторная лодка, пыхтя, выходила к скалам, защищающим вход в залив. На фоне этих каменных столпов, которые возвышались, как великаны, закутавшиеся в плащи от бурь, суденышко казалось крохотным. Пройдя двадцать метров, Кол заглушил мотор и надел свои наушники. Его пассажир, пожилой человек с тронутыми рыжиной седыми волосами, сидевший с фляжкой на коленях, последовал его примеру. Они обговорили последующие несколько действий еще на берегу, под прикрытием таверны «Якорь». Все, что им оставалось теперь делать, — ждать, пока их догонят оставшиеся две лодки: тогда они будут готовы встретить самое худшее, может быть, даже смерть.
Кол смотрел, как доктор Брок спокойно наливает себе чаю. Был прекрасный, хотя и ветреный вечер: несмотря на позднее время (часы показывали почти девять), небо все еще было светлым — признак того, что лето кончилось совсем недавно. Кол жалел, что не может наслаждаться этим вечером так же невозмутимо, как его пассажир. Ему бы показать свою готовность к испытанию, держать эмоции под контролем, но он не мог унять своего сердца, которое бешено колотилось, стоило ему подумать о грозящей опасности. Их миссия легко могла привести к гибели: они подозревали, что кое-кто из людей, заманенных в ловушку неодолимой силой тварей, прячущихся в этих скалах, уже нашел свою смерть. Он ясно понимал, что они с доктором Броком могут не вернуться. Через несколько минут их могут свести с ума и утопить в этих безжалостных водах. С такими перспективами на будущее Кол оставил все попытки обрести спокойствие и, сжав крепче руль, позволил себе переживать.
Показались еще две лодки. У руля первой была Эвелина Лайонхарт с его бабушкой. Обе они были уже в наушниках, не желая рисковать. Кол скривился, вспомнив спор в «Якоре», разгоревшийся по поводу того, не слишком ли он молод для того, чтобы участвовать в такой опасной операции. Его бабушка настаивала, что Кол должен узнать, против чего ему, возможно, придется сражаться, до того, как вступит в свой первый бой. На берегу Колину льстило, что бабушка признала его взрослым; но теперь, в море, качаясь на волнах под бременем скрытой угрозы, он чувствовал, что в сердце его закрадывается сожаление о том, что он так страстно настаивал на своем участии.
Он подождал, пока мистер Мастерсон, шкипер третьей лодки, проследовал за Эвелиной Лайонхарт, огибая песчаные отмели, которые окаймляли Гескомбский пролив. Мистер Мастерсон в своих веллингтонах едва ли спокойно стоял у руля. Он чувствовал себя гораздо привычнее, управляя трактором на своей ферме, чем лодкой. Его пассажир, Гораций Литтл, пожилой человек из Вест-Индии с пепельно-седыми волосами, сидел на корме, приставив к глазам бинокль, следя за каждым движением в небе.
Когда все лодки собрались вместе, доктор Брок встал и достал мегафон. Сильный бриз, дувший к берегу, мешал шкиперам удерживать лодки кольцом вокруг огромных скал, известных в этих местах как Стога. Кол тихо выругался, заводя мотор, чтобы подтолкнуть «Водяного эльфа» — свою лодку — немного вперед. Ему приходилось удерживаться в строю; от него зависело, сможет ли доктор Брок обнаружить этих тварей или им удастся подобраться незамеченными. Кол надеялся на то, что ему не нужно будет находиться в таком положении слишком долго — само ожидание было невыносимо. Он очень четко слышал себя: свое быстрое, отрывистое дыхание и сердце, колотящееся в груди. Если доктор Брок не начнет действовать в ближайшее время, Кол рискует опозориться, выкинув какую-нибудь нелепость, чтобы ослабить напряжение: ему хотелось завопить, расхохотаться или даже сигануть за борт прежде, чем эти существа доберутся до него, — все, что угодно, только бы не эта ужасающая тишина.
Доктор Брок откашлялся.
— Ваша милость, — обратился он к казавшимся пустынными скалам. — Мы, члены Общества защиты мифических существ, просим у вас аудиенции.
В наушниках Кол ничего из этого не услышал, но он знал, что говорил доктор Брок. Он всматривался в скалы, из-под брови его выступила капелька пота, когда он пытался разглядеть хоть какой-то признак жизни.
Доктор Брок повторил свой призыв три раза, но и тогда ничего не произошло.
«Что это значит? — задавался вопросом Кол. — Неужели после всего этого лихорадочного ожидания нам придется возвращаться домой несолоно хлебавши?» Он чуть не рассмеялся над их жалким положением.
— Уходим? — беззвучно спросил он доктора Брока.
Доктор Брок покачал головой, а потом склонился, как будто в молитве, призывая существ отозваться. От этого момента так много зависело…
Неожиданное движение в скалах и шум крыльев… Из удлиняющихся теней, чернеющих у подножия Стогов, вылетели восемь фигур и сели — каждая на свою скалу. Издалека они были похожи на огромных чаек, но члены Общества знали, что у каждой из них лицо женщины. Сирены пришли на зов.
Доктор Брок поднес мегафон к губам, но прежде чем он смог вымолвить хоть слово, сирены взмыли в воздух и понеслись на них, как гонимые ветром грозовые облака. У каждой из сирен был широкий размах крыльев, в два раза больше, чем у альбатроса. Они ловко рассекали воздух, расправив веером белые хвосты, а крылья — как острые косы. Две устремились к лодке Эвелины Лайонхарт, три — к мистеру
