другой придержал на плече ПКМ и отправился занимать позицию. Приближаться к поселению не стал. Выбрал уютное местечко на склоне горы за живописным валуном и установил пулемет так, чтобы держать под прицелом подходы к мосту. По-хорошему надо бы посадить сюда пулеметчика, но где ж его взять? Придется пока оставить пулеметное гнездо без присмотра – оно понадобится при отходе.

Пора заняться подготовкой моей будущей диверсантки. Я привязал связку консервных банок к лисьему хвосту, взял в руку свободный конец лески, придерживая жестянки, чтобы они не загремели раньше времени, и отдал лисе мысленную команду идти возле моей правой ноги. Невидимый щит прикрыл нас обоих.

На этот раз мы остановились перед самым мостом. Я обратился в слух. И расслышал, как кто-то явственно зевнул. Смачно так, с подвыванием. Этот звук мог издать только хуги. Или горилла… Лучше бы это была горилла… Но откуда ей взяться в АТРИ?..

Звук, казалось, исходил ниоткуда, но, присмотревшись, я заметил движение, словно смотришь на раскаленный асфальт в жаркий день – воздух над ним как бы плывет. Ага. Вот он, сторож, – перешедший в режим невидимости хуги. Один или больше?

Ладно, лисичка, твой выход. Давай, подруга, проложи мне дорогу…

Чиркнув зажигалкой, я поджег пропитанный керосином лисий мех, отпустил банки и дал огневке команду бежать по мосту. Зверь сделал несколько неуверенных шагов вперед, выходя из-за щита невидимости. Прицепленные к хвосту банки загремели. Лисица нервно вздрогнула и бросилась наутек.

Теперь животное напоминало обезумевший огненный шар, но не сгорало заживо, как казалось со стороны. Лисицу недаром прозвали огневкой – открытое пламя не причиняло ей вреда. Горел не сам мех, а лишь покрывающий его керосин. При этом на шкуре лисицы не появлялось ни единой подпалины и организм не страдал от высокой температуры. Звереныша пугал не огонь, а висящие на хвосте банки.

Лисица помчалась по мосту. Стоящий в карауле невидимый хуги попытался схватить незваную гостью, но она ловко проскочила у него между рук. Мой ментальный приказ и гремящие сзади банки внушили огневке настоящий ужас, придавая изворотливости.

Хуги обжег ладони, завопил от боли и стал видимым.

В мгновение ока лисица проскочила перекинутые через ров деревья и ворвалась в деревню этаким спятившим сгустком огня.

Утренний мерзавчик сослужил мне плохую службу – сырая древесина гореть отказывалась. Если б погода стояла сухая, моя диверсантка устроила бы в поселении недурной пожар, но сейчас вряд ли стоит рассчитывать на такой результат. И все же огневка внесла смятение в ряды охраняющих мост хуги. Двое караульных вышли из режима невидимости и бросились за ней, а третий остался приплясывать на мосту, дуя на обожженные ладони.

Я осторожно высунулся над краем щита и поймал его в оптический прицел, метя в глаз. Конечно, цель слишком маленькая, но это едва ли не единственный способ быстро убить хуги – по груди пришлось бы выпустить не меньше полрожка.

«Голодный» на мосту дергался и тряс головой, поэтому первый выстрел ушел в молоко. Пуля лишь чиркнула «снежного человека» по виску. Хуги остановился и недоуменно уставился в мою сторону. Я уже сидел за щитом, поэтому он не видел меня и теперь напряженно пытался понять, что произошло.

Наконец-то мишень замерла, поэтому второй выстрел попал точно в цель – свинец пробил глазное яблоко, поразив мозг.

Если б эту пулю словил человек, он был бы мертв, а хуги лишь покачнулся – у него закружилась голова. «Голодный» сделал несколько неуверенных шагов по бревну и, потеряв равновесие, рухнул в ров, на радость медузам.

Вода во рву словно вскипела, над поверхностью взметнулся кровавый фонтан. Хуги завопил благим матом, безуспешно пытаясь отбиться от липких, словно пластырь, склизких созданий, которые обжигали кислотой и заживо переваривали свою жертву.

Теперь самое время перейти мост, пока не вернулись остальные охранники. Я пробежал по бревнам, прикрываясь щитом из паутинок-невидимок, и бодрой рысцой двинулся по пеленгу, который все еще посылал маячок Дока.

Сигнал шел из центра селения. И где-то там клубком огня металась напуганная до полусмерти лисица. Ментальный контроль над ней я потерял, но он теперь и не нужен. Даже несмотря на дождь, моя диверсантка свою задачу выполнила – устроила в поселении переполох, а заодно подожгла то ли кучу общественного хвороста, то ли чью-то хижину. В любом случае костерок получился неслабым. Большая часть взрослого населения приняла активное участие в борьбе с огнем, а кое-кто продолжал с громкими воплями ловить лисицу, добавляя суматохи.

Я крался между хижинами, стараясь не оголять тылы.

Внутри, в поселении, хуги не пользуются режимом невидимости. Оно и правильно. Зачем тратить лишние усилия на маскировку у себя дома? Поэтому в первый момент я не понял, что произошло, когда буквально уперся лбом в невидимую преграду. Преграда тоже растерялась. Издала вопросительный горловой звук, похожий на приглушенное рычание. Я ответил двумя выстрелами наугад в то место, где, по моим представлениям, должна находиться голова. Промазал. «Преграда» взвизгнула и ломанулась на меня.

Я едва успел отскочить, прижался к стене хижины и замер, скорчившись за щитом. Невидимый хуги засопел и, судя по звуку, смачно поскреб когтистой пятерней черепушку, не понимая, куда подевался противник.

Я выстрелил на звук. Попал. Только не в голову, а в грудь. В воздухе расплылась струйка крови, а потом хуги проявился во всей красе, обрел зримую плоть. Я снова выстрелил, вгоняя три пули подряд в заросшую бурым мехом голову. «Снежный человек» рухнул навзничь. Готов.

Однако наш скоротечный бой привлек внимание еще двух «голодных». Они заревели и бросились к убитому. Пришлось срочно отступать, прикрываясь щитом. Но отступил я недалеко – нельзя же упускать такие легкие мишени, как эти две огромные волосатые обезьяны, склонившиеся над трупом третьей.

Такова излюбленная тактика снайперов всего мира. Если дело происходит в городе или деревне, надо подстрелить цель где-нибудь посреди улицы. Желательно не до смерти, чтобы раненый кричал и звал на помощь. А лучше всего в качестве такой цели подходит ребенок. Ему на помощь обязательно сбегутся взрослые, и снайпер с легкостью сможет щелкать их, как орешки…

Возле одной из хижин возвышался настоящий забор из хвороста. Я занял позицию около него и выбрал первую цель…

Хуги не успели толком понять, что происходит. Мой АКМ с сердитым ворчанием выплюнул несколько порций смерти, и две пепельно-бурые «гориллы» разделили участь собрата.

Такая братская могила скоро привлечет к себе излишнее внимание, а значит, мне пора уходить. Вернее, двигаться дальше. Здесь я, похоже, сделал все, что мог.

Я обошел забор из хвороста и двинулся вдоль хижины, но едва не столкнулся нос к носу с очередным хуги. Он не заметил меня за щитом из паутинок-невидимок. Видно, торопился по своим делам. Пер вперед, как танк, а я оказался у него на пути. Чтобы избежать столкновения, пришлось нырнуть в хижину, благо открытый входной проем находился рядом.

Жилище оказалось обитаемым. Внутри было темновато для моих глаз – свет шел только из той самой двери, в которую я забежал, но крупную косматую фигуру в пяти шагах от себя я не мог не заметить. Очередной хуги сидел на корточках ко мне спиной, наклонясь вперед, и занимался чем-то непонятным. Вроде копался в яме.

Запашок в хижине витал еще тот. Воняло гниющими шкурами, мокрой шерстью и свежей кровью.

Хижины хуги напоминают эвенкийские чумы, только без отверстия в потолке. Пол устлан плохо выделанными и потому отвратительно смердящими шкурами рогачей. Шкуры заменяют и стулья, и кровати, и вообще всю мебель. В этой же хижине часть земляного пола была свободна от шкур. Там и находилась та самая яма, над которой копошился хуги. Рядом с ним лежали разнокалиберные бесформенные предметы.

Я затаился у входа, стараясь даже лишний раз не дышать, чтобы не обнаружить себя. Хуги пошуровал руками над ямой, затем повернулся ко мне боком и взял один из предметов… Руку.

Это была человеческая рука, оторванная по локоть. Хуги положил ее в яму и потянулся за следующим