— Меня волнует, откуда взялась эта вспышка. Мы не добьемся своей цели, если наши воины заболеют, когда отправятся на борьбу с фоморианцами. Если оспа началась в храме Муз, то войско следует держать подальше от того района.

— Погодите, вы правы насчет этого, но — поправьте, если я ошибаюсь, — я никогда не слышала о том, что лошади болеют оспой. А вы? — Мысли в голове крутились как белка в колесе.

— Нет. — Каролан вновь потер подбородок. — Я не припомню ни одного случая оспы у лошадей.

— А как насчет кентавров? — поинтересовалась я.

— Ваш муж осведомлен в этом вопросе лучше меня, но, по-моему, ни один кентавр до сих пор не заразился оспой.

— Хорошо. — У меня словно груз с души свалился. — В таком случае мы проследим, чтобы к храму Муз отправилось войско из одних кентавров. Они атакуют Ларагон с востока.

— Это будет разумнее всего, но мы все же должны быть уверены в том, что локализовали вспышку.

— Ладно. За дело.

Если бы я чуть дольше подумала, на что подписываюсь, то с криком выбежала бы из комнаты. Это был как раз тот случай, когда лучше действовать, а не думать.

— Любимая, — с нежностью обратился к Аланне Каролан. — Тебе нельзя помогать нам. Я не допущу, чтобы ты подвергалась опасности.

— Но ведь ты сам рискуешь. — Она шагнула к нему, и он тотчас ее обнял.

— Я должен. — Лекарь поцеловал ее в лоб. — Сама знаешь, что такова моя обязанность. Но я не смогу выполнять свой долг, если буду беспокоиться о твоей безопасности. Ты можешь помочь мне, если пришлешь ко мне моих ассистентов, а затем отправишься на кухню и проследишь, как кипятится вода и готовится травяной чай.

— А мне нужно, чтобы ты проследила, как справляются женщины, — добавила я. — Не сомневаюсь, Мараид заслуживает всяческого доверия, но все-таки она — это не ты. Еще тебе придется собрать в одном месте родственников заразившихся и приглядывать, не появятся ли у кого-то еще первые признаки заболевания.

Аланна со вздохом сдалась. Я знала, что она не станет нам возражать. Чувство ответственности никогда не позволило бы ей опуститься до эгоизма или детского упрямства. Не в ее характере было настаивать на том, чтобы остаться рядом с Кароланом. Аланна и Сюзанна принадлежали к типу женщин, ставящих потребности других выше собственных желаний.

Уже не в первый раз я пожалела, что не похожа на них.

Она поцеловала своего молодого мужа в губы. До меня донесся их восхищенный шепот.

Потом подруга повернулась ко мне и крепко обняла.

— Присмотрите за ним для меня. — Она дернула мою кудряшку, выбившуюся из прически, напомнив собственного мужа. — И за собой присмотрите тоже.

— Без проблем. Да, и еще одно. Найди, пожалуйста, Клан-Финтана и объясни ему, что случилось. Спроси, не захочет ли он прийти сюда после того, как разберется со своими воинами.

Аланна кивнула и сказала:

— Увидимся сегодня вечером. Я люблю вас обоих. — Она быстро ушла, словно боялась, что сердце прикажет ей остаться.

Мы молча смотрели ей вслед. Ее спокойное достоинство тронуло наши души.

— Итак, — хлопнула я в ладоши, намеренно разрушив момент, когда кто-то из нас мог сорваться и выкинуть какое-нибудь коленце, например зареветь белугой. — Дайте мне чем подвязать мои дурацкие волосы, и я целиком ваша — командуйте. Просто скажите, что нужно делать.

— Начнем с того, что разделим пациентов по степени серьезности заболевания. После сменим постельное белье и лежанки. Мы все время должны стараться, чтобы они пили побольше воды. — Каролан указал на кучу, в которую были свалены чистые на вид полоски ткани: — Вот то, чем можно укротить непокорную шевелюру.

— Слушаюсь! — Я отсалютовала ему вслед, схватила самодельный бинт, повязала вокруг головы вместо ободка и последовала за лекарем к больным. — Эй, ничего, если я приоткрою окна? Там такая благодать, а здесь дышать нечем.

Каролан кивнул в знак согласия, и я поспешила растворить огромные окна. Теплый ветерок принес пьянящий аромат цветущей жимолости. Я подавила тошноту, когда сладкий запах смешался со зловонием лазарета.

Я уже знала, что денек предстоит не из легких.

Во время учебы в колледже я на полставки работала секретарем отделения в большой католической больнице, что находилась недалеко от кампуса Университета Иллинойса. Как правило, секретарям отделения не приходится заниматься грязной работой. Они выполняют то, что им положено: свои секретарские обязанности. Обычно я работала на этаже терапии. Какое-то время пришлось потрудиться и в родильном отделении. Это было круто.

Благодаря этой работе я дошла до диплома и усвоила дна важных урока. Первое — мне не очень понравилась должность секретарши. Люди имеют склонность выпендриваться перед ними, словно те ничего не знают, тогда как обычно хороший секретарь в курсе всего, по крайней мере самого важного. Урок номер два: я ни за что и никогда не буду медсестрой. Поймите меня правильно: мне нравятся медсестры. Я их уважаю, ценю их труд, но просто не желаю быть одной из них. Кровь, испражнения, рвота, мокрота, необходимость лицезреть людские интимные органы, которые, как правило, далеки от привлекательности, и совать всякие трубки в отверстия на теле, когда вокруг полно всевозможной заразы и гадости, — нет, это не для меня.

Так я размышляла, вспоминала опыт, приобретенный за годы учебы, когда держала голову уже шестой женщины, в последнее мгновение испытавшей неукротимую потребность вывернуть свои внутренности наизнанку в сосуд, очень похожий на ночной горшок прямо из «Оливера Твиста». Тьфу!

За десять лет после окончания колледжа я изменила мнение о многих вещах, но только не об этом. Я не создана для роли медсестры, и точка.

Приступ закончился, я вытерла женщине лицо и только тогда с удивлением отметила, что испарина и болезненный цвет лица не позволили мне сразу разглядеть совсем юную девушку, вообще подростка.

— Лучше? — ласково спросила я.

— Да, миледи. — Ее голос звучал еле слышно, но губы затрепетали в улыбке. — У вас такая приятная прохладная рука.

Я помогла ей вновь опуститься на подушку и убрала волосы со взмокшего лба.

— Благословите меня, миледи.

У меня сердце защемило от этой просьбы. Так происходило каждый раз, когда кто-нибудь из больных просил моего благословения.

Не знаю, в который раз за этот день я опустила голову, закрыла глаза и произнесла молитву:

— Эпона, прошу тебя, помоги этой девочке, успокой ее. — После чего я открыла глаза, улыбнулась и пообещала, наверное, уже в тысячный раз: — Подойду к тебе позже, чтобы узнать, как дела.

Еле переставляя ноги, я побрела к кувшинам, в которых благодаря помощницам Каролана не иссякала чистая горячая вода. Я протянула руки, и одна из них полила на них, а вторая накапала мыло из бутылочки в мои ладони, сложенные лодочкой. Намыливая руки, я заметила, как Каролан осматривает всех больных, двигаясь от одной лежанки к другой уверенно и не торопясь. Казалось, он неистощим.

Я вытерла руки и потратила минутку, чтобы потянуться, покрутить головой из стороны в сторону, размять затекшую шею. Проклятье, плечи ныли невыносимо.

Меня окликнул чей-то слабый голосок. Я машинально ответила:

— Сейчас подойду, — но не могла сделать ни шагу.