внутри и снаружи, она не могла бы распасться на части; как бы она рухнула? Движение вызывает ту борьбу, которая приводит к разрушению.

Стена есть поле бурной деятельности частиц, причем мощное столкновение ее частиц с внешними силами ветра и пыли, в конце концов, и приводят к ее разрушению.

Как показывают недавние научные исследования, жизнь в человеческом теле не замирает очень долго, если хранить его при температуре ниже нуля.

Таким образом, оно может сохраняться неопределенное время. Теория, объясняющая это явление, заключается в том, что чем меньше активность, тем меньше разрушение. Идея холодильника имеет к этому самое непосредственное отношение. Положите в него фрукт, и тот пролежит там, не испортившись, довольно долго. Мы видим, что жители тропических стран раньше достигают зрелости и раньше стареют. Принцип тот же. Чем сильнее жара, тем быстрее движение, тем раньше созревание и, в конечном счете, разрушение. Благодаря этому усилению активности и метаболизма, мы испытываем беспокойство в жаркое время года и предпочитаем холодное. Зимой всегда чувствуешь себя более здоровым.

Санкхья говорит о пяти тонких стихиях. Эти тонкие стихии имеют отношение к плотным, и все вместе составляют десять.

Кроме того, есть пять тонких органов восприятия и пять плотных. Глаз — это ваш орган действия, тогда как способность видеть есть ваш тонкий орган восприятия. Если вы лишены способности видеть, вы слепы, несмотря на наличие глаза. Иной раз случается так. что глаз даже в благоприятных условиях видеть не может; это происходит оттого, что глазам изменила сила видения. Уши — плотные органы слуха, но слышание, сила слышать есть тонкий орган восприятия.

Таким образом, когда Нанак снова и снова говорит нам: 'Слушайте!', он обращается отнюдь не к нашим ушам. Внешний орган слуха, ухо, всегда открыто для звука, в отличие от глаз, которые могут быть закрыты или открыты. Так почему Нанак говорит 'Слушайте'? Он намекает на ваше 'тонкое' ухо. Он имеет в виду, что надо настроиться на него, не отвлекаться, иначе, хоть уши и будут слушать, вы не ничего не услышите.

Пять плотных органов чувств и пять тонких органов чувств вместе составляют десять. Если прибавить к ним десять стихий, получается двадцать.

Нанак говорит, что тот, кто в своем усилии ставит на карту все, становится двадцатью одним, и это — Бог. Если вы не выкладывались, не искали Его, вы и тогда становитесь двадцатью одним. Но в этом случае двадцать один — ваше эго.

Итак, есть два пути стать двадцатью одним. Первые двадцать — состояния бытия. Либо вы достигаете Бога или осознаете собственную душу и становитесь двадцатью одним, либо вы приходите к ложному представлению о себе — дескать, я то или иное, миллионер, герой, отверженный или король. Вы и тут станете двадцатью одним, но это будет двадцать первая ложь.

Либо вы прибавляете одну ложь к двадцати и получаете двадцать одну неправду, либо прибавляете одну правду к двадцати, получая двадцать одну истину. В обоих случаях вы становитесь двадцатью одним. Нанак — также двадцать один. Большим никто быть не может, но мы присоединили еще одну неправду к нашим двадцати и никогда не искали в другом направлении.

Вы никогда не пытались узнать что-либо о себе самих; вы живете в иллюзии, что знаете себя, но нет на свете большей лжи. Вы не только никогда не пытались узнать себя, вы не имеете ни малейшего представления о своем подлинном 'Я'. Тем не менее, вы заявляете. 'Это я!' Да вы и не подозреваете о том, кто вы есть. Вы знаете не больше того, что показывает вам зеркало. А что может продемонстрировать вам зеркало, кроме внешнего вида вашего тела? Вы видите собственное тело, одежду — и это все. Зеркало не в состоянии отразить душу, ваше настоящее 'Я'. Вы же принимаете за собственное 'Я' все то, что видите в зеркале.

И вот вы выбрали это 'Я', чтобы достраивать его до двадцати одного. В том-то вся и беда; вот где ад. Если вашим двадцать первым становится ложь, вы начинаете страдать. Двадцать в любом случае величина постоянная; решающим фактором становится только двадцать первое.

Вы сможете испытать блаженство освобождения только тогда, когда двадцать первой окажется истина. Двадцать — это то, как устроена жизнь, они не вызывают никаких недоразумений. Лишь если двадцать первое неподлинно, оно приносит невыразимые беды.

Ничто не вызывает столько боли и страданий, как эго. Нет синонима, точнее соответствующего природе эго, чем страдание. Взращивая эго, вы увеличиваете свое страдание. Вы целый ад можете зажать в кулаке.

Чем сильнее вы жаждете радости, счастья, тем меньше должно быть ваше эго. В день, когда ваше эго перестанет существовать, Небеса окажутся у вас на ладони. Они будут следовать за вами тенью. В ад вы уже не попадете. А если случайно и попадете, вы и там устроите рай, ибо не имеющий эго находит Небеса повсюду. Тот же, кого переполняет эго, превратит Небеса в ад, если ему случится там оказаться. Счастье и несчастье зависят не от ситуаций, а от двадцать первого в вас — от того, истинно оно или ложно.

Нанак говорит, что отдающий себя восходит к имени Бога. Если вы не устаете вкладывать всего себя в свои усилия, то наступает момент, когда в вас ничего уже не остается. Следуя по этому пути, ищущий в конце концов становится двадцатью одним. Иными словами, ищущий становится просветленным.

В этом месте Нанак делает ценное замечание относительно того, как изменилась и исказилась религия. Когда свет Его входит в человека, тот не может не говорить о Нем.

Как может цветок не пахнуть во время цветения? Как может лампа не светить, если ее зажгли? Когда божественность нисходит к человеку, он вынужден говорить об этом. Человек этот будет воспевать Его славу, и его достижения будут проступать из каждой поры его существа и окружать его, подобно аромату, подобно свечению. Даже в молчании наслаждаясь Им, он всей сущностью своей будет излучать весть о Нем.

Нанак говорит: увидев такого человека и услышав его разговоры о божественном, никчемные и пустые люди, все те, кто подобен ничтожным червям в человеческом обличье, начнут меряться с ним силами. Люди эти наполнены завистью и ревностью и изо всех сил пытаются умалить достижения подобного человека.

Едва лишь кто-нибудь достигает чего-нибудь значительного, окружающие начинают отвергать и его, и его достижение. Они именуют его лжецом и надувалой. Они выискивают ошибки. 'Сейчас Кали-Юга, темная эпоха, — говорят они, — как можно достичь чего-либо в эту эру?' 'Дни Сатья-Юги, эпохи истины, когда просветленных было много, уже давно прошли'. Они будут требовать тысячи и одного доказательства, и все свои силы положат на то, чтобы доказать, что он не достиг ничего.

Нет способа доказать свое достижение — ни поведением, ни одеянием, ни пищей. Осуществление не нуждается в доказательстве; его свет, проявляясь, окружает человека.

Что же тогда делают эти люди? Те из них, чье 'эго' сильнее, заявляют миру: 'Я достиг!' Сначала 'эго' отрицает достижения подлинного искателя: как может кто-то другой свершить такое прежде того как он, эгоист, смог это осуществить? Когда обнаруживается, что человека, о котором идет речь, невозможно уличить в ошибке, эгоист барабанным боем оповещает мир, что он тоже достиг!