твердым намерением, но, возможно, лишь потому что он интенсивно занимался своими геологическими проблемами. Она сама провоцировала то, чего следовало избегать: чтобы между ними возникла атмосфера пристрастности.

Или она напрасно думала об этом? Она осторожно откинулась в сторону, чтобы видеть лицо Веккера. Его глаза были направлены на «Пацифику», которая только что появилась на горизонте. Пряди волос свисали на лоб, губы были слегка открыты, скулы под бледной кожей расслаблены. Ничего не указывало на внутреннее движение.

Но имена эта быстрая смена волнения и невозмутимости, серьезности и беспечности, которую она уже часто наблюдала у него, беспокоила ее. И несмотря на его обещание она предчувствовала, что он еще не раз подкинет ей проблем.

Вертолет зашел на посадку. Анне нахлобучила гермошлем и повесила камеры через плечо. Леонид Бронстайн вышел на посадочную платформу. На фоне открытой шлюзовой камеры можно было различить Роберта Вестинга. Когда заглох мотор и Веккер дал знак, Бронстайн открыл люк. Он протянул руку, чтобы помочь Анне вылезти.

— Успешно?

В ее голосе прозвучали нотки скепсиса.

Анне ответила утвердительной улыбкой.

— Поздравляю! — раздалось в ее наушниках.

Она подошла к Вестингу, который ждал в камере. Холодный свет неоновой лампы падал через стеклянное забрало скафандра на его лицо и придавало ему застывшее выражение. Когда она почти дошла до него, по ее коже пробежал озноб, словно в нее вонзились тончайшие иголки и в височной области сконцентрировалось тупое давление. Анне остановилась. У нее закружилась голова. Она снова почувствовала волнующий зуд на кончиках пальцев.

— Подведем итог: Посадка на Титан была произведена в соответствии с программой полета, на двести сорок четвертый день после старта с Земли. Предусмотренное количество топлива не превышено; технические недостатки в приводных механизмах, тормозных, рулевых и навигационных установках «Пацифики» равно как и в жизненно важных бортовых установках — радиационной защите, терморегуляции, регенерации питьевой воды и кислорода — не обнаружились.

Спустя несколько часов после возвращения Анне и Веккера комендант созвал команду «Пацифики» в контрольную рубку, чтобы обобщить первый этап экспедиции и посовещаться о концепции второго этапа.

Они сидели, одетые в легкие цветные комбинезоны, бумагой и письменными принадлежностями на коленях, вокруг немного высоковатого навигационного стола. Бронстайн, испытывающий жажду от говорения, то и дело делал глоток чая, при том он старался не погрузить края своих больших усов в содержимое плоской фарфоровой чашечки. Веккер, рядом с ним, с интересом наблюдал за этим трудным предприятием. Он положил длинные ноги на свободное кресло и всякий раз с одобрением качал ногами, если мокрые кончики усов появлялись из за края чашки.

— Тот факт, что все агрегаты и инструменты до момента посадки были исправны, — продолжал Бронстайн и по очереди окинул своим ясным взором всех спутников, — разумеется не освобождает нас от необходимости провести контрольный осмотр всего корабля. Ответственным за это задание я назначаю Далберга. Он вправе, по мере надобности — и после согласования со мной — привлечь других участников экспедиции для поддержки.

Радиосвязь с Землей будет вестись через спутник. Необходимые меры — включая подготовку и запуск спутника — подпадают под мою ответственность.

Время старта обратного полета «Пацифики», как известно, зависит от положения Сатурна относительно Земли. Самое выгодное положение наступит через сто восемнадцать дней. Если мы пропустим этот момент, то мы должны будем отложить старт на следующие триста восемьдесят дней — и обойтись несколько месяцев без продуктов питания.

Старт должен быть основательно подготовлен. Для этого нам потребуется примерно две-три недели. Следовательно, в нашем распоряжении для разведки спутника самое большее сто дней. Прошу учесть это обстоятельство, когда мы будем совещаться об исследовательской концепции. — Веккер, сначала проинформируйте нас о результатах разведывательного полета!

— С огромным удовольствием.

Геолог воодушевленно принял почтительное уважение. Ноги исчезли под столом. Он осторожно подтянул к себе карандаш и лист бумаги.

— Сразу же после старта мы взяли курс точно на север. После примерно получасового полета…

Роберт Вестинг следил за выступлением с закрытыми глазами и вполуха. Важные детали уже были ему известны. Еще в шлюзовой камере, в то время как они ставили вертолет в бокс, Веккер сообщил ему о существовании более крупных горных цепей и вулканических траншеях. Впрочем, не выдвигая гипотезы и не пытаясь делать поспешные выводы. Как подобает ученому, который осознает эвристическую, предварительную ценность результатов своих наблюдений, он ограничивался чистым воспроизводством фактов.

Хороший симптом! На борту «Пацифики» у Веккера голова всегда была полна не добродивших и сумасшедших идей. Теперь он снова вспомнил логику научной работы.

Было важно учесть эту логику — особенно в исследовании космоса, когда, по достижении цели однотонного космического полета, на изголодавшиеся чувства накатывала волна новых впечатлений. Опасность, что эта волна поглотит человека, что он погрузится в нее, и скоро его будет носит то к тому, то к другому манящему берегу и потеряется в тысяче деталей, была большой.

И он, Вестинг, тоже учился на горьком опыте. В первый раз двадцать пять лет назад. Тогда он полетел на Луну вместе с дюжиной других молодых, полных надежд ученых, чтобы пройти тест на проверку аттестационной пригодности на астрохимика и астрогеолога в американской учебной зоне в Море Нектара.

Во время экзаменов ему было необходимо решить необозримый комплекс детальных заданий, тщательно вплетенных друг в друга. Вместо того, чтобы сразу искать красную нить и систематично разматывать клубок, он искал удобное решение то здесь, то там и, как подавляющее число кандидатов своего семинара, попал в цейтнот. Результата не хватило, чтобы выстоять в конкурентной борьбе против лучших выпускников, прошедших ряд тестов.

Но он не падал духом, а научился на ошибках и повторил аттестацию через год. Успешно. Но это был лишь первый барьер долгого пути, который привел его к должности шефа четвертой американской экспедиции на Марсе и участника интернациональной экспедиции на Сатурн.

Так было, например, в первые годы сокращения вооружения по всему миру, переходные годы. Толпы талантливых ученых хлынули из исследовательских подразделений Пентагона и военной индустрии в гражданские исследовательские и опытно-конструкторское бюро NASA. Началась жесткая борьба за самые прибыльные рабочие места и самые интересные заказы. Богатство идей и прилежность побеждают не всегда. Была необходима и определенная тактика, если хочешь преуспеть, получить научное признание, укрепиться и приспособиться. Необдуманный шаг, неудача — и посыпется полемики завистливых коллег, открытые нападки, сомнение в квалификации.

Вестинг тогда выбрал для себя тактику маленьких, строго логически следующих друг за другом шагов. Он исключил риск. Она, правда, не сделала ему возможным быструю карьеру, вместо этого она принесла ему цепочку солидных отдельных открытий и репутацию безусловной надежности.

Хорошая репутация — как это было важно! Вестинг смотрел сквозь полузакрытые веки на геолога, который только что закончил свой доклад. Он крайне легкомысленно обходился со своей репутацией, поставил на карту свою карьеру из-за двух ничтожных камешков пемзы. Ему это было не особо важно? Глупости! Всякий ученый стремится к славе. Но как ее достичь, он, кажется, не знал.