Последний поезд уж ушел[9].Гипотезу о суициде нектоВдруг выдвинул — все бурно обсуждали,Сурово хмурил брови грустный лектор: «Его иглой проткнули, не кинжалом!»Кричат и с пеной говорят у рта, Рыданье, плач и вздохов не сдержать,«Как пенни к шиллингу, один как к ста, Он сам себя убил — невинна мать!» — Но этого не доказать, И тишину бежит взломатьТолпа детей, шумящая всегда. Они в слезах, они в печали, С недоброй вестью вдруг вбежали,Сказать: стряслась еще одна бедаНет, не глаза глядят — глазищи, И сердце[10] бьется звонко:«Там курица безумно рыщет,Убив еще цыпленка!»
Лэ, исполненные скорби
№ 2
Дом Пастора[11] красив,Старинный Дом из Крофта,На нем лучей массив,И ветер дремлет кротко.Из всех домов, садовСпешит вперед народ.И маршем, вставши на дорогу,Идут по двое-трое в ногуВот детский хоровод,Вот дети средь садов.Здесь кто у двери ждет,Кто двинулся вперед,Кто позади идет.На островок, на сушуСпешат скорей к земле.Сегодня смотр: кто лучшеЗдесь держится в седле.На запад и востокТолпа вдруг разделиласьПод парнями «конек», —Поводья пригодились, —Мучительно жесток,Силен — таких вязать[12], —Привык всегда лягать копытцем,Привык всегда назад стремитьсяИ всеми управлять.В седло забрался рыцарь. Ах!И рад народ сердечно:Вот стремя на его ногах,В руках его уздечка,Будь осторожней рыцарь,Не искушай судьбу.Сей зверь не позволял садитьсяНи князю, ни рабу.Тебе послал зайчонокВ соломе свой поклон,Смиреннейший цыпленок[13]Лишь твой — таков закон,Снегирь и канарейкаПослушны много лет,И черепаха в душегрейкеТебе не скажет «нет».«Коняшка» же не признаетУдил — ах, зла «коняшка»,И горе тем, кто бьет ее,Тем, кто пинает тяжко.Когда ездок хотел ееУдарить[14] что есть сил,Она в загон пошла беспечноИ молча напрягла уздечку,Не слушаясь удил.Шажком дорогу в ДальтонШлифуют — нет новей —Стремятся толпы в даль ту,И каждый во главе,И часто смотрят вспять:Там медленно шагаютНаездник с «боевым конем» —
