манипулировать с энергетической станцией в одном из самых больших храмов. И, конечно, в результате взорвал пять городских кварталов. Это было рассмотрено всеми, включая и жрецов, как великая священная месть.

— Я помню смутно, в газетах что-то писали об этом случае. Правда, я не вижу, к чему вы клоните.

— Тогда послушайте, — напряженно сказал Борт. — Каста священников образует иерархию, во главе которой стоит король, на которого смотрят как на полубога. Он является абсолютным монархом, помазанником божьим, и в это слепо верит и народ и жрецы. Короля просто так нельзя взять и скинуть. Теперь вы поняли?

— Подождите, — вмешался в разговор Вальто, — что вы имели в виду, когда сказали, что все это — дело рук Хардина. Он-то тут причем?

Борт с горечью посмотрел на него.

— Основание поддерживает этот обман изо всех сил. Оно поддерживает его всеми своими научными достижениями. На Анакреоне нет ни одного праздника, на котором бы король не появлялся бы без радиоактивной ауры, сияющей вокруг всего его тела и поднимающейся короной вокруг его головы. Каждый, кто коснется его, сжигает тем самым часть своего тела. В критические минуты король может перемещаться по воздуху из одного места в другое. Считается, что это происходит по вдохновению Святого Духа. По мановению его руки храмы освещаются жемчужным неземным светом. Можно без конца перечислять эти вполне простые трюки, которые мы предоставили в его распоряжение, но даже жрецы, сами исполняющие для него эти трюки, верят в них.

— Плохо, — сказал Сермак, закусив губу.

— Мне хочется плакать фонтаном Городского Парка, — образно и честно признался Борт, — когда я думаю о том шансе, который мы прозевали. Возьмите положение вещей тридцать лет тому назад, когда Хардин спас Основание от Анакреона. В это время народ Анакреона не понимал, что старая Империя терпит крах. Они более или менее сами занимались своими делами, но даже тогда, когда все коммуникации были прерваны и дед-пират нынешнего короля Леопольда воцарился на троне, они так до конца и не осознали, что Империи — конец.

— Если бы у Империи хватило смелости, она смогла бы восстановить свое положение, послав туда два своих крейсера, и без всякого сомнения, она могла спокойно надеяться, что внутри страны тоже найдет поддержку. И мы, МЫ, могли бы сделать то же самое, но нет, Хардин организовал поклонение монарху. Лично я этого не понимаю. Почему? Почему?

— Что делает Вересов? — вмешался Джеймс Орон. — Ведь когда-то он был одним из активных участников партии действия. Чем он там занимается? Неужели он тоже слеп?

— Я не знаю, — жестко сказал Борт. — Он там первосвященник. Насколько я понял, он ничего не делает, ограничиваясь одними советами и указаниями жрецам по техническим деталям. Первосвященник, черт его подери, первосвященник!

Наступило молчание и все взгляды устремились на Сермака. Молодой вождь партии нервно грыз ногти, затем он громко сказал:

— Ничего хорошего. Тут что-то не так!

Он оглядел своих собеседников по очереди и добавил еще более энергично:

— Значит, Хардин просто глуп?

— Похоже на то, — пожал плечами Борт.

— Никогда! Во всем этом что-то есть. Надо быть неимоверно глупым человеком, чтобы так тщательно и безнадежно перерезать свою собственную глотку. Даже более глупым, чем Хардин, если считать его дураком, а я так не считаю. С одной стороны — организовать религию, которая бы всячески исключила возможность беспорядков внутри страны, с другой — вооружить Анакреон самым совершенным и мощным оружием. Я этого не понимаю.

— Я готов признать, что здесь что-то не так, — нервно сказал Вальто. — Они ему заплатили.

Но Сермак нетерпеливо мотнул головой.

— Этого я тоже не думаю. Происходит нечто ненормальное, лишенное смысла… Скажи мне, Борт, ты слышал что-нибудь о военном крейсере, который Основание должно отремонтировать и привести в боевую готовность для флота Анакреона?

— Боевом крейсере?

— Старом имперском крейсере.

— Нет, не слышал. Но это ничего не значит. Космодромы там являются религиозными святыми местами, на которые народ не может глядеть. Никто никогда не ведет разговор о военном флоте.

— Но до нас дошли слухи. Некоторые члены нашей партии высказались по этому поводу в Совете. Хардин ничего и не подумал отрицать. Его представитель объявил, что слухи ходят разные и на этом все кончилось. Это может иметь какое-то значение.

— Так же, как и все остальное, — сказал Борт. — Если это правда — то это абсолютное безумие. Хотя и не хуже, чем все остальное.

— Мне кажется, — зло сказал Сермак, — такой чертик в коробочке, который выскочит в нужный момент и заставит Вениса упасть в обморок. Основанию легче взорвать самому себя, чтобы больше не мучиться, чем рассчитывать на какое-то секретное оружие.

— Ну что ж, — сказал Орси торопливо, меняя тему разговора, — тогда вопрос стоит так: сколько у нас осталось времени? А, Борт?

— Вопрос что надо. Но не ждите от меня ответа. Я не знаю. Пресса на Анакреоне вообще никогда не упоминает Основание. В газетах сейчас полно статей о предстоящем празднестве и ничего больше. На следующей неделе Леопольд станет совершеннолетним.

— Тогда у нас в запасе еще несколько месяцев.

Пальто улыбнулся первый раз за вечер.

— Это даст нам нужное время…

— Черта с два нам это даст! — выкрикнул Борт нетерпеливо. — Говорю вам, король для них — это бог. Вы думаете, ему придется вести пропагандистскую компанию, чтобы поднять в народе боевой дух? Или он будет изо всех сил агитировать своих людей, обвинять нас в агрессивных намерениях и упирать на дешевые эмоции? Когда придет время начать нападение, Леопольд отдаст приказ и люди пойдут драться. Все очень просто. Это самая проклятая из всех систем. Ты не задаешь вопросов богу. Он может отдать приказ прямо завтра, а вы, если хотите, можете свернуть из него самокрутку.

Все они попытались заговорить одновременно и Сермак стал стучать кулаком по столу требуя тишины. Вдруг входная дверь отворилась и в комнату ввалился Леви Нораст. Он поднялся по лестнице, стряхивая со своей куртки мокрый снег.

— Вы только поглядите, — вскричал он, кинув на стол газету, тоже припорошенную снегом. — По всем каналам телевидения идут передачи.

Газету развернули и пять голов склонились над ней.

Сермак сказал хриплым голосом:

— Великий космос! Он едет на Анакреон. Едет на Анакреон!

— Это предательство! — пискнул Тарки, внезапно возбуждаясь. — Черт меня побери, если Вальто не прав! Он нас просто предал, а сейчас едет за платой.

Сермак поднялся.

— Теперь у нас нет выбора. Я попытаюсь завтра убедить Совет, чтобы Хардину было предъявлено обвинение. Если это не поможет…

Снег прошел, но он покрыл заносами землю, и легковой автомобиль с трудом пробирался по пустынным улицам. Серая заря наступившего утра была холодна не только в поэтическом смысле, но и в буквальном. В такое холодное утро вряд ли кто-нибудь стал бы заниматься довольно запутанной политикой