Предвижу - тоской

Вы пустяшной томимы.

Наплюньте, преследуйте лучшую цель

Влюбитесь отчаянно... в витамины А, Бэ и Цэ '.

Экспромт не детский.

В школе с Костей училась Зоя Масленникова. После войны, году в 1946-м они снова встретились уже в Москве. Дальше их знакомство продолжалось до последних дней Костиной жизни. Зоя Масленникова была человеком талантливым. Ее многие знают как автора воспоминаний о Борисе Пастернаке и как создателя его скульптурного портрета. Она очень симпатизировала Косте, внимательно относилась к нему и в молодые годы, и в зрелые, - до конца.

Школьницей она коллекционировала Костины детские стихи, собрала их в отдельную книжицу, переплела и, кажется, в 1947 году преподнесла ему в подарок. Трогательно.

Костя всегда очень тепло и благодарно отзывался о Зое.

Женщины своей признанной 'дамской интуицией', своим инстинктивным и житейским чутьем сразу угадывали в Косте необыкновенного мужчину. Они тянулись к нему, благожелательному, честному, загадочному. Они влюблялись и любили его. И он любил их искренне и нежно. Точнее не скажешь. Он никого не обманывал, но сразу давал понять: 'Я не жених!'

Костя очень дорожил своей личной независимостью и свободой. В частности, и по этой причине он не решился связать себя семейными узами. Были и другие, потаенные причины, помешавшие ему вступить в брак, обрести спокойное семейное счастье.

Чтобы по-настоящему преуспеть на любом поприще, нужно отдать ему себя целиком: все силы, все чувства, все время. Все без остатка! Такова была его нравственная максима.

Какую же часть своей жизни, своих чувств отдать творчеству, а какую любви к женщине? Для максималиста, каковым был Константин Левин, труднейшая дилемма! Работать - так на Славу, любить - так королеву!

Были еще причины, приведшие к одиночеству. Одна из них связана с ранением. Свое, в некотором смысле почетное, увечье Костя успешно компенсировал выправкой, внешним видом, располагающей манерой общения. Тем не менее при некоторых обстоятельствах громоздкий тяжелый протез с ремнями, специальным поясом, шерстяным чулком и прочими атрибутами оказывался крайне неуместной, даже шокирующей обузой.

Костя достойно, тактично и с тонким чувством самоиронии, хотя и не без труда, преодолевал такого рода затруднения. Иногда в порыве досады и самозащиты он комплексовал и называл себя 'обмылок, обсевок, огарок'.

И, конечно, не последнюю роль в его одиночестве сыграли особенности мужской натуры Кости: и желание обладать, и жажда новизны, и страсть охотника.

Стремление к самоутверждению естественно и похвально, однако пути к нему неисповедимы. Любовь к женщине, особенно в молодые годы, была сильнее других страстей. Много было передумано, пережито Костей, но вслух не высказывалось. Подтверждение тому - оставленные им стихи и наброски :

Обмылок, обсевок, огарок,

А все-таки в чем-то силен,

И твердые губы дикарок

Умеет расплавливать он.

.............................................

И вот уже дрогнули звенья:

Холодный азарт игрока,

И скука, и жажда забвенья,

И темное чудо греха.

К. Л. 60-е годы.

Любой человек уносит с собой большую часть пережитого, не поверяя ни бумаге, ни друзьям. Это естественно. Так что было еще нечто такое, чего мы уже никогда не узнаем.

% % %

В самом начале 60-х у Кости, зрелого, почти сорокалетного мужчины, возник продолжительный, трогательный, даже пронзительный роман со студенткой московского мединститута М. Она была красива какой-то необыкновенно яркой, восточной красотой. Поражали прежде всего ее зеленые, таинственные, колдовские глаза, внимательный, сосредоточенный взгляд.

Костя познакомил нас в самом начале их знакомства и потом несколько раз 'показывал' ее мне. Мы вместе побывали на выставке в Сокольниках, ужинали в каком-то кафе, гуляли по ЦПКиО. Она была общительна и умна. Меня приятно удивили ее естественный такт и вежливое остроумие. Я был рад за Костю и высказал ему свое восхищение: 'Потрясающая девушка! Не упусти ее, Костя!'

Я не сомневался, что это прекрасный выбор, и надеялся - окончательный. Костя ездил с М. и в свой любимый Крым, и на Украину, в Днепропетровск. В гостиницах они представлялись супругами. Этими путешествиями он был очень доволен. Из Костиных рассказов по мелким деталям можно было понять, что при близком общении М. оказалась доброй и покладистой, что она всем хороша, что привязалась и полюбила Костю. Все шло прекрасно, и, мне казалось, свадьба была не за горами.

Подошло время представиться ее родителям.

Выросла М. в очень высокопоставленной мидовской семье. Отец М. и ее старший брат - тоже значительный человек в МИДе - подолгу жили и работали за рубежом. Приближалось окончание института, назначение М. на работу, начало самостоятельной жизни, и она настаивала на скорейшем знакомстве Кости с родителями. Он же всячески оттягивал свой визит в ее дом.

В мае 1961 г. из Швейцарии приехал в отпуск отец М. Так совпало, что в это же время проездом из Китая в Москве оказался ее брат. Под влиянием семьи М. настояла, и, поразмыслив, Костя согласился на визит в качестве официального жениха. Более того, у него появился даже некоторый познавательный интерес к предстоящей беседе. Он заранее продумал линию поведения: главное - не дать втянуть себя в дискуссию на политические темы.

Наступил день, когда М. представила Костю родителям и брату. Потом они с матерью ушли в столовую готовить соответствующий случаю ужин. Отец же пригласил Костю в кабинет для ознакомительной 'светской' беседы. Говорил отец искусно: сдержанно, уважительно, но с некоторой строгостью в голосе.

Сначала он тщательно расспросил Костю о его делах:

- Где Вы работаете, Константин Ильич?

- Я периодически работаю литературным консультантом в различных редакциях и в Союзе писателей.

- Почему у Вас нет постоянной работы?

- Я как-то не привык к строгому распорядку дня. Я ведь не инженер, не учитель, а литератор, хотя и мелкий.

- Может быть, Вам ранение мешает?

- Нет, нет. Просто писать дома удобнее, все под рукой.

- А почему не публикуетесь? (Видимо, М. проинформировала.)

- Так получается. Значит, не написал ничего достойного. Муза не посещает.

Дальше начался форменный допрос: 'Как Вы, Костантин Ильич, относитесь к диссидентствующим писателям?'

- Неоднозначно. Писатели бывают очень разные, - уклонился Костя.

- К какой части общества Вы себя относите?

- На какие части Вы делите наше общество? Мне Ваша классификация не известна.

- Я делю общество на три части. Одна часть поддерживает избранный в 1917 году путь. Вторая часть - их немного - это молчаливое меньшинство противников нашего строя. А третья часть - равнодушное большинство, люди без собственного мнения. Они опасны, потому что поддаются разным влияниям.

Отец М. настойчиво пытался выяснить, к какой категории относит себя Костя.

А Костя упрямо, хотя и вежливо уходил от ответа. Зондирующая беседа продолжалась еще долго, и в