ледяной мир денежных интересов.

Под сводами парижской биржи создавались и превращались в пыль сказочные состояния. Под сводами биржи Жюль Верн постигал тайные пружины социальной жизни Второй Империи,[14] узнавал, говоря словами Бальзака, откуда идут и к чему приводят вещи. Вникая в дела металлургических, железнодорожных и газовых компаний, он по-новому смог оценить значение и силу науки. Изобретатели обогащали промышленников и если не умирали с голоду, то сами становились дельцами. Следя под сводами биржи за игрой судьбы и случая, он накапливал жизненный опыт, учился принимать быстрые решения и трезво анализировать факты.

Итак, писатель-неудачник превратился в биржевого маклера. Многие поздравляли его, считая, что он «вышел в люди», другие отводили глаза, чтобы не обидеть жалостью: еще один печальный случай «утраченных иллюзий»!

Но Жюль Верн вовсе не чувствовал себя разочарованным и выбитым из колеи. Он смотрел на свое деловое сотрудничество с Эггли как на временную передышку, которая поможет собраться с новыми силами. Он неукоснительно следовал своему распорядку: в пять утра садился за письменный стол, а в десять уходил на биржу. Такой суровый режим требовал самоограничения и выносливости.

Левые ящики стола предназначались для рукописей драматических произведений. Больше всего там было неопубликованных и не принятых к постановке пьес. В ящиках с правой стороны хранились тетрадки с выписками и заготовки к будущему роману – «Роману о науке»…

Образ жизни писателя не совпадал с привычками Онорины. Она вообще не понимала, что такое умственный труд, литературную работу считала блажью и только, когда позднее убедилась, что и такие занятия могут приносить пользу, оценивала его труды по доходам, безрассудно проматывая деньги на свои женские прихоти. Мир парижских магазинов, пишет о своей бабушке Жан Жюль-Верн, казался ей не менее грандиозным, чем ее супругу Вселенная. Походы на Елисейские Поля были ее «необыкновенными путешествиями», а сочинения мужа, даже «Необыкновенные путешествия», принесшие ему мировую славу, оставляли ее глубоко равнодушной. К тому же дочери Онорины от первого брака, Валентина и Сюзанна, упорно не признававшие отчима, осложняли и без того нелегкую семейную жизнь.

Вскоре он осознал, что женитьба на Онорине Морель не принесла ему счастья. Это был опрометчивый шаг. Ошибка, которую, по условиям времени, невозможно было исправить.

Совмещать литературные занятия с работой у биржевого маклера с каждым месяцем становилось труднее. Твердо решив навсегда оставить биржу, летом 1862 года Жюль Верн сказал друзьям:

– Я напал на счастливую мысль: пишу роман в совершенно новом роде, нечто очень своеобразное. Мне кажется, я нашел свою золотую жилу.

Жюль Верн мечтает о славе драматурга. Ему 25 лет. Он принят секретарем в Лирический театр и в то же время печатает свои первые рассказы. Снимок 1854 года.

В том же году, на исходе лета, он обратился со своим творением к Франсуа Бюлозу, редактору солидного ежемесячника «Ревю де де Монд».

– Неплохо придумано, – похвалил Бюлоз, когда Жюль Верн пришел за ответом. – Упорным трудом вы, может быть, кое-чего и добьетесь.

Одарив молодого автора щедрой улыбкой, он сказал, что роман принят и через месяц-другой будет напечатан в журнале.

– Я вам очень обязан, месье Бюлоз, но мне хотелось бы знать, какой я получу гонорар?

– Гонорар! Вы еще говорите о гонораре! Неужели вы не понимаете, что быть напечатанным в «Ревю де де Монд» для начинающего писателя – большая честь и если я ее вам оказываю, то только из великодушия!

– Прошу прощения, месье, – сказал Жюль Верн, забирая рукопись. – Дела мои не столь хороши, чтоб принять подобную честь.

Озабоченный поисками издателя, он обратился к Александру Дюма, и тот через посредничество одного из приятелей представил дебютанта Жюлю Этцелю, республиканцу 1848 года, возобновившему издательскую деятельность после нескольких лет изгнания. Этцель издавал книги преимущественно для юных читателей и подыскивал способных сотрудников для «Журнала воспитания и развлечения», который собирался издавать вместе с видным педагогом Жаном Масе.

Знаменательная встреча обоих Жюлей состоялась в будничной обстановке, в кабинете издателя на улице Жакоб. Жюль Верн робко вручил ему рукопись. По первым же страницам Этцель угадал, что случай привел к нему именно того автора, какой ему нужен. Он быстро прочел роман, высказал свои замечания и отдал Жюлю Верну на доработку. Уже через две недели рукопись вернулась в исправленном виде и в январе 1863 года книга поступила в продажу.

Само название – «Пять недель на воздушном шаре» – не могло пройти незамеченным. Успех превзошел все ожидания и ознаменовал собой рождение нового жанра – «научного романа», в котором увлекательные приключения прихотливо сплетаются с художественной популяризацией научных знаний, прежде всего географических, и обоснованием различных гипотез.

Жюль Верн в год женитьбы (1857). Здесь он серьезен и задумчив. Литератор, привыкший довольствоваться малым, теперь он должен заботиться о семье.

Онорина Морель, урожденная дю Фрейн де Виан, во втором замужестве мадам Жюль Верн. Фото 1857 года.

Так, уже в первом романе о воображаемых географических открытиях в Африке, сделанных с птичьего полета, Жюль Верн «сконструировал» аэростат с температурным управлением, безошибочно предсказал местонахождение истоков Нила, а также выдвинул «долгосрочный прогноз» относительно будущего процветания Африканского континента, который, по его мнению, раскроет свои сказочные богатства, когда ресурсы европейских стран в значительной степени истощатся.

Этцель не замедлил заключить с писателем обоюдовыгодный договор: Жюль Верн должен был передавать издателю по три книги в год (каждая примерно в 10 печатных листов) из расчета тысяча девятьсот двадцать пять франков за том, причем издатель предварительно мог их публиковать на страницах «Журнала воспитания и развлечения».

По тем временам, замечает Жан Жюль-Верн, это была высокая плата, так как даже такие знаменитости, как Бальзак и Жорж Санд, получали за книгу по две тысячи франков. По мере того как росла популярность Жюля Верна, Этцель несколько раз изменял условия соглашения в пользу автора, приносившего издательской фирме наибольший доход.

С конца 1865 года гонорар был повышен до трех тысяч франков за книгу, а после 1871 года – до шести тысяч, с обязательством передать издателю уже не по три, а по две книги в год.

Правда, после инфляции, вызванной франко-прусской войной, новое соглашение не давало романисту особого выигрыша. Но в целом его литературный труд вознаграждался достаточно щедро, разумеется, не в ущерб издателю. И в дальнейшем договор не раз пересматривался.

Эти сведения, впервые приведенные Жаном Жюль-Верном, опровергают укоренившиеся домыслы о том, что Жюль Верн будто бы обошел со своим первым романом четырнадцать издателей, поочередно отвергавших рукопись, пока ему не посчастливилось найти пятнадцатого – Этцеля; и о том, что издатель будто бы немедленно заключил с ним беспрецедентный договор на двадцать лет вперед.

Как бы то ни было, после встречи с Этцелем литературная судьба Жюля Верна определилась до конца его дней.

Теперь он мог без помех осуществлять свои замыслы.

– Контракт, который вы со мной заключили, – сказал он Этцелю, – избавит меня от материальных забот. Мне хватит задуманного на несколько лет, а новые сюжеты будут рождаться в ходе работы. Их подскажет сама жизнь. Подскажет наука. Подскажут маршруты путешествий по всем частям света. Я уже приступил ко второму роману. Это, как вы знаете, будет путешествие к Северному полюсу. А потом мои герои проникнут в недра земли.

Пьер Жюль Этцель. С портрета 1870-х годов.