1. Зачтение и ратификация Конституции Соединенных Штатов Америки.
2. Зачтение и ратификация Билля о правах.
3. Избрание Постоянного Комитета из семи человек для управления Свободной Зоной Боулдера.
4. Наделение правом вето Абагейл Фримантл по кругу вопросов, перечень которых определят представители Свободной Зоны.
5. Создание Похоронного Комитета по крайней мере из двадцати человек для захоронения жертв эпидемии супергриппа в Боулдере.
6. Создание Комитета по Энергетике по крайней мере из шестидесяти человек, задачей которого будет возобновление подачи электроэнергии до холодов.
7. Создание Поискового Комитета по крайней мере из пятнадцати человек, задачей которого будет определение местонахождения Абагейл Фримантл, если это окажется возможным.
Стью прошел через сцену к кафедре, и его красный свитер и синие джинсы ярко сияли в неровном свете ламп, работавших от генератора, установленного Бредом Китченером и частью его команды. Где-то в центре зала раздались аплодисменты, и Ларри цинично предположил, что они были организованы Гленом Бэйтменом. Но в конце концов, это неважно. Первые жидкие хлопки переросли в громовую овацию. Стью остановился у кафедры, и на лице у него появилось слегка удивленное выражение. К аплодисментам присоединились крики одобрения и пронзительный свист.
Потом весь зал встал на ноги, и раздались крики: «Браво! Браво!» Стью поднял руки вверх, но овация не только не прекратилась, но стала раза в два громче. Ларри искоса глянул на Люси и увидел, что она неистово аплодирует. Взгляд ее был обращен на Стью, а на губах ее блуждала зыбкая, но радостная улыбка. Она плакала.
Бреду и Ральфу удалось подсоединить к генератору и микрофон. Стью попытался заговорить, но голос его утонул в гуле непрекращающейся овации.
– Леди и джентльмены, не могли бы вы занять свои места…
Но они не могли. Грохот не прекращался. Ларри почувствовал боль в руках и опустил взгляд вниз. Он увидел, что аплодирует так же неистово, как и остальные.
– Леди и джентльмены…
«Мы аплодируем сами себе, – подумал Ларри. – Мы аплодируем тому, что мы здесь, что мы живы, что мы вместе. Может быть, мы приветствуем свое новое коллективное “я”. Здравствуй, Боулдер».
– Леди и джентльмены. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы заняли свои места.
Аплодисменты понемногу стали стихать.
– Я рад, что вы пришли сюда, – сказал Стью. – Я и сам рад тому, что я здесь.
В микрофоне раздались завывания, и Стью пробормотал: «Проклятая штука». Его бормотание отчетливо разнеслось на весь зал. По рядам прошла рябь смеха, и Стью покраснел.
– Наверное, нам всем придется заново привыкать к этому оборудованию, – сказал он, и это вызвало новый взрыв аплодисментов. Когда в зале восстановилось спокойствие, Стью сказал: – Для тех, кто не знает меня, я представлюсь. Меня зовут Стью Редман, я родился и жил в городе Арнетт в Восточном Техасе. – Он прочистил горло. – Я очень нервничаю, так что извините меня…
– Извиним, Стью! – завопил Гарри Данбертон, и в зале засмеялись. «Как на загородном пикнике, – подумал Ларри. – Сейчас они запоют гимны. Собственно говоря, если бы Матушка Абагейл была здесь, они давно бы уже запели».
– В последний раз столько людей смотрели на меня, когда наша маленькая, но дружная средняя школа пробилась в серию «плэй-офф» по футболу, но тогда помимо меня у публики был еще двадцать один парень, на каждого из которых она могла глазеть, не говоря уже о девочках в мини-юбках.
Раздался взрыв искреннего хохота.
– Во-первых, я должен объяснить вам, откуда взялся временный Организационный Комитет, и как я там оказался. Нас было семеро человек. К нам и пришла идея этого митинга, чтобы мы могли хоть как-то организоваться. Нам предстоит много работы, а пока я хотел бы предоставить вам остальных членов нашего комитета, и я надеюсь, что часть своих аплодисментов вы приберегли и для них. Во-первых, мисс Фрэнсис Голдсмит. Вставай, Фрэнни, и покажись им, как ты выглядишь в своем платье.
Фрэн встала. На ней было надето красивое зеленое платье, а на шее висело скромное жемчужное ожерелье, которое в старые времена стоило тысячи две долларов. Ей бешено зааплодировали.
Фрэн села, красная от смущения, и прежде чем аплодисменты окончательно затихли, Стью продолжил:
– Мистер Глен Бэйтмен из Вудсвилля, Штат Нью-Хемпшир.
Глен встал, и аплодисменты возобновились с прежней силой.
Ларри был представлен предпоследним, и он встал, чувствуя, как Люси улыбается ему. Когда-то, – подумал он, – в прежнем мире, такие аплодисменты доставались человеку, который завершал концерт какой-нибудь песенкой вроде «Крошка, поймешь ли ты своего парня?»
Последним был представлен Ник, и аплодисменты в его честь оказались самыми громкими и продолжительными.
Когда они наконец затихли, Стью сказал:
– Это не записано в повестке дня, но почему бы нам не начать с исполнения государственного гимна? Надеюсь, мы все помним слова и мелодию.
Люди в зале снова поднялись на ноги. После паузы, когда каждый ждал, что начнет его сосед, приятный женский голос пропел первую фразу. Это был голос Фрэнни. Потом запели и все остальные.
Ларри тоже пел, а когда последний куплет был исполнен, и снова раздался грохот аплодисментов, на глаза ему навернулись слезы. Умерла Рита. Умерла Элис Андервуд. Умер Нью-Йорк. Умерла АМЕРИКА. Даже если они и смогут победить Рэнделла Флегга, то что бы они ни сделали потом, они никогда не смогут воскресить прежний мир темных улиц и светлых снов.
Стью зачитал первые пункты повестки дня: зачтение и ратификация Конституции и Билля о правах. Пение гимна произвело на него сильное впечатление, и не на него одного. Ползала было в слезах.
Никто не потребовал зачтения документов, подлежащих ратификации – что было бы вполне справедливо с точки зрения парламентского процесса, – и Стью был всем за это глубоко благодарен. Чтение давалось ему не так-то легко. Глен Бэйтмен встал и предложил принять оба документа.
Кто-то закричал из задних рядов:
– Я поддерживаю!
– Предложение выдвинуто и поддержано, – сказал Стью. – Те, кто согласны с предложением, пусть скажут «да».
– ДА! – прогремело на весь зал. Коджак, спавший рядом с местом Глена, приоткрыл глаза, моргнул, а потом снова положил морду на лапы. Через мгновение он вновь поднял голову, прислушиваясь к тому, как толпа награждала сама себя очередной бурей аплодисментов. Им нравится голосовать, – подумал Стью. – Это помогает им поверить в то, что они вновь владеют ситуацией.
– Третий пункт нашей повестки дня гласит… – начал он, и вслед за этими словами ему снова пришлось прочистить горло. Микрофон завыл на него, и на лбу у Стью выступил пот. Фрэн спокойно смотрела на него и кивала, чтобы он продолжал. – Избрание комитета из семи человек для управления Свободной Зоной Боулдера. Это означает…
– Господин Председатель? Господин Председатель!
Стью оторвался от своих пометок и почувствовал настоящий приступ страха, сопровождаемый чем-то вроде дурного предчувствия. Это был Гарольд Лаудер. Гарольд был одет в костюм и галстук, волосы его были гладко причесаны, и стоял он в середине центрального прохода. Когда-то Глен сказал, что оппозиция может сформироваться вокруг Гарольда. Но чтобы это случилось так скоро? Он надеялся, что пока этого не произошло. На одно мгновение ему пришла в голову мысль просто не заметить Гарольда, но и Ник, и Глен предупредили его, что ни в коем случае нельзя допускать, чтобы митинг производил впечатление заранее подготовленной и тайно спланированной акции. Он подумал о том, не ошибался ли он, когда решил, что Гарольд начал жизнь с новой страницы. Ну, вот сейчас и представится случай проверить.
– Слово предоставляется Гарольду Лаудеру.
