баскетбольные мячи. Появится кто-то, кто помнит правила, и научит всех остальных. Точное сравнение, не правда ли? Надо будет его потом записать».
А Гарольд ему сказал:
«Вы говорите так, будто считаете, что все начнется снова – гонка вооружений, загрязнение окружающей среды и так далее. Это еще одна теория? Или просто следствие первой?»
«Не вполне», – начал Глен, но Гарольд его перебил и начал говорить о том, что хотя он о людях довольно невысокого мнения, все же он не думает, что они окажутся
«Время покажет», – только и ответил ему Глен.
Все это происходило около часа назад, а теперь я нахожусь в спальне наверху, и Коджак лежит передо мной на полу. Хороший пес! Здесь довольно уютно, и это напоминает мне о доме, но я стараюсь не думать о доме слишком часто, потому что от этого я плачу. Я знаю, что это звучит ужасно, но, ей-Богу, мне действительно хотелось бы, чтобы кто-нибудь помог мне нагреть постель. И я даже знаю кто.
Выбрось это из головы, Фрэнни!
Итак, завтра мы едем в Стовингтон, и я знаю, что Стью эта идея не очень-то по душе. Он боится этого места. Стью мне
Глен решил оставить Коджака. Он огорчен этим, хотя у Коджака и не будет никаких проблем с едой. Единственное, что мы можем сделать, – это найти мотоцикл с коляской, но даже и тогда бедный Коджак может испугаться и выпрыгнуть. Покалечится или погибнет.
Как бы то ни было, завтра мы отправляемся.
7 июля, 1990
Долго писать не могу. Ехали целый день. Прошлой ночью мне опять приснился этот сон. Гарольду тоже приснился этот (?) человек (?) и это его очень расстроило, потому что он не может объяснить, почему мы оба видели один и тот же сон.
Стью говорит, что ему до сих пор снится Небраска и эта старая негритянка. Она продолжает говорить ему, чтобы он пришел ее повидать в любое время. Стью считает, что она живет в городке Холанд Хоум или Хоумтаун или что-то вроде этого. Говорит, что может ее найти. Гарольд высмеял его и пустился в долгие разглагольствования о том, что сны являются психо-фрейдистским проявлением тех вещей, о которых мы не осмеливаемся думать, когда бодрствуем. По-моему, Стью рассердился, но сдержал себя. Я очень боюсь, что их тайная вражда может перейти в открытую. КАК МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ВСЕ ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ!
Но так или иначе, Стью спросил: «Так почему же у тебя и у Фрэнни был один и тот же сон?» Гарольд что-то пробормотал о совпадении и гордо удалился.
Стью сказал Глену и мне, что он хочет, чтобы после Стовингтона мы отправились в Небраску. Глен пожал плечами и сказал: «Почему бы и нет? Надо же нам куда-нибудь идти».
Гарольд, разумеется, станет возражать из «общих принципов». Черт тебя возьми, Гарольд! Когда же ты наконец подрастешь?
8 июля, 1990
Уже поздно, и я устала, но я постараюсь записать как можно больше, пока глаза просто не ЗАХЛОПНУТСЯ. Гарольд закончил свою надпись около часа назад и укрепил табличку на главной лужайке перед центром в Стовингтоне. Стью помог ему.
Я пыталась подготовить себя к разочарованию. Я никогда не подозревала Стью во лжи, и я не думаю, чтобы Гарольд подозревал. Так что я была уверена, что там все умерли, но все равно было очень грустно, и я заплакала. Ничего не могла с собой поделать.
Но не одна я расстроилась. Когда Стью увидел центр, он жутко побледнел. На нем была рубашка с короткими рукавами, и я заметила, что его руки покрылись гусиной кожей. Глаза его обычно синие, но на этот раз они стали какого-то грязного цвета, как океан в плохую погоду.
Он указал на третий этаж и произнес: «Там была моя комната».
Гарольд повернулся к нему, и я заметила, что он собирается высказать один из своих ученых комментариев, но потом он увидел лицо Стью и заткнулся. Мне кажется, с его стороны это был очень мудрый поступок.
После паузы Гарольд сказал: «Ну что ж, давайте посмотрим, что там внутри».
«А зачем?» – ответил Стью, и голос его звучал почти истерически, но он изо всех сил старался удержать себя в руках. Меня это очень напугало, потому что обычно он спокоен, как лед.
«Стюарт…» – начал Глен, но Стью перебил.
«Ну что ж,
Глен сказал, что пойдет, и Стью сказал: «Иди тоже, Фрэн. Взгляни. Удовлетворись».
Я хотела было ему сказать, что останусь с ним на улице, потому что ему было так плохо (и потому что мне действительно не хотелось туда идти), но тогда бы опять начались сложности с Гарольдом, и я сказала о'кей.
Если у нас – у Глена – и были какие-то сомнения насчет правдивости рассказа Стью, то их можно было отбросить сразу же после того, как мы открыли дверь. Запах. Точно так же пахло во всех более или менее больших городах, которые мы проезжали. Похоже на запах гнилых помидоров, и, о, Господи,
Стоп.
Ну вот я поплакала. Что ж, сегодня слез больше не будет, обещаю.
Несмотря ни на что, мы вошли внутрь. Наверное, проявление болезненного любопытства. Не знаю, как насчет остальных, но лично мне вроде как хотелось посмотреть на комнату, где сидел Стью. А как там было
Было как-то тревожно, словно в доме с привидениями, и мы трое сбились в кучку, словно овцы, и я были рада, что с собой у меня винтовка – пусть и двадцать второго калибра. Звук наших шагов отдавался эхом, как будто за нами кто-то крался, преследовал нас, и я снова начала думать об этом сне, в котором главную роль играют человек в черном балахоне. Ничего удивительного, что Стью не захотел с нами пойти.
Наконец мы добрались до лифтов и поднялись на второй этаж. Там были какие-то кабинеты… и
