провалился прогнивший настил. Поначалу Дик Эллис оценивал ее шансы весьма пессимистично. Он применил местное обезболивающее, чтобы вернуть кость в правильное положение. Она потеряла столько веса, и ее общее физическое состояние было таким слабым, что он не решился дать ей общий наркоз, опасаясь, что он убьет ее.

Джина поправилась удивительно быстро. Она моментально привязалась к Ральфу и его щеголеватой соломенной шляпе. Тихим, застенчивым голосом Эллис сказал, что, с его точки зрения, главной проблемой девочки было сокрушительное одиночество.

– Разумеется, так оно и было, – сказала Абагейл. – Если бы вы не нашли бы ее, она бы совсем зачахла.

Джина зевнула. Глаза ее затуманились.

– Я ее заберу, – сказала Оливия Уокер.

– Положите ее в маленькой комнатке в конце прихожей, – сказала Эбби. – Если хотите, можете лечь с ней. А эта девушка… как ты сказала тебя зовут, радость моя? Совсем выскочило из головы.

– Джуна Бринкмейер, – ответила рыжая.

– А ты можешь спать со мной, Джуна, если у тебя нет других планов. Моя кровать слишком мала для двоих, да я и не думаю, что ты захотела бы спать с такой старой вязанкой хвороста, как я, даже если бы она была достаточно большой, но у меня есть еще один матрас, и он тебе подойдет, если в нем еще не завелись клопы. Кто-нибудь из наших высоких мужчин достанет его тебе с антресолей.

– Конечно, – сказал Ральф.

Оливия унесла Джину, которая уже успела заснуть. В кухне, где за долгие годы ни разу не набиралось столько людей, сгущались сумерки. Кряхтя, Матушка Абагейл поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы. Темнота отступила.

– Может быть, проверенные пути – самые лучшие, – внезапно сказал Дик, и все посмотрели на него. Он покраснел и снова кашлянул, но Абагейл только посмеивалась.

– Я хочу сказать, – продолжил Дик, защищаясь, – что это первая домашняя еда, которую мне довелось попробовать начиная с… ну, наверное, с тридцатого июня. С того дня, когда погасло электричество. Тогда я сам приготовил себе еду, и ее вряд ли можно было отнести к домашней кухне. Моя жена… она здорово готовила. Она… – Он беспомощно запнулся.

Вернулась Оливия.

– Крепко спит, – сказала она. – Устала сегодня.

– Вы печете свой хлеб? – спросил Дик у Матушки Абагейл.

– Конечно, пеку. Всегда пекла. Правда, дрожжи давно кончились, но можно обойтись и без них.

– Мне так хотелось хлеба, – сказал он. – Хелен, моя жена… обычно пекла хлеб два раза в неделю. Совсем недавно мне казалось, что если мне дадут три куска хлеба с земляничным вареньем, то можно с радостью распрощаться с жизнью.

– Том Каллен устал, – неожиданно сказал Том. Он потянулся и зевнул.

– Ты можешь лечь в сарайчике, – сказала ему Абагейл. – Запах там слегка затхлый, но там сухо.

На мгновение все они прислушались к ровному шуму дождя, который шел уже почти целый час. Для одинокого человека этот звук показался бы печальным. В компании он казался приятным и таинственным, объединяющим их вместе. Далеко над Айовой пророкотал гром.

– Думаю, у вас есть все, что нужно, чтобы устроиться на ночь? – спросила она у них.

– Абсолютно все, – ответил Ральф. – Мы прекрасно устроимся. Пошли, Том. – Он поднялся.

– Не могли бы вы с Ником ненадолго задержаться, Ральф? – сказала Абагейл.

Все это время Ник сидел за столом в противоположном от ее качалки конце комнаты. Если человек не может говорить, – подумала она, – то, казалось бы, он должен потеряться в комнате, набитой другими людьми, просто выпасть из поля зрения. Но что-то в Нике не давало этому произойти. Он сидел абсолютно спокойно, следя за разговором, и на лице его отражалась реакция на только что произнесенные слова. Лицо его было открытым и смышленым, но слишком озабоченным для такого молодого человека. Несколько раз она замечала, как люди смотрят на него, словно он может подтвердить их слова. Они ни на минуту не забывали о нем. Несколько раз она заметила, как он смотрит в окно и на лице его появляется беспокойство.

– Не могли бы вы достать мне этот матрас? – мягко спросила Джуна.

– Мы достанем его вместе с Ником, – сказал Ральф, вставая.

– В одиночку я в этот сарай не пойду, – сказал Том. – Ей-Богу, нет!

– Я пойду с тобой, – сказал Дик. – Мы зажжем фонарь и устроим себе кровати. – Он поднялся. – Еще раз спасибо, миссис. Не могу выразить, как все было вкусно.

Другие поблагодарили вслед за ним. Ник и Ральф достали матрас, клопов в котором не оказалось. Том и Дик отправились в сарай. Ник, Ральф и Матушка Абагейл остались в кухне одни.

– Не возражаете, если я закурю, миссис? – спросил Ральф.

– Не возражаю, если не будешь стряхивать пепел на пол. В комоде у тебя за спиной стоит пепельница.

Ральф встал за пепельницей, и Эбби осталась лицом к лицу с Ником. На нем была рубашка цвета хаки, синие джинсы и вылинявшая тренировочная фуфайка. В нем было что-то такое, что внушало ей мысль, будто она знала его и раньше. Глядя на него, она чувствовала себя так, словно встреча эта была предрешена судьбой.

– Миссис?

Ральф уже сидел рядом с Ником с листком бумаги в руках и разглядывал его, повернув к свету.

На коленях у Ника лежал блокнот и шариковая ручка.

– Ник говорит… – Ральф прочистил горло в смущении.

– Продолжай.

– В его записке говорится, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…

– Я понимаю, – сказала она. – Ничего страшного.

Она встала и шаркающей походкой подошла к комоду. На второй полке над комодом стояла пластмассовая баночка, полная мутной жидкости, в которой, словно медицинский препарат, плавали две вставные челюсти.

Она выудила их и прополоскала в ковшике.

– Господи, помни, как я страдала, – сказала Матушка Абагейл и вставила челюсти.

– Нам надо поговорить, – сказала она. – Вы – главные, и нам надо кое в чем разобраться.

– Ну, – сказал Ральф, – это не для меня. Я был простым фабричным рабочим отчасти фермером. Мозолей у меня гораздо больше, чем мыслей. Ник, вот он у нас главный.

– Это так? – спросила она, глядя на Ника.

Ник написал короткую записку, и Ральф прочел ее вслух:

– «Это мне пришло в голову приехать сюда, а насчет главного – я не знаю».

– Мы встретили Джуну и Оливию примерно в девяноста милях к ЮГУ отсюда, – сказал Ральф. – Позавчера, так, Ник?

Ник кивнул.

«Мы уже тогда ехали к вам, Матушка. Женщины шли на север. Дик тоже. Мы просто объединили всех вместе».

– Вы видели еще кого-нибудь? – спросила она.

«Нет, – написал Ник. – Но у меня часто бывает чувство – у Ральфа тоже, – что кто-то прячется от нас и наблюдает издали. Боятся, наверное. Никак не могут оправиться от того, что произошло».

Она кивнула.

– Дик говорит, что за день до того, как он нас встретил, он слышал шум мотоцикла где-то на юге. Так что есть и другие люди. Думаю, они просто пугаются, когда видят такую большую группу.

– Почему вы приехали сюда? – Глаза ее, окруженные сетью морщинок, остро уставились на них.

Ник написал:

«Мне снились сны о вас. Дик Эллис говорит, что ему тоже раз приснился такой сон. И маленькая девочка. Джина, она описала это место задолго до того, как мы сюда приехали. Эти