Он говорил: 'Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда...'

....................................................

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

Первыми крупными литературными произведениями, отразившими события Октябрьской революции, стали поэма Александра Блока 'Двенадцать' (1918) и пьеса Владимира Маяковского 'Мистерия-Буфф' (1918).

Вздыбленная революционная действительность выдвинула новые социально-психологические критерии, которые потребовали от писателей структурных изменений художественных форм, опорных точек выразительности. Это было обусловлено самой жизнью, новизной и грандиозностью тем, новизной и грандиозностью задач, вставших перед литературой, потому что народ впервые почувствовал и понял, что искусство принадлежит ему и только ему, и освобожденный от многовековой эксплуатации, он захотел услышать правдиво рассказанную повесть о пройденном пути. Стремление писателей говорить об эпохе от имени людей, 'язык которых еще коснеет, словарь которых не приспособлен к выражению необъятно больших, чем обычно, идей и чувств, пробужденных в них революцией, и которые, однако, стремятся на этом недостаточном языке со всею искренностью и точностью изобразить сложное и новое, терзающее или радующее душу', - это стремление было в первые революционные годы главенствующим.

И когда критики отмечали, что у Вс. Иванова нет иных красок, кроме тех, что почерпнуты из деревенского, негородского бытия, а отправным пунктом работы Леонова является 'колоритное, локально окрашенное слово', когда для самих писателей были тождественны две проблемы - как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров, - все это было стремлением создать 'эстетику достоверной реальности' словесными изобразительными средствами. Следование 'музыке уличных слов и выражений' позволяла писателю посредством поэтического строя жизненного народного языка, фольклорных элементов передать необычность течения времени и происходящих событий, Ориентация на чужую словесную манеру была глубоко содержательна, ибо она была порождена стремлением воссоздать строй чувств и мыслей героя, приносящего с собою в повествование комплекс представлений и оценок своей среды. Речевая манера рассказчика (наличествующего или подразумеваемого) 'строит' картину действительности, увиденную и раскрытую героем со своей точки зрения. Говоря словами Бахтина, доминанта художественного видения переместилась в сознание героя, и 'весь мир стал выглядеть по-иному'.

Это позволило писателям, с одной стороны, ввести в литературу многоголосую Русь, создать невиданное ранее разнообразие социальных типов, с другой - качественно обогатить стиль прозы. Сдвиг речи в сторону преобладания слова героя в своем крайнем и конечном выражении нес в себе возможность полного отмежевания автора от героя, позицию полного словесного невмешательства, поскольку герой сам со своими особенностями мышления и чувствования представительствовал от себя и говорил за себя. В этом были противоречия найденной формы, вскоре обнаружившиеся, в этом были и ее несомненные преимущества, остро ощущаемые писателями в эпоху демократизации литературы.

Молодые таланты, пришедшие в литературу на самой гущи народной солдатских, рабочих и крестьянских масс, - не только знали народную стихию, они сами были ее частицей. Они хорошо владели народным языком и, что особенно важно, чувствовали, понимали и выражали образ мышления народа, его психологический и умозренческий настрой, революционный пафос, и стремились поведать о событиях революции и гражданской войны как бы устами самого участника, отразив его личностное видение и восприятие.

Разве не таковы, скажем, повествователи из книги рассказов 'Люди конные', написанной 'чутким и своеобразным художником' (С. Буденный), участником революции Дмитрием Крутиковым? Послушаем 'сердечную политграмоту' дядьки Захара Дудака:

'Ежели противник тебя сильнее на счет и ежели кони у него оборотисты, а кишка толще, ежели получилась у тебя неустойка и уносишь ты на жеребячьих ногах ежову голову - уноси, гад! Уноси и помни, будто есть еще впереди время и место подходящее, будто можешь ты, чертова дудка, обернуться и на супротивничка зубы оскалить.

Когда убьют под тобой коня и не случится тебе больше ничего, акромя как взяться за наган, и ежели есть в ем какая надежда, разряди ту надежду в свою пустую манерку.

Когда окружат тебя ненавистные противнички, засверкают глазами и шашечками над твоей папахой и нет у тебя вылаза от хрипучего приказа сдаваться нельзя. Подними ты, дружок, рученьки белые до горы, мотнись вперед и зубами норови ворогу в ногу вцепиться. Очень занятно, когда отсобачит вражья сабелька твою голову начисто с белой шейки и будет та головка забубенная мотаться туда-сюда на вражьей ноге.

Ежели, на худой конец, взяли тебя противнички под твои сучьи печенки, привели тебя, воробушка, в чистую горницу, в офицерский суд, искозыри ты, дружок любезный, всю эту нацию, плюнь сердечно на зеленый столик и конвойным скажи:

- Вали, братишка! Гони куда следует! Черти вы кислосерые, когда вы только мозги прочистите? Аммануют вас!

И когда поведут тебя, любезный боец, на смертельную казню и пальнут тебя на последнем твоем месте - не поддайся в останний час. Набери, дружок, силенки на четыре словечка, крикни врагу, чтобы не сомневался:

- Лярвы! Разве так стреляют?

Помереть потом можешь. Помереть каждому полагается'.

Так сказывал Захар политграмоту, от которой стыли в гордости и решимости лица красногвардейцев.

Литература отражала не только победное шествие революции, но и трудность построения нового мира, сложность воспитания нового человека. Чтобы понять нового человека, раскрыть свойства его личности, литературе и искусству необходимо было выяснить и определить, что же порождало, развивало и утверждало эти свойства. Г.В. Плеханов в статье 'К психологии рабочего движения' (1907) писал: 'Его (рабочего человека. - Н.Ф.) тяготение к массе прямо пропорционально его стремлению к независимости, его сознанию собственного достоинства (курсив мой. - Н.Ф.), словом - развитию его индивидуальности'. Бурное время несло с собою процесс демократизации литературы, отражение народного мировосприятия. Это коснулось и писателей 'книжно-письменного' склада, а равно тех, для которых народное мироощущение было неразрывно связано с их происхождением и с их жизнью.

Писатели сплачивались для созидания и укрепления новой культуры, для борьбы с идеологией старого, отжившего свой век общества. Изображая духовный мир людей из народа, раскрывая идейный и моральный рост личности, писатели, отдавшие свое перо служению революции, поднимали народные массы к вершинам общественного сознания, звали на подвиги во имя самых высоких и светлых гуманистических идеалов. В своих книгах они возвеличивали прежде всего те черты и качества характера, которые выявляют активность человека, его неуемное желание преобразовать мир на справедливых социальных основах. Вот почему многие их герои, активно участвуя в революции, так страстно мечтают о будущем, о тех временах, когда люди обретут право на свободный труд. Ростом сознания нового человека мерила литература поступь исторического процесса.

Напитанная фольклорными соками, пробивала себе путь качественно новая литература, предназначенная не для узкого круга любителей изящной словесности, не для аристократических гостиных и блистательных салонов, а для широких народных масс, для солдатских казарм и балаганов, для постоялых дворов и для крестьян.

Ориентация на народнопоэтические образцы была не только выражением близости писателей нового типа к народной жизни, но и данью высокой традиции русской словесности. Вспомним: весь XIX век характеризуется дальнейшим освоением художественных богатств народного творчества. Появляются 'Вечера на хуторе близ Диканьки' Гоголя, выходят в свет сказки Жуковского, Даля, Ершова. 'Теперь, - писал