— Спасибо. Ты так заботлив, — не смогла я удержаться, чтобы не уколоть.
Увидев, как его лицо снова стало мрачным, успокоилась. Теперь все так, как и должно быть. Мне не нужен сочувствующий и сопереживающий враг.
Как только я вошла в квартиру тети Клавы, на меня нахлынули воспоминания детства. Здесь я проводила много времени. Занимаясь, смотря телевизор, просто разговаривая с ней. Она знала столько интересного, была всегда терпелива и добра со мной. Я даже не представляла, насколько мне не хватало ее все эти годы. А теперь…
Я села на кухне, невидяще смотря в стену. Не ожидала… не хотела… не планировала… все должно было произойти не так. Я не предполагала, что эта смерть настолько выбьет меня из колеи, заставит почувствовать слабой и беспомощной. Но я не могу! Просто не могу отказаться от того, что задумала. Она просила отпустить его… Отпустить Алешку, но я не могу. Не смогу продолжать жить с этим чувством, пожирающим меня изнутри.
Услышав звонок мобильного, тут же пожалела, что взяла его с собой, но увидев, чей номер высветился на экране, поспешила ответить.
— Пашка? Что случилось.
— Ты не могла бы за мной приехать? — раздался его неуверенный голос. Вот чего никогда не было в Пашке, так это неуверенности. Что, в конце концов, происходит?
— Приехать за тобой? Разве тебе еще не рано выписываться?
— Понимаешь, — он на несколько секунд замолчал, — я не могу здесь больше оставаться. Ты приедешь?
— Приеду! — сдалась я, — и поговорю с твоим врачом. Вдруг ему удастся тебя образумить. Или с этой медсестрой. Юлей. Так ведь ее зовут?
— Попытка не пытка, — хмыкнул он. — Я тебя жду.
Я отложила мобильник на стол, и нахмурилась, не в силах преодолеть скверное предчувствие, нахлынувшее после нашего разговора. Почему Пашка позвонил именно мне? Не Мишке, не Никите, а именно мне. Возможно, он хочет что-то рассказать, но не решается сделать это в их присутствии? А может быть, он что-то заподозрил… что-то на счет меня. И прежде чем все сказать ребятам, хочет сначала выслушать меня, чувствует себя обязанным… Что же, можно строить предположения до бесконечности, но если я хочу побыстрее рассеять свои подозрения, нужно отправляться в больницу прямо сейчас.
XXI
Пришлось взять такси. Мне не хотелось, чтобы Пашка знал о моем альтернативном способе передвижения. Не прошло и получаса, как я подъезжала к больнице. Сунув водителю деньги, попросила его подождать. В конце концов, мне придется возвращаться назад, как только удастся отговорить приятеля от дурацкой затеи уйти из больницы на переломанных ногах.
Пашка был в палате, что меня совершенно не удивило — ходил он с трудом, тяжело опираясь на костыли и морщась от боли и неудобства. Синяки начали сходить, окрасив его лицо в тусклые оттенки синего и красного с желтыми пятнами по краям. Ну, по крайней мере, у него есть все шансы счастливо избежать обвинений в пытках, убийстве и сокрытии трупа. Окрыленная этой мыслью, я напустила на себя беззаботный вид и вошла в палату:
— Привет, братишка! Выглядишь хреново.
— Спасибо. Я тоже рад тебя видеть, — он вымученно улыбнулся и отвел глаза. Странно! Что бы это значило?
— Я слышал о тете Клаве… Ребята вчера сказали. Извини, что не был на похоронах.
— Принято, — кивнула я, — может быть, объяснишь, какого черта тебе не сидится в палате? Захотелось приключений? Тебе мало того, что было?
— Я хотел с тобой поговорить, — он кашлянул, схватил с тумбочки стакан с водой и сделал несколько глотков. Я поняла, что он попросту тянет время, не решаясь мне что-то сказать.
— Не томи.
— Извини, в горле пересохло, — он снова отпил, и, наконец, поставил стакан на место.
— Черт возьми! Ты меня тревожишь!
— Марина! Тебе это может показаться глупым, но я…
Вихрь по имени Юля влетел в палату, заставив моего друга заткнуться, а меня разочарованно вздохнуть.
— Потом поговорим, — с нервным смешком сказал он, принимая от девушки поцелуй. Кажется, я действительно многое пропустила.
— Константин Михайлович не возражает. Поворчал, правда, немного, но, думаю, что это только для вида. В общем, я все устроила и скоро можно ехать.
— Куда ехать? — тупо переспросила я, чувствуя как моя левая бровь поползла вверх.
— Ко мне! — радостно ответила медсестра, — Павла выписывают под мою ответственность. Я, все- таки медсестра, и смогу за ним присмотреть.
С выражением глупейшего счастья на лице, Юля не сводила взгляда с лица моего приятеля. И он, к моему глубочайшему удивлению, отвечал ей полной взаимностью. Мне так и хотелось закричать: «очнитесь, люди!», но я сдержалась и попыталась скривить губы в подобии улыбки. В конце концов, сердечные симпатии моих друзей их персональная проблема. А вот наша тайна, и, пожалуй, безопасность — общая.
— Пашенька! — мягким, нежным голоском, вызвавшим неодобрительный взгляд у Юли, и удивленный у моего друга, позвала я, — можно тебя на минутку?
— Я вас оставлю… мне надо… — Юля суетливо выбежала из палаты, оставляя нас одних.
— Это глупо, рискованно! Я знаю все, что ты можешь мне сказать! Но не могу я больше здесь.
— Мальчик заскучал? Мальчик захотел пулю в башку? И тебе наплевать на эту святую наивность, которая тут кудахчет над тобой?
— Я смогу ее защитить, — твердо ответил Пашка.
— Ты себя защитить не сможешь, — довольно грубо ответила я, — или ты не знаешь, что происходит? Так я поясню — мы на крючке. И то, что мы все еще на свободе — дело времени. Если все будет так, как я опасаюсь, ты единственный, кто пока находится в более выигрышном положении. По крайней мере, твои переломы создают тебе надежное алиби, чего нельзя сказать о нас.
— Я знаю что у нас проблемы, — Пашка сделал пару шагов к койке, и я подавила в себе желание ему помочь: если он считает себя здоровым настолько, чтобы уйти, значит, ему хватит сил пересечь палату, — но пойми, я больше не могу жить в страхе. Я устал. И если мне суждено умереть — не собираюсь прятаться. Больше не собираюсь. Я рад, что вернулся. Встретил вас, познакомился с потрясающей девушкой.
— Тебе еще рано до кризиса среднего возраста. А для проклюнувшейся совести уже поздно.
— Наверное, — Пашка присел, и улыбнулся, — ты, скорее всего, права. Но есть вещи, о которых не задумываешься, пока ты здоровый и сильный.
— Видать тебя не слабо приложили в том подвале, — буркнула я.
— Иногда нужно как следует встряхнуться, чтобы что-то понять.
— Или дать себя встряхнуть кому-то другому. Ты соображаешь, что творишь?
— Да. Поэтому и позвал тебя сюда. Мне нужно…
На этот раз в палату постучали, и я, мысленно выругавшись, открыла дверь. На этот раз нас прервала незнакомая пожилая медсестра. Она сделала моему другу укол, пожелала больше не болеть, высокомерно хмыкнула, проходя мимо меня, и закрыла за собой дверь.
— Поговорим позже, — сдавшись, устало сказала я.
Сбор занял около часа. То и дело, бросая на своего друга неодобрительные взгляды, я шла следом за счастливой парочкой, все еще не понимая смысла происходящего. Пашка рвется со мной поговорить, но
