потом, будто догадавшись, завел старую песню. — Я понял, вам больше неинтересно со мной! Я вам совсем не нравлюсь!
— Миша! — воскликнула я. — То, как я к вам отношусь, я доказала уже не помню сколько раз! Неужели вас, умного молодого человека, ничего кроме
— Я раньше тоже так думал, — уныло сказал он, — но теперь мои взгляды на жизнь изменились.
— Надеюсь, не я тому причина?
— Не надейтесь, именно вы. Все мужчины только для того и рождены, чтобы служить женщинам. Вот я и хочу вам служить, а вы меня отталкиваете!
От такой чисто мужской логики я едва не рассмеялась.
— Вы уверены, что хотите мне служить? — с насмешкой спросила я.
— Хочу, — решительно подтвердил он.
— Служить или делать со мной что-то другое? — уточнила я.
— Служить, — уже менее уверено, сказал он.
— Ну, так и служите, а не заглядывайте мне под рубашку. Вы там ничего нового не увидите! А теперь оставьте меня, мне нужно побыть одной и подумать.
— Это все граф виноват? Он вам подал какие-то неприличные знаки? — догадался аглицкий умник. — Теперь мне все понятно! Вы предпочитаете меня этому старику! Я дам ему пощечину и заставлю драться на дуэли!
— Миша, да уйди ты отсюда, ради бога, — взмолилась я, — успокойся, я не нужна Палену. Ему вообще неинтересны женщины, а нужна только власть. Ты был в этом совершенно прав. Просто я устала, меня тошнит и нужно побыть одной. Любая женщина имеет на это право!
— Хорошо, — неохотно согласился он, — отдыхайте, но обещайте ночью не прогонять меня!
— Хорошо, обещаю, — согласилась я, чтобы только отделаться от него. — Ночью мы с тобой спим вместе!
Воронцов просиял и выскочил из комнаты.
Теперь все становится понятно, подумала я, даже не проводив его взглядом. Никакая я не племянница Дантона. Пален рассчитывает выдать меня за наследницу российского престола и с моей помощью получить власть.
Главное было узнать, что в этой истории правда, а что вымысел.
— Миша, пойдите сюда, — позвала я, и он тотчас возник в комнате с сияющей улыбкой.
Однако увидев, что я не в постели, а сижу в кресле, сразу же разочаровано вздохнул.
— Миша, что вы знаете об императоре Иване Антоновиче? — спросила я.
— О ком? — удивленно переспросил он.
— Об императоре Иоанне Антоновиче, — поправилась я.
— А у нас что, был такой император? — удивился он.
— Был, — вздохнув сказала я. — Внук царя Иоанна Алексеевича.
— У нас что, и такой царь был? — опять удивился он. — Никогда не слышал.
— Был, старший брат Петра Великого.
— А, — протянул он. — Что-то такое припоминаю, а зачем они вам?
— Мне нужно узнать все, что возможно об Иоанне Антоновиче, сыне принцессы мекленбургской Анны Леопольдовны, и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха. Его в младенчестве посадила на престол тетка Анна Иоанновна, а двоюродная тетка Елизавета Петровна заключила в крепость.
— Алекс, вы все время говорите, что вы простая крестьянка, так откуда вам это известно? — поразился Миша.
— Сдается мне, что они мои дальние родственники, — вздохнув, сказала я. — Вот и пытаюсь узнать историю этого семейства. Вы мне сможете помочь?
— Так вот почему Пален вьется вокруг вас! — вдруг догадался он. — Хочет устроить заговор!
— Какие глупости, с чего вы взяли! — испугано воскликнула я. — Немедленно забудьте об этом, если не хотите мне большого зла. Император, конечно, рыцарь и очень добр ко мне, но если до него дойдут слухи о нашем дальнем родстве, мне несдобровать. Поэтому я и хочу узнать все, что можно о второй ветви императорской фамилии. Вы принадлежите к родовой аристократии и вам легче это сделать.
— Нет, Алекс, вы напрасно не хотите поверить в злой умысел графа Палена. Это он подсылал убийц!
— Зачем ему меня убивать? — устало спросила я. — Если следовать вашей логике, я нужна ему для заговора живая, а убить меня могут желать его конкуренты.
— Алекс, я отдам за вас свою жизнь! — воскликнул он, пал перед креслом на колени и начал жарко целовать ноги, пытаясь осторожно их развести.
— Миша вы можете быть серьезным? — раздраженно спросила я, оправляя подол рубашки. — Уберите, пожалуйста, руки и не трогайте моих колен, они вам не сделали ничего дурного!
— Я просто выражаю им свою благодарность, они у вас такие круглые и кроткие, — попытался он перевести разговор в шутливое русло, но я его отнюдь не поддержала.
Судя по всему, положение мое было крайне серьезно, и Алеша был прав, предупредив меня, что в моем положении лучше всего прикидываться дурочкой. Однако, что сделано, то сделано. Деревенской дурочкой меня больше не считают ни сам царь, ни его первый вельможа.
— Алекс, дорогая, — взялся за свое мой скучающий аморет, — уже поздно, пора ложиться. Помните, как говорится в русских сказках: «утро вечера мудренее». Ляжемте поскорее, а утром я обещаю что-нибудь придумать.
Действительно, ложиться было пора, но надежды, что он сможет что-то придумать, у меня, конечно, не было. Слишком Воронцов был юн, пылок и легкомыслен.
— Бог с ними со всеми, Миша, давайте ложиться спать, но я вас прошу, несмотря на данное мной обещание, лечь отдельно. Мне сейчас не до плотских утех.
— Это никак невозможно, Алекс! — вскричал он со слезами на глазах. — Вы разбиваете мне сердце! Воля ваша меня прогнать, но я все равно всю ночь не сомкну глаз!
Я не стала больше возражать и отпираться от данного слова, сама разделась и легла. Миша, как на пожар, сбросил с себя одежду и юркнул ко мне под одеяло. Однако вскоре понял, что зря меня не послушался. Мне было никак не до любви, и я смогла принять только косвенное участие в его пылких объятиях. Он уже узнал, что такое настоящая страсть и моя равнодушная пассивность его более не устраивала. Он вскоре отпустил меня и обижено спросил:
— Я вам совсем неприятен?
— Да, — кратко ответила я.
— Алекс, вы жестоки! Неужели у вас не осталось ко мне капли нежности?!
— Миша, мои просьбы нужно выполнять! И прекратите называть меня собачьей кличкой «Алекс», у меня есть свое русское имя! — ответила я и повернулась к нему спиной.
Он долго горестно вздыхал, ворочался и мешал мне заснуть. Наконец не выдержал молчания и повинился:
— Простите меня, Алевтина Сергеевна, я был неправ. А что касается вашего дела, то я отведу вас к одной своей тетушке, княгине Щербатовой — вдове известного историка Михаила
