Пузырева, решил, что говорить на эту тему совершенно бесполезно и предложил:

— Может быть, будем спать?

— Спать? Да, конечно, спать непременно… Вот вы говорите, что слышали обо мне, а ведь это не даром! Я не простой человек, очень даже не простой, я, можно сказать, своеобразный уникум!

Определение ему так понравилось, что он еще несколько раз назвал себя «уникумом».

— Обо мне нужно писать научные труды, — продолжил Пузырев, — я очень многого достиг в жизни и все исключительно своим трудом и талантом! Хотите, я вам расскажу историю своей жизни?

— Сейчас уже поздно, вам нужно отдохнуть, лучше завтра с утра, — испугался я и спросил, что бы сбить его с темы собственного возвеличивания. — Вы давно женаты на мадам Матильде?

Во время нашей с ним первой встречи, он что-то рассказывал о своей жене, которой француженка быть никак не могла.

— На Моте? — уточнил он. — Недавно, женился после того как овдовел. Знали бы вы, какая у меня была первая супруга, горлица! Ангел! Мне за всю совместную жизнь ни одного слова поперек не сказала. Разве ее можно сравнить с этой французской, — он подумал, как точнее охарактеризовать жену, и припечатал, — шалавой!

— La France? — услышав знакомое слово, оживилась мадам Пузырева.

— Франсе, Франсе, твою мать! — сердито ответил Пузырев, потом наклонился ко мне и пожаловался. — Видите, с кем связался на старости лет! Только и умеет, что деньги транжирить. Это из-за нее пришлось в Москве жить. Жил бы сейчас у себя в деревне, чистый воздух, все бесплатно. Дворовых девок полон дом, любую выбирай, сочтет за счастье. А знаете, какое у меня именьице? Рай земной, сельцо и две деревеньки, почти семьсот душ крестьян! А уж как меня все соседи почитают!

Кажется, мне было не миновать печальной участи выслушать поучительную историю жизни великого Пузырева. Я демонстративно закрыл глаза и прикинулся спящим. Однако его это не смутило, и он продолжил монотонный рассказ о своих замечательных качествах. Спустя пять минут я уже спал.

— Голубчик, вы меня совсем не слушаете, — сказал он, теребя по колену.

Я с трудом открыл глаза. Свеча уже догорала, так что, вероятно, прошло довольно много времени. Виктор Абрамович, пока я спал, еще больше побледнел и казался совсем больным.

— Вам плохо? — спросил я.

— Да, очень плохо, я скоро умру, — как-то отрешенно ответил он. — Поэтому я и открыл вам все тайны своей души.

— Ну, вы преувеличиваете, — фальшиво улыбаясь, успокоил я, — вы еще нас всех переживете!

— Нет, эта ночь станет последней в моей жизни! — с непонятной мне патетикой воскликнул он. — Мне цыганка нагадала еще в той, далекой жизни, что я умру в лесу от руки маленького человека. Все ее предсказания сбылись… Я попал в прошлое, стал богат и знаменит… Теперь вам придется выполнить последнюю волю умирающего друга! — неожиданно добавил он.

Другом он моим не был, выполнять его просьбы я не собирался, но спорить не стал. Мало ли что может сказать напуганный человек.

— Я хочу отдать вам самое дорогое, что у меня есть! — продолжил он. — Вы должны поклясться, что будете заботиться о моем наследстве!

— Поклясться? — переспросил я, не понимая, что он имеет в виду, Матильду или его замечательный ларец, и ответил уклончиво. — Зачем же так, пусть лучше все останется у вас.

— Я умру, а человечество должно получить… узнать, это крайне важно, — настойчиво говорил он.

Я подумал, что если речь зашла обо всем человечестве, то забота о Матильде, пожалуй, отпадает.

— Этот великий труд результат всей моей жизни, размышлений, наблюдений и выводов! В этих трудах не только мои открытия, в них я описал свою жизнь, со всеми ее взлетами и падениями. Можете поклясться, что выполните мое последнее желание?

Тут я окончательно запутался в предположениях, перестал понимать, о чем он говорит, и легкомысленно пообещал:

— Ну, если так, то, само собой. О чем разговор, большому кораблю, большое плаванье!

— Я знал, что не ошибся в вас! — сказал он, смахивая скупую мужскую слезу. — Вы очень похожи на одного друга моей юности. Мы с ним расстались из-за нелепой ошибки, и если бы не роковая случайность, то до сих пор были бы вместе! Мы бы вместе с ним перевернули мир! Вы совсем как он, у вас потрясающее сходство, Если бы не прошло столько лет, я бы решил, что он это вы.

У меня возникло подозрение, что он говорит ни о ком другом, как обо мне.

— В этом ларце, — продолжил Пузырев, — мое главное сокровище, мои рукописи! Многолетний титанический труд! Философия, техника, математика, космогония, история! Вы должны ознакомить с моим наследием все прогрессивное человечество!

Несмотря на драматизм ситуации, я едва сдержал смех. Представил себе лица грабителей, когда вместо золота и брильянтов, они обнаружили в ларце мудрые мысли несравненного Пузырева!

— Я, конечно, постараюсь донести, — после долгой паузы, сказал я, с трудом поборов веселость, — но боюсь, что все прогрессивное человечество пока не доросло. Как бы оно не извратило саму идею…

— Ах, как вы меня понимаете! Я тоже думал об этом! Действительно, мои идеи слишком сложны для среднего человека, но великие мыслители, ну там Ломоносов или Карл Маркс, меня обязательно оценят и проникнутся… Ломоносов еще жив?

— Нет, к сожалению, уже умер, — удивившись такому невежеству, ответил я.

— Жаль, а Карл Маркс?

— Он еще не родился.

— Вот и хорошо, когда родится, пусть тогда и почитает. Я, когда учился в институте, тоже читал его книжки. В сущности, довольно дрянные и запутанные. Я вам говорил, что у меня законченное…

— Высшее образование, — договорил я за него.

Свеча начала трещать и мы одновременно на нее посмотрели. Она почти догорела, фитилек уже плавал в лужице из воска и собирался погаснуть.

— У вас еще есть свечи? — спросил я.

— Не нужно зажигать новую! — покачал он головой, — знаете, свечи такие дорогие, мне приходится экономить. Мы и в темноте посидим.

— Ну, в темноте, так в темноте, — согласился я и задул огарок. — Постарайтесь уснуть. Утро вечера мудренее.

— Да, конечно, — согласился он. — Если только оно для меня наступит!

Дождь продолжал стучать по крыше кареты. Матильда тихонько посапывала рядом со мной. Я закрыл глаза и вернулся в прерванный сон.

Настало утро и Аврора, с трудом пробившись сквозь тяжелые осенние облака, своими розовыми лучами пробудила нас ото сна. Когда мы проснулись, оказалось что Виктор