больше, чем слепой фатализм. Персонажи этой трагедии - не застывшие статуи. Живые участники событий действовали на пересечении исторических альтернатив. От них зависело, как пойдут события. Иоценить их можно, только если знать, куда направился бы поток событий, если бы Сталин проиграл.

В 30-е годы власть Сталина висела на волоске. Кэтому времени в стране сложилась революционная ситуация. Если бы крестьянские восстания нашли своего вождя или вождей, умелых организаторов, если бы городские массы протестовали чуть решитель-нееБ Карательная машина коммунистов принимала превентивные меры. Их оказалось достаточно. Но в 1930 году этот исход был еще неизвестен. Антибюрократическую революцию ожидали - кто с надеждой, кто с ужасом. Революция сорвала бы форсированную индустриализацию, но в стране не было сил, которые выступали против социального государства и инвестиций в промышленность.

Сегодня мы знаем, что новый Февраль 1917 г. в СССР не грянул. Причины этого - не только в организованном сопротивлении режима, но и в благоразумии широких масс, уже переживших опыт кровавой гражданской войны. Сталин не оставил народному недовольству возможностей для легального выхода, но показал, что его мир может быть страшнее войны. Призрак революции продолжал витать над страной. Ивыстрел в Кирова означал, что миллионы «маленьких людей» готовы выместить свои беды на правящей элите. Нужно было вывести страну из этого положения, успокоить людей, улучшить их жизнь. Икоммунистической элите тоже хотелось нормальной жизни, благополучия. Кэтому идеалу вел переход от тоталитаризма к более умеренному авторитарному режиму, с расширением прав личности. Такой режим предполагает постепенный распад правящей элиты на все более влиятельные кланы, возрождение гражданского общества. Такой путь наша страна проделала в 50-80-е годы. Отказ от сталинской системы обеспечил расцвет советской культуры, не помешал продолжить индустриализацию, расширить сферу влияния СССР, но с меньшими, чем раньше, жертвами. Был ли период 1937-1956 годов потерянным для страны? Как развивалась бы страна, если бы в 1934-1937 гг. Сталин был бы отстранен от власти?

Картина, которую рисуют авторы, придерживающиеся державной идеологии и симпатизирующие Сталину, мрачна: «Если бы они взяли власть - что бы было? Это мы тоже можем себе представить. Борьба группировок, свара у опустевшего трона, и, в лучшем случае приход нового диктатора, а в худшем - то, то мы имеем теперь, но с Гитлером у границ». И, наконец, самое страшное - приход к власти Троцкого, «вокруг которого сплотилось все, что было антисталинского в государстве»⁸⁰. Ну что, страшно?

Страшно от монополизации публицистами проблемы исторических альтернатив. Конечно, кто-то может считать, что ситуация конца 90-х годов - это самое страшное. Но уверенность в том, что устранение Сталина привело бы к скачку сразу в 90-е годы, выглядит антиисторично. Задача модернизации и внешняя угроза сплачивали общество, и только зрелость индустриальной системы, а потом ее кризис могли привести к событиям, аналогичным пере-стройке⁸¹. Смена стадий общественного развития имеет свою логику⁸². После смерти таких деятелей, как Иван Грозный, Петр I и Сталин, борьба его наследников за власть в течение десятилетий не приводила к распаду страны. «Свара у опустевшего трона» не мешала народу жить. Апри сохранении сталинского режима та же свара за трон привела к гибели сотен тысяч людей и трагедии миллионов.

Ачто же делать с Гитлером у границ? Позвольте, у каких границ? В 1937 году Германия находилась в пределах Версальского договора. Сталин и Гитлер еще не поделили Восточную Европу, еще не создали советско-германскую границу. Конечно, Тухачевский делал бы то же самое, но только при условии отсутствия ожесточенной борьбы за власть в тылу. При сохранении гражданского контроля за военными лидерами внешняя политика СССР развивалась бы без Сталина менее авантюристично, чем в реальности в 1939-1941 годах. При быстром установлении военной диктатуры и форсированной подготовке к войне с Западом СССР был бы готов к столкновению с Германией раньше (без разрушительной для армии паузы великой чистки 1937-1938 годов).

И, наконец, самое страшное - Троцкий. Мы уже видели, что нет никаких признаков сплочения именно вокруг Троцкого «всего антисталинского». Вслучае прихода к власти коалиции большевистских вождей Троцкий оказался бы не в центре, а на левом фланге этой коалиции. При всем уважении к Троцкому, товарищи по партии оставили бы себе наиболее важные посты руководите-

лей экономики, вооруженных сил и внешней политики. На долю Троцкого осталось бы какое-то одно направление деятельности или удел влиятельного диссидента.

Шансы на возвращение к власти более умеренных лидеров партии были значительно реальнее, так как за ними стояли реальные интересы внутри страны. По мнению Р. Конквеста, «можно было представить себе ситуацию, при которой Киров, Куйбышев, Орджоникидзе сидели бы в Политбюро с Бухариным и Пятаковым, может быть, даже и Каменевым, осуществляя умеренную программу»⁸³. Такая перспектива не кажется столь уж неправдоподобной, если вспомнить, что в 50-е годы режимы в Польше и Венгрии были возглавлены людьми, прежде репрессированными. Учитывая разный интеллектуальный уровень лидеров оппозиции и членов Политбюро начала 30-х годов, можно допустить, что в случае отстранения от власти Сталина и одного-двух его ближайших сподвижников либо их гибели, новому руководству было бы трудно обойтись без видных оппозиционеров (тем более что жизнь во многом подтвердила их правоту).

Напуганные террором, поправевшие лидеры партии могли, как в 1953 году, устранить с арены наиболее опасных «товарищей» (Сталина и его преданных соратников, потом, может быть, и Троцкого). Но затем, из чувства самосохранения, лидеры бюрократических кланов и фракций отказываются от практики уничтожения политических противников. Так произошло в СССР в 1957 году. Это вело к плюрализму хотя бы в партии, а потом - в обществе. Сохранение левых коммунистов в руководстве способствовало бы также самоуправлению на местном уровне для рабочих и отчасти - крестьян. Правые коммунисты санкционировали бы новый выход крестьян из колхозов, как это было в ряде стран Восточной Европы в 50-е годы.

При плюралистичной политической системе необходим постоянный поиск компромисса социальных слоев и идеологических альтернатив. Каждый шаг требует длительных обсуждений. Это позволяет добиваться большей компетентности и согласованности, но развитие может быть только эволюционным. Оно требует соответствующих кадров, возвращения в общественную жизнь «недобитых» спецов. Быстрые, революционные перемены возможны либо с опорой на демократию- массовая поддержка радикальных перемен снизу, либо на волю центра. Сталинская альтернатива отказалась от поиска оптимального соотношения авторитарной

с‹-

воли и остатков демократической инициативы, в которую еще верили левые и правые большевики. Но переход к тоталитарной модернизации страны, ломающей общество через колено, означал огромные издержки, массовое недовольство. Победа оппозиции, восстановление плюрализма означало бы умиротворение общества, но затем могло привести к разложению самой системы коммунистической диктатуры, а в дальнейшем- и к либерализации, «обуржуазиванию» страны. Подобный процесс в 50-80-е годы происходил в таких разных странах, как Испания, Португалия, Польша, Югославия и др.

Но Сталин всегда опережал своих противников. Он не боялся случайно уничтожить тех, кто никогда не решился бы на сопротивление. Столкнувшись с угрозой (реальной или потенциальной), вождь нанес «удары по площадям» и таким образом в корне ликвидировал опасность, грозившую его власти.