политическая культура была чужда согласованиям. Руководящее ядро могло работать только как единая команда, но эта команда подбиралась Лениным и без него быстро превратилась в совокупность враждующих групп. Однако просто очистить руководство от несогласных было опасно - вместе с опальными вождями могли уйти сотни их сторонников, занима-
ющих важные посты. Раскол партии означал и раскол государственной структуры, потерю однопартийности.
Началась медленная, подспудная работа по превращению Троцкого, Каменева и Зиновьева «в политических отщепенцев вроде Шляпникова»20. Их сторонников перемещают с места на место, чтобы нигде не дать закрепиться, обрасти кадрами, реальными властными полномочиями. Снова распространяется информация о «недостойном прошлом», часто клеветническая. Унизить противника, чтобы массы коммунистов перестали уважать Троцкого, Каменева и Зиновьева. Сталин надеялся бить зиновьевцев и троцкистов по частям, но давление на оппозиционеров ускорило их сближение.
Еще в июне Троцкий упрекает Зиновьева и Каменева за бюрократизм и травлю «троцкизма». На Политбюро Троцкий голосовал то за, то против предложений Зиновьева. Но накануне июльского пленума ЦКлидеры оппозиции наконец столковались и признали ошибочность борьбы друг против друга в 1923-1924 годах. Зиновьев признал, что оппозиционное движение 1923 года «правильно предупреждало об опасности сдвига с пролетарской линии». Троцкий также признал «грубой ошибкой» то, что он раньше связывал «оппортунистические сдвиги» с деятельностью Зиновьева и Каменева, а не Сталина. «Это значит, что Троцкий открыто отрекся от своих нашумевших «Уроков Октября», дав тем самым «амнистию» Зиновьеву и Каменеву в обмен за ту «амнистию», которую он получил от Зиновьева и Каменева»21,- иронизировал Сталин.
Товарищи предостерегали Троцкого от союза с Зиновьевым. «Сталин обманет, а Зиновьев убежит», - говорил ему С. Мрачков-ский. Троцкий позднее признал правоту своего товарища в оценке зиновьевцев: «их хватило не на долго»22. Но на безрыбье и рак рыба. Казалось, что совместный натиск вождей на бюрократию даст результат.
Поскольку против опальных большевиков работала вся мощь секретариата ЦКс его слаженным аппаратом, оппозиционеры попытались наладить рассылку своих материалов, чтобы информировать партийные круги о своей позиции и опровергать клевету большинства. Но сталинский аппарат быстро отследил появление их в Брянске, Саратове, Владимире, Пятигорске, Омске, Гомеле, Одессе. Раз аппарат ЦКработал против них, оппозиционные вожди использовали подчиненные им аппараты. Сотрудники Зи-
с‹-
новьева по Коминтерну ездили по стране, собирая сторонников левых. Старые конспираторы с дореволюционным стажем стали назначать явки, шифры и пароли. Вольномыслящие коммунисты перепечатывали материалы оппозиции, даже если не были с ними согласны: партия должна знать разные мнения. Чтобы дать возможность партийцам Краснопресненского района послушать точку зрения оппозиционного кандидата в члены ЦКМ. Лашевича, пришлось собирать 6 июня сходку в лесу под Москвой! Еще бы, теперь за связь с оппозицией могли исключить из партии и снять с работы.
Но у Сталина везде были свои уши. Руководитель Краснопресненской организации М. Рютин узнал о происшедшем и немедленно доложил «куда следует». Активность оппозиционеров была истолкована соответствующим образом: оппозиционеры создали подпольную организацию внутри партии, фракцию. Июльский пленум ЦК, издевательски предложив оппозиционерам открыто высказывать свои взгляды, исключил Зиновьева из Политбюро, Лашевича- из ЦК. Он был также выведен из Реввоенсовета - велась чистка армии.
Вответ на обвинения во фракционности оппозиционеры разгласили страшную тайну Сталина: «В течение двух лет до XIV съезда существовала фракционная «семерка», куда входили шесть членов Политбюро и председатель ЦККтов. Куйбышев. Эта фракционная верхушка секретно от партии предрешала каждый вопросе Подобная же фракционная верхушка существует несомненно и после XIV съезда. ВМоскве, Ленинграде, Харькове и других крупных центрах происходят секретные собрания, организуемые частью верхушек партаппарата, несмотря на то, что весь официальный аппарат находится в ее руках. Эти секретные собрания по особым спискам являются чисто фракционными собраниями. На них читаются секретные документы, за простую передачу которых всякий, не принадлежащий к этой фракции, исключается из партии»23. Пленум предпочел этому не поверить. Тем более что сидевшие в президиуме люди знали, что это правда. Но «не пойман - не вор». Зато Сталину пришлось пережить серьезное унижение, когда оппозиция добилась зачтения им последних писем и статей Ленина, направленных против генсека. Сталин зачитал тексты (они попали в официальные стенограммы), но никаких организационных выводов из них сделано не было.
Оппозиция напомнила, что большинство Политбюро действовало как фракция, и призвала: «Мы обращаемся к пленуму ЦКс предложением - общими силами восстановить в партии режим, который позволит разрешить все спорные вопросы в полном соответствии со всеми традициями партии, с чувством и мыслями пролетарского авангарда»24. Но большинство уже приняло решение превратить оппозиционеров в «политических отщепенцев».
Июльский пленум должен был нанести удар и по Каменеву, но он на прямой фракционной работе не попался. Его заставили отчитаться за только что полученный участок работы: на обсуждение был поставлен доклад наркома торговли Каменева «Охлебо-заготовительной кампании». Он выступил в объективистском ключе, но выступавший следом Пятаков в своеобразном «содокладе» критиковал линию Политбюро слева. Это было вызовом Дзержинскому - ведь Пятаков был его заместителем в ВСНХ, и получалось, что он изложил позицию не фракции, а ведомства. Дзержинский взял слово и обрушился как на Пятакова, так и на Каменева. Каменев, Пятаков и Троцкий прерывали Дзержинского ядовитыми репликами. Началась перепалка, в которой принципиальные вопросы были вытеснены мелочными придирками. На критику Дзержинского Каменев отвечал: «Вы четыре года нарком, а я только несколько месяцев». Дзержинский в ответ: «Авы будете 44 года и никуда не годны, потому что занимаетесь политиканством, а не работаете… Яне щажу себя, тов. Каменев, никогдаБ»25 Он признал, что и его деятельность не всегда успешна, за что тут же ухватился Каменев: «Вот Дзержинский 45 миллионов рублей напрасно засадил в металлопромышленность»26. Взбешенный Дзержинский предложил расстрелять виднейших членов оппозиции. Их реакция: «… это вас нужно расстрелять!» Реплика Дзержинского: «Я вам докажу, что добьемся своего!»27.
Дзержинский воспринимался оппозицией как законченный термидорианец, сторонник террора против революционеров, гарант буржуазного перерождения, интересов обуржуазившейся бюрократии и новой буржуазии. Непримиримость Дзержинского к товарищам по партии контрастировала с его покровительственным отношением к бывшим меньшевикам, которые работали в ВСНХ. Как-то он сказал Валентинову: «Ленин часто говорил, что Ю. Ларин любит сплетничать. Это верно. Вот теперь он в разных местах фистулой (у Ларина был пискливый голос,- комментирует Валентинов) свистит, что, мол, в ВСНХ - меньшевистское за-
силье. Пожелаю, чтобы и в других наркоматах было такое же засилье»28. Дзержинский в своих экономических воззрениях находился под влиянием меньшевиков и правых большевиков и убежденно отстаивал эти идеи.
Но в вопросе о бюрократии Дзержинский был ближе по взглядам к оппозиции: «Яприхожу прямо в ужас от нашей системы управления, этой неслыханной возни со всевозможными согласованиями и неслыханным бюрократизмом»29. Троцкий будто бы крикнул ему: «Осторожнее указывайте на разлагающий партию бюрократизм! Вы рискуете со всеми вытекающими отсюда последствиями быть записанным в лагерь оппозиции»30. Впоследствии правые большевики будут повторять троцкистскую критику бюрократии. Иих зачислят в лагерь оппозиции. Но Дзержинский до этого не дожил. Он так энергично боролся с троцкистами, что умер от сердечного приступа после очередного заседания пленума. Это позволило сделать его мучеником борьбы с троцкизмом. Моральная победа на пленуме осталась за правящей группой.
3 августа 1926 года Каменев подал в отставку с поста наркома, за который не держался. Вглазах партийного актива это тоже выглядело как поражение. Сдавая должность, Каменев объяснил преемнику Микояну свое понимание ситуации в стране: «Мы идем к катастрофической развязке революцииБ Правда, этот кризис в партии наступит раньше, чем в стране. Необходимо дать выход пролетарским тенденциям,
