двинулся на Рим, к которому подошел на близкое расстояние. Пирр рассчитывал, что местные жители присоединяться к нему, но его расчеты не оправдались. В то же время он получил призыв из Сиракуз, которые были осаждены карфагенянами и приглашали его к себе на царство. Тогда он бросил на произвол судьбы италийских греков, своих сородичей и товарищей по оружию, и отправился искать счастья в Сицилию.
Рим и Карфаген заключили союз против Пирра: в случае нападения на одного из союзников, другой должен был идти к нему на помощь; Карфаген обязывался, в случае надобности, доставить транспортные суда и выставить военный флот; каждый из союзников должен был содержать свою сухопутную армию.
Пирр без сопротивления высадился в Сицилии, освободил от осады Сиракузы, обложенные с суши и с моря; все греки присоединились к нему, и ему удалось завоевать весь остров до самого Лилибеума, который ему, однако, взять не удалось за неимением флота. Отсутствие флота мешало ему также сообщаться с Тарентом и Эпиром, вследствие чего он приступил в Сиракузах к постройке флота, который был готов к 276 г. Между тем, среди греков возникли раздоры, которых Пирр не сумел уладить, и вместо того, чтобы взять Лилибеум, он возвратился обратно в Тарент, покинув своих соотечественников и Сиракузы.
По пути он выдержал сражение с карфагенским флотом, который следил за ним; в сражении этом он потерял много кораблей, с остальными добрался до берегов Италии и снова возобновил войну против Рима. В 275 г. он был разбит римлянами у Беневентума, после чего предоставил Великую Грецию ее судьбе и возвратился в Эпир, оставив в Таренте своего ставленника Милоса. Несколько лет спустя Пирр был убит в сражении у Аргоса.
Римляне осадили Тарент, но за неимением флота, не могли его взять до тех пор, пока в 272 году не подошел на помощь карфагенский флот, который очень быстро добился решительных результатов. Город не мог долее держаться, и тарентцы хотели сдать его карфагенянам, но Милос (ставленник Пирра) сдал цитадель римлянам, в руки которых попал и весь город. Карфагенскому флоту пришлось уходить ни с чем, так как результаты получились как раз обратные тому, чего он добивался. Флот этот действовал в интересах римлян и вызвал немедленную сдачу города, который римляне уже долгое время тщетно осаждали, и который им, при их неумении вести осадную войну, никогда не удалось бы взять с суши – этот случай ясно показывает, какое решающее влияние может иметь наличие флота. И, несмотря на это, римский сенат еще обращался в Карфаген с жалобами на действия начальника карфагенского флота.
Тарент был вынужден срыть свои стены, выдать корабли и оружие, и это было большим выигрышем для Рима, так как Тарент был самым большим и богатым городом в Великой Греции, а вместе с тем и во всей Италии. Он же был единственной хорошей гаванью на южном берегу и вообще в Италии.
В том же году окончательно покорились Риму самниты, пытавшиеся вновь восстать в надежде на Пирра, а также луканцы и бруттийцы. Таким образом, в чужой власти оставался только Региум; в этом городе уже за несколько лет перед тем взбунтовался состоявший из наемников римский гарнизон, завладел городом, который превратил в разбойничье гнездо. Совершенно то же самое произошло и в Мессане, лежавшей против Региума по другую сторону пролива, где основались мамертинцы – банда наемных солдат, когда-то состоявших на службе у Агафокла. Случаи эти доказывают полное государственное и общественное разложение того времени: шайки бездомных солдат продавались для каких угодно целей тому, кто предлагал наибольшую цену, а когда не находилось нанимателя, они принимались за разбойничье ремесло.
Несмотря на продолжительную осаду, римляне не могли взять Региума; тогда на помощь им в 270 году пришел Гиерон Сиракузский. Гиерон, отпрыск благородной семьи, обладавший многими достоинствами, отличившийся на войне и всеми любимый, был провозглашен в Сиракузах царем. Региум, несмотря на отчаянную храбрость защитников, не мог устоять против одновременной атаки войска и флота. Оставшиеся в живых мамертинцы были отведены в Рим, подвергнуты наказанию плетьми и казнены.
Таким образом, вся Италия (нынешняя Верхняя Италия в те времен причислялась к Галлии – Gallia Cisalpina) была подчинена римлянам; постоянными войнами они, сперва очень медленно, а за последние 50 лет – чрезвычайно быстро, распространили свое владычество, завоевали цветущие области с инородным населением. Можно было думать, что на этом они, если не навсегда, то, по крайней мере, на некоторое время, остановятся, тем более, что во всех направлениях границы их подошли к морю, к которому они никогда не чувствовали склонности.
Однако и на этот раз оправдалась поговорка о том, что аппетит растет во время еды: властолюбие римлян не знало пределов, а Сицилия лежала так близко, что они не могли удержаться от соблазна завладеть ею, тем более, что плодородие и богатство ее являлось для них постоянной приманкой. Правда, она лежала по другую сторону моря, но отделена была только узким проливом; не подлежало сомнению, что переправа через этот пролив поведет к войне с могущественным на море Карфагеном, но римляне не отступали перед неприятелем. Римляне успели хорошо познакомиться с карфагенянами, с которыми им пришлось уже не раз вступать и в дружественные и в неприязненные отношения; до войны, однако, дело еще ни разу не доходило. Итак, римляне переправились через море и вступили в борьбу с господствовавшей на море державой, не задумываясь о тех средствах, при помощи которых борьба эта могла быть доведена до успешного конца.
Их противником было могущественное государство, вытянувшееся вдоль всего северного берега Африки, все существование которого было основано на морской торговле; для охраны этой торговли и для дальнейшего развития заморских торговых связей, государство это содержало сильный флот, который безраздельно господствовал на морях, так как его единственный соперник – Сиракузы – был слишком ослаблен внутренними неурядицами и постоянными войнами, чтобы оказать какое либо сопротивление.
Карфаген имел и большую армию – вся она состояла из наемников, всех наций, с которыми Карфаген состоял в торговых отношениях. Солдаты служили только ради собственной выгоды: и государство, им платившее, и цели, ради которых они сражались, были для них совершенно безразличны.
Для содержания армии и флота требовались крупные денежные средства, доставлявшиеся мировой торговлей. Народ, исповедовавший жестокую и чувственную религию, всецело был предан поклонению золотому тельцу, со всеми вытекающими отсюда последствиями: высшие классы предавались роскоши и распутству, питали друг к другу постоянное недоверие и беспощадно давили низшие классы; покоренные народы держались в тяжелом угнетении, которое заставляло их мечтать о той минуте, когда они будут в состоянии сбросить ненавистное иго и получить свободу, или, по крайней мере, перейти под власть более милосердного господина.
Постоянная подозрительность отрицательно сказывалась и на командовании войсками. Военачальники выбирались народом из числа граждан; вследствие партийных происков выбор часто падал далеко не на наиболее подходящих лиц. Однако и эти выборные вожди не пользовались свободой действий; к ним были приставлены для наблюдения представители от сената, в числе 30 человек; им даже не предоставлялось права выработать план ведения войны, который составлялся особой комиссией из ста судей; комиссия эта, кроме того, постоянно вмешивалась в ход операций, смещала военачальников и привлекала их к ответственности. Вследствие этого происходила постоянная смена командования, причем, нередко случалось, что неудачливый военачальник подвергался жестокой казни на кресте. Эти казни особенно неблагоприятно отражались на успешном ведении войны, также как и взаимные отношения между начальниками и наемными солдатами, не связанными между собой ни взаимным доверием, ни расположением. Ни у государства, ни у военачальников не было никаких оснований, кроме денежных расчетов, беречь людей, так как ценою золота они могли иметь их сколько угодно, а потому нередко случалось, что начальники бросали своих людей на произвол судьбы или жертвовали ими для своего собственного спасения. Интересно отметить, что у карфагенян всегда были особые начальники для флота и для сухопутной армии, между тем, как у греков и римлян в этом отношении никаких различий не делалось.
Карфагенский флот в те времена состоял, главным образом, из пентер (квинкверем), а также из трирем, которые еще сохранились в употреблении. Тетреры (квадриремы) и пентеры – «четырехрядные» и «пятирядные» суда, начал строить около 400 г. до н. э. Дионисий Сиракузский. Первые, вероятно, были придуманы незадолго до этого карфагенянами, вторые же, возможно, были его собственным изобретением. Название этих и прочих «многорядных» судов (политер) вовсе не значит, что они имели по четыре, пять и более рядов весел с каждого борта (подобные многоэтажные монстры не могли бы держаться на воде). Если на классической триреме V в. до н. э. каждое весло приводилось в движение одним гребцом, то на этих
