При этом освободился правый фланг греческого флота, против которого с персидской стороны действовали ионяне, преимущественно самосцы, сражавшиеся очень храбро. Надвинувшаяся к Пситалии масса судов заставила отойти персидские корабли, занимавшие оба входа в пролив и еще не принимавшие участия в бою. Панический страх передался всему персидскому флоту. Эгинянам, занимавший правый греческий фланг, против которого в проливе паника среди персов достигла своего апогея, представился удобный случай нанести наибольший вред противнику.

Галикарнасская царица Артемизия спаслась бегством только благодаря присутствию духа. Ее трирема, преследуемая афинской под начальством Амейная, встретив на пути карийскую трирему (принадлежавшую к персидскому флоту), не задумываясь ударила ее и посадила на глазах Ксеркса на мель, чем ввела в заблуждение как его, так и преследователя. Первый, считая карийскую трирему за врага, отнесся с одобрением к поступку Артемизии; второй, приняв ее трирему за дружественную, дал ей возможность уйти.

К концу битвы Аристид, наблюдавший за ней с берега, при первой же представившейся возможности, сев на корабли во главе сильного отряда, направился к Пситалии и овладел ею, причем персидский отряд со всеми начальниками, находившимися в близком родстве с Ксерксом, был перебит.

Этим и окончилась Саламинская битва. Греки не стали преследовать персов в открытом море. В то время, как персы устремились в Фалеронский залив под прикрытие расположенной там армии, греки собрали свои поврежденные корабли, носившиеся по воде по воле ветра и снова расположили их перед Саламином; затем вновь в полном порядке приготовились к бою, ожидая, что неприятель на следующий день повторит нападение.

Греки одержали победу, даже не сознавая, как это часто бывает, всего значения своего успеха, так как в подобных случаях трудно охватить мыслью все возможные последствия такой победы.

В материальном отношении их успех был очень велик. Персы потеряли 200 кораблей и из 400000 человек их команды спаслись лишь очень немногие, так как победители не предприняли ничего для их спасения. По имеющимся сведениям, потери греков достигали 40 кораблей; многие из их команды спаслись вплавь благодаря близости берега, но несомненно, что греков было убито бесчисленными вражескими стрелами и в рукопашных схватках.

Тем не менее, персы, потерявшие приблизительно пятую часть своего флота, располагали вдвое большим, чем греки, количеством кораблей, из которых значительное число оказалось совсем неповрежденных. Персы смело могли повторить нападение, но лучшая тактика и воодушевление многочисленных греков сломили их дух и сделали их совершенно негодными к дальнейшим действиям, что и обнаружилось в следующем году.

Греки привели в еще больший ужас самого Ксеркса, положение которого, прежде всего, требовало полного сохранения присутствия духа, но он был, по-видимому, так потрясен поражением флота, что совершенно лишился самообладания и стал думать лишь о спасении своей собственной персоны, – черта, достаточно указывающая на бесхарактерность этого деспота. Разъяренный своей неудачей, главным виновником которой был он сам, он, как уже говорилось, велел казнить нескольких финикийских начальников, по его мнению, недостаточно храбро сражавшихся, (Геродот, VIII, 90). Он сразу, в один день, потерял доверие к своему флоту, все еще насчитывавшему в своих рядах сотни кораблей, и к своему неисчислимому войску.

Для вида он велел было начать строить дамбу и наводить понтонный мост к Саламину из собранных финикийских торговых кораблей, но отказался от этого предприятия, узнав о намерении греческого флота идти в Геллеспонт с целью разрушить наведенные там мосты и отрезать этим путь к отступлению (этот слух был пущен Фемистоклом). Поэтому он немедленно отослал туда флот и через несколько дней выступил сам с войском. В Фессалии он оставил по пути 300 000 человек своих лучших войск под начальством Мардония для покорения Греции следующим летом. В дальнейшем спешном отступлении он потерял большую часть людей благодаря голоду, болезням и дезертирству и достиг Геллеспонта с остатками войска лишь на 45-й день. Мосты оказались разрушенными непогодой. Переправившись с помощью флота, уже ожидавшего его там, он благополучно вернулся в Сарды.

По получении сведений об уходе персидского флота Фемистокл стал побуждать греков к преследованию персов. Его планом было идти скорее к Геллеспонту, чтобы помешать персам переправиться, причем, он рассчитывал полностью уничтожить персидскую армию и флот. Но Эврибиад и другие полководцы, как только персы ушли за остров Андрос, отказались идти далее; поэтому Фемистокл был вынужден ограничиться лишь обложением данью островов, примкнувших к персам. Андрос, отказавшийся от дани, был подвергнут кратковременной осаде, но неудачно. Парос согласился на уплату дани. Область города Каристоса на Эвбее была опустошена, после чего флот вернулся на Саламин, а затем прошел к Коринфскому перешейку, где должно было состояться обычное распределение призов между собравшимися начальниками.

Первый приз оспаривался каждым из участников благодаря самомнению и зависти к другим, второй же громадным большинством голосов был присужден Фемистоклу. Затем Фемистокл был приглашен лакедемонянам в Спарту, где его чествовали небывалым до этих пор образом. То же самое произошло и на ближайших Олимпийских играх, где его чествовали все греки. Несомненно, эти чествования усилили нерасположение и никогда не дремавшую в Греции зависть его политических противников, начавших уже открыто и резко выступать против него, в результате чего Фемистокл в 479 г. не был избран стратегом; хотя вполне возможно и то, что он и сам не выставил своей кандидатуры из высших соображений на пользу родины.

480 г. закончился вышеупомянутой попыткой Фемистокла достигнуть контроля над островами при помощи флота. В этом богатом событиями году был фактически окончен третий персидский поход, хотя уничтожение Мардония с его армией и произошло лишь на следующий год при Платее.

Предполагавшееся Фемистоклом стратегическое преследование персов при его гениальности и смелости могло иметь самые разнообразные последствия, как, например, уничтожение персидского флота, едва ли еще способного к бою, воспрепятствование переходу Ксеркса и его войск в Азию и, наконец, завоевание греческих колоний в Дарданеллах и Босфоре и открытие пути в Понт Эвксинский – что и было достигнуто лишь в последующие годы. Одним словом, Афины могли укрепить свое морское могущество на Архипелаге вплоть до Понта.

Победа при Саламине была одной из самых решительных морских побед, она определила на долгое время судьбу участвовавших в ней народов; она обеспечивала грекам морское могущество и на много лет избавила их от агрессии персидских царей. Греки, в особенности афиняне, убедились в своем морском превосходстве, что дало им уверенность и надежду на успех при встрече с неприятельским флотом и обеспечило им дальнейшие победы.

Следует отметить, что персидский флот в стратегическом отношении принес немалую пользу, которая, правда, свелась на нет неудачами при Артемизии и Саламине, где персы потерпели полное поражение благодаря лучшей тактике греков. Наконец, именно частично утративший при Саламине свою боеспособность флот все же сыграл очень важную роль при переправе бежавшей армии Ксеркса через Геллеспонт.

Теперь останется упомянуть о морской тактике того времени. Здесь нужно провести грань между построением флотов перед боем, боевым порядком, и самим способом боя – сражением отдельных кораблей, хотя оба предмета имеют довольно тесную связь, обуславливая друг друга.

С появлением тарана, самым удобным было нападать на неприятеля, развернувшись к нему носом. Поэтому, как можно заключить из очень неполных источников, для лучшего использования этого сильного оружия наиболее распространенным боевым построением стал строй фронта в один или два ряда, что мы видим уже в битве при Ладе. У финикийцев было в ходу построение в виде полумесяца или серпа (тот же строй фронта с выдвинутыми вперед флангами).

В первый день боя при Артемизии греческий флот, по предположению некоторых историков, был выстроен кругом, – это построение было применено позднее еще раз (в пелопоннесской войне), но неопытными моряками с 39 кораблями при столкновении с вдвое меньшим, но зато хорошо обученным флотом (Фукидид, II, 83). Но у Геродота, которому мы обязаны сведениями о битве при Артемизии, нет