Гвен не могла в это поверить. Сабин — мужчина, которого она целовала, о котором фантазировала, по которому тосковала, на которого полагалась, считала своим защитником, злодеем, мужчина, которого она не хотела желать, но всё равно желала — раздел ее, не взирая на бурные протесты, на то, что она пинала его ногами, затащил ее в душевую кабинку, и вошел туда вслед за ней. Несмотря на то, что она разъярена, — черт возьми! — она не превратилась в Гарпию.

Сначала она была шокирована. Потом занервничала. Потом почувствовала возбуждение. И хотя каждое чувство охватывало ее всего лишь на несколько минут, все они по отдельности были потрясающими. Почему она не ранила его? Потому что Сабин еще ей не угрожал? Потому что Гарпия любила тактильный контакт так же сильно, как и Гвен, и ценила возможность испытать его где угодно и когда угодно?

А теперь они с Сабином стояли в облаке пара. Горячая вода стекала по всем изгибам ее тела. Она не чувствовала ничего удивительнее, — за исключением обнаженного мужчины позади нее, прижимающегося к ней в этой кабинке. Она не станет связываться с демоном, как бы сексуально он не выглядел. Верно же? В ее жизни и так достаточно странного. Ведь так?

Почему она не могла принять решения? Его демон даже не докучал ей, так что веских причин не имелось.

Гвен обняла себя руками за талию, даже не заботясь от том, чтобы прикрыть груди или треугольник волос между ног. Зачем? Сабин сильнее, и при желнии мог отбросить ее руки в одно мгновение, — и часть нее хотела, чтобы он увидел ее, воспылал к ней желанием. Но всё же…

— Разве ты не понимаешь, что можешь пожалеть после, расплатившись за настойчивость искромсанной кожей и даже внутренностями? — поинтересовалась она.

Она начал массировать ее плечи горячими, мокрыми, намыленными руками.

— Ты на ощупь словно шелк. Я сомневаюсь в том, что испытаю сожаления, — ответил он хрипло и невероятно… опьяняюще.

Гм, боль. Она расслабилась, запрокинув голову и устроившись в изгибе его шеи… «Остановись Напрягись! Борись с его привлекательностью».

Она пыталась, правда пыталась, но ее тело отказывалось подчиняться разуму. Его прикосновения были слишком приятными.

Интересно, считает ли он тебя привлекательной?

«Или уродиной?»

Ладно. Наконец, она напряглась. Снова раздался этот привлекательный, разрушительный голос. Демон Сомнений. Голос, такой не похожий по тембру на ее внутренний голос. Ее челюсть болезненно напряглась, и Гарпия закричала, протестуя против нежелательного вторжения.

— Ты можешь как-нибудь заткнуть своего дружка? Он меня раздражает.

— Крутой нрав. Мне нравится. И демона нельзя назвать моим другом, — Сабин скользнул пальцами по ее ключице. Он наклонился к ней, прижав рот к уху, осторожно лаская дыханием.

— Я не собираюсь менять тему, но говорил ли я тебе, что считаю тебя удивительно красивой?

Гвен сглотнула, не зная, что ответить. Часть ее всё еще желала поощрить его, а другая половина — оттолкнуть прежде, чем она забудет, почему ей следует сопротивляться ему. Он представлял собой всё, что она не любила в своей жизни. Темноту, насилие, хаос. Даже более того, он планировал использовать ее, чтобы причинить вред своим врагам. Ничто не превосходило его ненависть к Ловцам, даже любовь к женщине.

— Приступим, да? — Сабин отпустил ее, и она крепко сжала губы, чтобы удержать всхлип. Потом эти чувственные пальцы зарылись в ее волосы, втирая в них шампунь с запахом лимона. Она в экстазе закрыла глаза. Неудивительно, что он всегда так вкусно пахнет.

— Ты превращаешься в Гарпию, когда напугана. А когда возбуждена? Или испытываешь оргазм?

Такой грубый, личный вопрос. Но он умудрился задать его вовремя. И так как они были обнажены, она всё же ответила:

— Ин-ногда она дает о себе знать. Я стараюсь проявлять осторожность, и останавливаю ее.

— Не пытайся останавливать ее со мной, — прежде, чем она успела ответить, он снова сменил тему.

— Уильям рассказал тебе о моем демоне, — он поменял положение бедер и его возбужденная плоть коснулась изгиба ее спины. Это вышло случайно? — Анья рассказала тебе о моем прошлом?

Гвен задрожала.

— Ты говоришь о том, как ударил друга ножом в спину? Нет. Она опустила эту деталь.

Он вонзил ногти в кожу ее головы, и она вскрикнула. Тут же он отпустил ее, бормоча:

— Прости.

Черт. Она просто никогда не могла удержаться от сарказма в самый неподходящий момент. Вскоре кто-то (давай же, Сабин, признавайся) в виде исключения попытается вырвать ей язык. И в самом деле, ей обычно несложно было сдержаться. Она же занималась этим всю свою жизнь. Впервые, однако, в ней вскипело негодование. Если бы она не была трусихой и плаксой, то не боялась бы реакции людей и просто стала бы сама собой.

Собой. А знала ли она себя настоящую?

— Опусти голову под воду, — грубовато приказал Сабин.

Он не дал ей времени подчиниться, но коснулся рукой ее затылка и толкнул под горячую струю. Мыльные капельки попали ей в рот, и она сплюнула их.

— Закрой глаза, или туда попадет…

— Ой, ой, ой! — она крепко закрыла глаза.

— Мыло, — усмехаясь, закончил он.

Гвен терла глаза, возмущенная его отношением ко всему этому. Он ревновал к Уильяму, по крайней мере, только это чувство объясняло его поведение. Его глаза зажглись обещанием несравнимого наслаждения, когда он раздел ее.

Так почему он не стал ее лапать?

Легкими деловитыми прикосновениями, он намылил ее с ног до головы. Его ладони, не задерживаясь, прошлись по ее груди и твердым соскам, потом нырнули ей между ног. Хотя его прикосновение было бесстрастным, она задрожала, тяжело дыша и мучаясь от желания.

— Я сама могу вымыться, — проворчала она.

— У тебя была возможность сделать это вчера и позавчера. Черт, да даже сегодня утром. Ты ею не воспользовалась, — он снова поменял положение, и она снова почувствовала мимолетное прикосновение его возбужденного члена.

— Почему?

Ее кровь закипела, и она крепко сжала губы. Не стоит говорить ему то, что он желает знать. Он в любой момент всё сам поймет. И, если честно, она хотела посмотреть на его реакцию. Он уже признался,