ужасным местом должен был показаться ему этот остров! Пустыня! Он там чувствовал себя глухим, слепым, немым и беспомощным! Встреться ему хоть павлин во всем великолепии своего распущенного хвоста, это могло бы спасти его рассудок; но из птиц там водились только чайки, а в чайках нет ничего декоративного. Наш король мог бы провести на этом острове тридцать лет, живя лишь собственными мыслями. Вам для полного благоденствия понадобилась бы только удочка, мяч и набор клюшек для гольфа. Я, подобно по сетителю картинной галереи, наслаждался бы зрелищем восходов и закатов, сменой времен года, вечным чудом постоянно обновляющейся жизни. Разве можно соскучиться, глядя, как сбегают ручьи с гор? Но мой отец умудрился сойти с ума среди красот природы, потому что для него они были лишены смысла. Говорят, там, где ничего нет, король теряет власть. Для моего отца оказалось, что там, где ничего нет, человек те ряет разум и гибнет.
Памфилий. Позвольте к этому добавить, что здесь, во дворце, если королевская почта не разобрана к двенадцати часам дня, секретарь теряет место.
Семпроний (поспешно принимаясь за работу). В самом деле, какого черта вы меня заставили разболтаться, когда я еще не кончил своей работы? Вам-то хорошо: все, что от вас требуется, это делать вид, будто вы прочитываете за короля все газеты; и если вы ему скажете: «Ваше величество, сегодня ничего интересного», — он ответит только: «Слава богу!» А вот мне стоит пропустить какую- нибудь записку от одной из королевских тетушек, набивающейся на приглашение к чаю, или письмецо от Возлюбленной Оринтии с пометкой «совершенно секретно, его величеству в собственные руки» — и уже не оберешься неприятностей. Вчера на его имя пришло шесть любовных писем; а когда я ему доложил об этом, ответ был: «Снесите их королеве». Он воображает, что ей очень интересно читать эти письма. А я уверен, что они ей так же осточертели, как и мне.
Памфилий. А письма Оринтии тоже передаются королеве?
Семпроний. Что вы, боже упаси! Даже я не читаю писем Оринтии. Правда, по инструкции мне полагается читать все, но эти письма я всегда предусмотрительно забываю вскрыть. И что-то ни разу еще не получал выговора за свою небрежность.
Памфилий (задумчиво). Я предполагаю...
Семпроний. Что-нибудь насчет Оринтии? Отставить! Не советую вам изощряться в предположениях на эту тему, а то смотрите, как бы вам не потерять место, старина.
Памфилий. Не вступайтесь за Оринтию раньше, чем ее обидят, молодой человек. Я хотел сказать вот что: я предполагаю, вам известно, что этот горлопан Боэнерджес только что введен в состав кабинета в качестве министра торговли и сегодня должен явиться сюда, во дворец, чтобы вы ложить королю свои соображения, — или то, что он считает своими соображениями, — по поводу правительственного кризиса.
Семпроний. А что королю правительственный кризис? С тех пор как он взошел на трон, у нас каждые два месяца правительственный кризис, но он всегда отлично с ними справляется. Он даст Боэнерджесу накричаться вволю, а потом возьмет и вывернет его наизнанку.
Входит Боэнерджес, в косоворотке и в кепке, которую он, войдя, не снимает. Это пятидесятилетний мужчина массивного сложения, напористо-самоуверенный.
Боэнерджес. Эй, послушайте! У нас с королем была назначена встреча на без четверти двенадцать. Долго мне еще дожидаться?
Семпроний (с обворожительной любезностью). Доброе утро. Если не ошибаюсь, мистер Боэнерджес?
Боэнерджес (ворчливо, но чуть-чуть растерявшись). Ну, доброе утро. Говорят, вежливость — это точность королей...
Семпроний. Как раз наоборот, мистер Боэнерджес: точность — это вежливость королей, и король Магнус может служить образцом в этом отношении. По всей вероятности, его ве личеству просто не доложили о том, что вы здесь. Я сейчас все улажу. (Поспешно уходит.)
Памфилий. Присаживайтесь, мистер Боэнерджес.
Боэнерджес (садится в кресло у стола Памфилия). Хорошенькая компания нахальных молокососов у вас тут подобралась, мистер... э... э?..
Памфилий. Меня зовут Памфилий.
Боэнерджес. А, да; я слышал про вас. Вы один из личных секретарей короля.
Памфилий. Совершенно верно. А чем провинились перед вами наши молокососы, мистер Боэнерджес?
Боэнерджес. Ну как же! Я там одному велел пойти сказать королю, что я пришел, да поживее. А он уставился на меня, словно дрессированного слона увидел, потом пошептался с другим таким же холуем и смылся куда-то. Тогда подходит ко мне этот другой и спрашивает, как обо мне доложить, — притворяется, понимаете ли, что он меня не знает! «Голубчик! — говорю я ему.— Это вас можно не знать, а меня не знать нельзя. Вы знаете, кто я такой, так же хорошо, как я сам это знаю. Ступайте и скажите королю, что я здесь и жду его. Понятно?» Он это проглотил и тоже смылся. Я ждал, ждал, пока мне не надоело, потом толкнул первую попавшуюся дверь и вот очутился здесь.
Памфилий. Ах, бездельники! Ну ничего, мой друг Семпроний сейчас все устроит.
Боэнерджес. А, так этот, что тут сидел, это Семпроний? Про него я тоже слышал.
Памфилий. Да вы, как видно, обо всех слыхали. Это вам поможет освоиться во дворце теперь, когда вы сделались членом кабинета министров. Кстати, разрешите поздравить вас с вашим назначением — хотя, пожалуй, мне скорей следовало бы поздравить с этим кабинет!
Семпроний (вернувшись). Король! (Отходит к своему столу и берется за кресло, готовясь поставить его туда, куда укажет король.)
Памфилий встает, Боэнерджес, не вставая, поворачивается лицом к двери. Входит король Магнус, высокий, интеллигентного вида господин лет сорока пяти; он быстрым шагом проходит через всю комнату и, остановившись перед Боэнерджесом, приветливо протягивает ему руку.
Магнус. Рад видеть вас в моем маленьком дворце, мистер Боэнерджес. Садитесь, пожалуйста.
Боэнерджес. А я и так сижу.
Магнус. Да, верно, мистер Боэнерджес. Я как-то не заметил. Прошу извинить меня — сила привычки, знаете ли. (Знаком указывает Семпронию, что желает сесть рядом с Боэнерджесом, справа.)
Семпроний ставит кресло на указанное место.
Вы позволите мне сесть?
Боэнерджес. Садитесь, милейший, садитесь. Вы у себя дома; а церемонии мне ни к чему.
Магнус (с чувством). Благодарю вас.
Король садится. Памфилий садится. Семпроний проходит к своему месту за столом и тоже садится.
Мне весьма приятно наконец познакомиться с вами, мистер Боэнерджес. Я с интересом слежу за вашей карьерой уже двадцать пять лет — с тех пор, как вы первый раз выставляли свою кандидатуру в Нортгемптоне.
Боэнерджес (самодовольно и доверчиво). Еще бы, король Магнус! Я-таки вас ошарашил разочек-другой, а?
Магнус (улыбаясь). Ваш голос заставлял сотрясаться основания трона гораздо
