благотворительное «нет». Но только к тому времени у меня уже закончилась вся доброта, и твой отец избил меня, и правильно сделал. Он уехал и не вернулся.

Люси замолчала и на несколько секунд на веранде ресторана было слышно только жужжание пчелы, отчаянно кружившей над сливами во фруктовой корзине, стоявшей на столике. Люси облизнула губы, взяла свой бокал и допила вино. — Ну, вот, — заключила она. — Вот так твоя мать стала свободной. Мне пришлось долго размышлять над всем этим, и никому никогда я об этом не говорила, ты первый. И если хочешь знать, с того самого утра ко мне не прикоснулся ни один мужчина. Это далось довольно легко, потому что только один раз я испытала соблазн, но и то слишком слабый.

Люси салфеткой отогнала пчелу, которая метнулась от слив к солнечному свету, просачивающемуся сквозь листву.

— Когда я получила известие о гибели твоего отца, и ты прислал телеграмму, что не приедешь на похороны, я сама прошла все это. И после похорон я сидела одна в том проклятом доме в Нью-Джерси, где мы с отцом довели себя до состояния крайней ненависти и отчаяния, и решила, что должна восстановить себя, обязана суметь найти себе прощение. Единственным способом сделать это было через полезность и любовь. Но я была уверена, что не смогу полюбить мужчину, я устала от этого, поэтому сосредоточилась на мыслях о детях. Может, это было и ради тебя. Я не справилась с тобой, и мне хотелось доказать себе, что смогу исправить и эту ошибку. Я решила взять на воспитание двоих детей — мальчика и девочку, и пока я ждала своей очереди, то бродила по паркам, заглядывалась на детей, играла с ними, если позволяли их мамы или няни. Я строила планы, как следующие двадцать лет своей жизни посвящу воспитанию великолепных, жизнерадостных людей, любящих жизнь, и никогда не совершающих ошибки, которые всю свою зрелость пройдут с великодушием, отвагой и мудростью, которые не изменят им ни в какой ситуации. Но те, кто решал вопросы усыновления, думали иначе. Им не так то уж и понравилась мысль о том, что одинокая женщина, которой уже далеко за сорок, возьмет двоих детей, обо мне навели справки, и кое-что узнали, не все, но этого оказалось достаточно. Мне отказали. В день, когда я получила ответ, я побрела по аллеям центрального парка, Я наблюдала за маленькими мальчиками, бегающими по траве, за девочками, играющими с воздушными шариками. Я почувствовала, что должно быть испытывают те бедные женщины, которые крадут чужих детей из колясок на улице. Я не таила зла на работников комитета. События последних десяти лет моей жизни не могли пройти бесследно. Нельзя надеяться, что тебе сразу же поверят, если придешь и скажешь: «Я изменилась. Я другая женщина. Со дня на день я стану святой.» Им есть о чем думать, кроме вдовы, которой нужно помочь исправить свою репутацию и простить себя.

Люси протянула руку и взяла бутылку, вылив остатки вина в свой бокал. Вина было мало, и она не сразу выпила его, а некоторое время сидела глядя на клетчатую скатерть. Люси не хотела и не ждала ответа Тони, она использовала его просто ради горького и мучительного удовольствия вовлечь слушателя в свой монолог самоотречения.

— И все же, — задумчиво размышляла она, поворачивая в руке ножку бокала, — именно тогда у меня появилась надежда. Ты помнишь Сэма Пэттерсона? — вдруг спросила она.

— Да, — ответил Тони, — конечно.

— Я не видела его много лет, прежде чем он приехал на похороны и после этого он, время от времени, навещал меня, приглашал на обед, когда бывал в Нью-Йорке. Он развелся с женой еще до начала войны, они оба опоздали с этим разводом лет на пятнадцать. Мне с ним было легко, потому что он знал обо мне все, и не нужно было притворяться. Однажды, очень давно, на какой-то вечеринке он обнял меня и чуть было не признался в любви при этих словах на губах Люси мелькнула печальная улыбка. — Это был субботний вечер в сельском клубе. Но выяснилось, что это было серьезно. И когда я рассказала ему о том, что мне отказали с детьми, он предложил мне выйти за него замуж. Он сказал, что нам как супружеской паре наверняка разрешат взять на воспитание детей. И сказал, что с самого начала любил меня, хотя только один раз проговорился… И я уже было согласилась. Он был мне верным другом, наверное, даже единственным моим другом, мне он нравился, я восхищалась им с нашей самой первой встречи. И дело не только в детях. Это была надежда на избавление от одиночества. Ты не знаешь, что такое одиночество стареющей женщины, без мужа, без семьи, в таком город как Нью-Йорк. Может это и есть настоящее одиночество, неприкрытое, обнаженное и страшное одиночество двадцатого века. Но я отказала Сэму. Отказала потому, что он любил меня, а я чувствовала, что могу полюбить только ребенка, и мне хотелось быть одной, кроме того за всю свою жизнь я принесла разочарование стольким мужчинам. Когда я сказала нет, он ушел. Вот тогда я поняла, что наконец смогу простить себя. Не думай, что я пожалела об этом, что я десятки раз не собиралась позвонить ему в течение следующих месяцев, чтобы сказать, что я передумала, но я не сделала этого. Один раз, правильно рассудила я, мне удалось сдержать свое слово перед собой. И все равно получилось, что спас меня именно Сэм Пэттерсон. Он прослышал, что при ООН организуют комиссию для оказания помощи детям, оставшимся без крова и родителей после войны, и Сэм добился для меня интервью и похлопотал, чтобы меня взяли, потом он заставил меня остаться, не уйти с этой работы, когда я потеряла веру и перестала видеть смысл в том, что делаю. Ведь это совсем разные вещи — заботиться о миллионах детей, которых никогда не увидишь, хлопотать о тоннах пшеницы и упаковках пенициллина и сухом молоке, и видеть, как у тебя на глазах растет ребенок. Все твои победы в первом случае кажутся мертвыми и абстрактными. А я не абстрактная женщина. Но я продолжала работать по двенадцать часов в сутки и вложила немало своих денег, и если я по-прежнему не находила удовлетворения, если все еще испытывала одиночество и душевный голод, ну что можно сделать? Но есть и другие радости. Я не удовлетворена, но я приношу пользу. Для одного года это уже не мало. Я благодарна миллионам неизвестных детей, которых я не люблю и которые не любят меня.

Люси подняла бутылку и критически посмотрела на нее.

— Боюсь, уже поздно заказывать еще одну, — сказала она.

Тони посмотрел на часы.

— Да, — ответил он. Он был ошеломлен и уже не находил в себе сил судить женщину, которая выплеснула перед ним столько своей боли за этот час. Потом, он знал наверняка, ему придется судить ее, потому что теперь он знает все. Но сейчас это невозможно. Ему только остается взглянуть на часы и сказать: — Мы не вернемся в Париж сегодня, если не отправимся сейчас же. Она кивнула и накинула на голову шарф, чтобы ветер не растрепал волосы, и в тени ресторана ее черты казались мягкими и спокойными. Теперь мать напомнила Тони тех девушек, которых он подвозил на пляж летом в своих открытых машинах, Тони вытащил бумажник и потянулся к счету, лежавшему перед ним на подносе, но Люси наклонилась и взяла листок. Чуть близоруко прищурившись она вгляделась в цифры и сказала:

— Я заплачу. Спасибо за приятно проведенное время.

Глава 21

Они ехали молча сквозь длинные послеполуденные тени. Машина мчалась, огибая повороты ухабистой дороги, на которых жалобно скрипели шины. Тони напряженно вел ее, а Люси казалось, что он специально так гонит, чтобы сосредоточиться полностью на летящих мимо автомобилях и опасных поворотах и не думать ни о чем другом.

Люси не пыталась заговорить с сыном. Я вывывернула себя на изнанку, устало подумала она. Больше мне нечего сказать.

Они приближались к поселку. Оставалось еще где-то четверть мили до небольшой долины, где вокруг церковного купола сгрудились серые каменные домики с голубоватыми крышами.

— Вот, — сказал Тони.

Люси посмотрела вперед. Городок спокойно раскинулся на солнце в окружении зеленых полей с дорогой, врезавшейся прямо в самое его сердце. Он был похож на десятки других городков, которые они проезжали по дороге.

— Ну, — сказал Тони, — что ты собираешься делать?

— Это случилось на перекрестке дорог, — сказал Люси. — Я получила письмо от человека, который был с ним. Он писал, что они шли с севера и прямо у входя в город было пересечение дорог. — Север с другой стороны, — сказал Тони.

Они молча проехали поселок. Улочка была узкой и извилистой, дома стояли вплотную к дороге и под окнами можно было разглядеть горшки с геранью. Ставни на всех окнах были закрыты, и Люси сразу же представила себе жителей городка, спрятавшихся в своих домах, тайно наблюдая за пришельцами, мчащимися через город в грохочущем автомобиле, нарушая вековой покой этого местечка, лишний раз

Вы читаете Люси Краун
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату