Мы можем заработать на нем там.

Коллинз закончил колледж более двадцати лет назад, и ни разу не был в Орегоне за последние десять лет, но его патриотизм оставался неизменным. Он также хранил верность Американскому легиону в котором когда-то был офицером, нескольким тайным обществам, а также Комитету республиканской партии штата Нью-Джерси, которая в тот момент качалась под сокрушительными ударами династии Рузвельтов. — Ты не согласен со мной, Олли? — орал Колинз из другой комнаты. — Он будет просто сенсацией в Орегоне, правда?

— Ты совершенно прав, Фред, — услышала Люси тихий голос Оливера, приближающийся по коридору. Коллинз был единственным, кто называл его Олли. Люси передергивало всякий раз, когда он произносил это, но Оливер никогда не возражал.

Мужчины вошли в комнату, пропуская вперед Бетти. Бетти улыбнулась Люси и сказала:

— Здравствуйте, миссис Краун.

Голос, так же как и весь ее облик, звучал так, что даже мужчины чувствовали себя не в своей тарелке в ее присутствии.

Коллинз остановился у двери в мелодраматической позе.

— Бог мой! — прорычал он, расставив руки, как боец, который собирается захватить противника. — Что за зрелище! Вот за что нужно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сказать спасибо. Олли, если бы я был набожным человеком, я бы сегодня же отправился в церковь, чтобы воздать хвалу Господу за такую красивую жену. — И он направился к Люси, громко растягивая слова: — Не могу устоять перед Вами, мэм. Не могу устоять.

Он грохотал и сжимал Люси в объятиях.

— Вы хорошеете с каждым днем. Сын, — обратился он к Тони, стоявшему в дверях и внимательно наблюдавшему за происходящим: — с твоего разрешения я поцелую твою мать, потому что сегодня праздник и потому что она самая красивая женщина на этом берегу Миссисипи.

Не дожидаясь ответа Тони, Коллинз крепко стиснул Люси, как борец в ближнем бою, и громко чмокнул ее в щеку. Чуть не задохнувшись в руках этого громилы, Люси чуть смущенно засмеялась и позволила поцеловать себя, потому что раз пустив в дом Коллинза, нужно было примириться со всем этим гамом и с его деревенской грубой галантностью. Она бросила взгляд через голову Коллинза на Тони. Тот не смотрел на мать, он наблюдал за Оливером с любопытством ученого, следящего за ходом эксперимента.

Люси не видела Оливера. Коллинз снова прижал ее к своей бочкообразной груди, и не замечая, что происходит вокруг, продолжал выкрикивать от всей души:

— Венера, Венера.

Затем выразительно подмигивая и раскачивая головой, он театрально прошептал:

— Крошка, машина ждет, мотор работает. Одно твое слово и мы умчимся. Это первая ночь новолуния. Олли, мальчик мой, держи меня за руки. Она будит во мне зверя.

Тут он разразился громогласным смехом и отпустил Люси.

— Ну все, довольно, Фред, — сказала Люси, зная, насколько неубедительно прозвучали ее слова после всех этих лобызаний и подвываний. Она посмотрела снова на Тони, но тот не сводил холодного выжидательного взгляда с отца.

Хотя Оливер, казалось, ничего не замечал. Он так много общался с Коллинзом за последний год, что этот шум и смятение, которые всегда сопровождали этого великана, казались ему естественными, подобно тому, как шум водопада становится незаметным для людей, которые живут рядом с ним. Коллинз наконец-то оставил Люси и расселся на диванчике, усадив свою дочь рядом и начал поглаживать ее руку.

— Да, удобные подушечки, — сказал он. — После этих жестких скамеек на стадионе, которые просто отдавили мне заднюю часть. — И он с грубой развязностью посмотрел на Тони. — Он у вас красавчик, Люси. Пока еще немного тощ, но сын мой, это такой возраст. Когда я был таким как ты, ты конечно не поверишь, но я весил всего сто тридцать пять фунтов, в мокром костюме. — И он громко расхохотался, будто рассказал невероятно смешной анекдот. — Мы так рады, что наконец познакомились с принцем Крауном, правда, лапочка? — Он с обожанием заглянул в глаза дочери.

Бетти оценивающе посмотрела на Тони сквозь ресницы.

— Да, папочка, — сказала она.

— Да, папочка, — передразнил ее Коллинз срывающимся фальцетом. — О, что за глубины скрываются под этими двумя простыми словами. Да, папочка. Он наклонился и поцеловал девочку в щеку, очарованный собственным видением своего чада.

— Берегись этой девушки, Сын мой, — сказал он. — Она заприметила тебя. Я знаю все эти признаки. Ты счастливчик, но берегись! Все старшие классы школы отказались бы от стипендии на следующий год ради этого скромного — Да, папочка.

— Ну, папуля, хватит… Бетти неодобрительно похлопала отца по руке.

— Когда мы проходили по трибуне сегодня утром, — рычал Коллинз, — вы должны были только слышать какой сладострастный вздох пробежал по рядам болельщиков, подобно ветерку колыхавшему колосья пшеницы.

Он засмеялся, с любовью, гордостью, открыто и простодушно.

Оливер, который теперь занял место у камина рядом с Тони, тоже засмеялся. Тони посмотрел на отца без улыбки, с холодным удивлением.

— Скажи-ка, Бетти, — продолжал Коллинз. — Ты собираешься танцевать сегодня?

— Да, — ответила девушка.

— Почему бы тебе не взять с собой Тони? — предложил Коллинз. — Если он хотя бы наполовину такой мужчина, как его отец, бьюсь об заклад, что он сможет тебя кое-чем удивить.

Люси беспокойно посмотрела на сына. Тони уставился на Коллинза, изучая его, как животное, которое видел впервые в жизни и которое нужно было подвести под определенную известную ему категорию.

— Да, я не против, — Бетти улыбнулась Тони, введя в бой артиллерию средней дальности. — Честно говоря, я за. Но я дала обещание Крису. Он должен за мной зайти и…

— Крис! Крис! — нетерпеливым жестом отмахнулся Коллинз. — Он тебе не нужен. Не можем же мы оставить Тони в компании стариков на весь праздник. Пойди с ними обоими.

— Ну, конечно, это было бы прекрасно, — согласилась Бетти, и Люси представила себе, как эта девчонка рисует себе сейчас картину своего появления на танцплощадке с двумя мальчиками под руку. — Если Тони захочет…

— Конечно же Тони захочет, — сказал Коллинз. — Будь дома в девять сегодня вечером, Сынок, и…

— Извините, сэр, — перебил Тони. — Я занят сегодня вечером.

Мальчик говорил спокойно, его слова врезались в мощный поток рокочущей речи Коллинза холодно почтительным, бесстрастным отпором грубоватому и простоватому отцу с его кокетливой высокомерной дочерью. В его тоне не было ни тени мальчишества или неуверенности. Это был по взрослому холодный щелчок, нанесенный точной и беспощадной рукой. И Бетти поняла это. Она задумчиво посмотрела на Тони, с раздражением и интересом, лицо ее на мгновение показалось открытым, даже незащищенным. Но она сразу опустила глаза, скрывая свои чувства.

Где он научился этому, подумала Люси. Что за отношения были у него с девочками все эти два года, за которые он приобрел столько уверенности в себе? И глядя на Коллинза глазами Тони, она с болью осознала, что всего год тому назад, Оливер не пустил бы на порог ни этого мужчину, ни его дочь.

Коллинз тоже не пропустил укол мимо ушей. Его глаза сузились, он смерил Тони взглядом, понимая, что это вражда. В комнате воцарилось неловкое молчание, атмосфера накалилась. И, как показалось Люси, только Тони из всех присутствующих был абсолютно спокоен. Тогда Коллинз утешительно погладил руку дочери.

— Ну, ладно, — сказал он. — Мы давали тебе шанс, Сынок, — И повернувшись к Оливеру добавил: — Ты говорил, есть что выпить, Олли?

— О, простите, — извинился Оливер. — Что будете пить?

— Мартини, — сказал Коллинз. — Это именно то, что пьют в День Благодарения.

Оливер начал накладывает лед в шейкер и откупоривать бутылку. Все наблюдали за его движениями с преувеличенным вниманием, стараясь не думать о раладе, который Тони посеял между ними.

— Нет, нет, нет, — сказал Коллинз, вскакивая на ноги. — Ты просто заливаешь все вермутом, парень. — Он подошел к бару и забрал у Оливера бутылку. — Ты испортишь нам праздник, Олли! Дай-ка я сам, доверь