Она отрицательно помотала головой и закрыла ноутбук. Ей стало плохо. Как она могла так неверно оценить ситуацию?

Не для того ли Хэнк все эти месяцы подбадривал ее и разоблачал слабости Эндрю, чтобы сейчас взять и окатить ушатом ледяной воды? Он любит решающие поединки и столкновения, с горечью вспомнила она. Его собственные слова. Она не подумала о том, что может проиграть в этом поединке.

— Хэнк, мне кажется, я здорово ошиблась, — она горько рассмеялась.

Он встал и взял ее за плечи, привлек к себе — так, что его рот оказался у ее уха:

— Так ничего не выйдет. Сначала убери за собой. Займись лично брешью в системе безопасности, хорошо? И потом подумай вот о чем: ты живешь в мире, который все больше и больше определяется учеными. Тут тебе нужен другой подход.

Его голос вибрировал, в нем звучали нотки увлеченности и пророческого напряжения. Его глаза цвета морской волны пронизывали ее насквозь. Когда он пускал в дело этот взгляд, его харизма действовала неумолимо, как колдовство шамана.

— Что, в конечном счете, мы все тут сегодня исследуем? — Он посмотрел на нее с вызовом. — Открой глаза, не будь мелочной, Зоя. Think big.

Эндрю Фолсом беспокойно ерзал на своем стуле.

— Неужто ты думаешь, Зоя, что я не знал, над чем Эндрю работает как одержимый? Неужто ты думаешь, что он мог делать это без моего одобрения? И надо ли тебе рассказывать, что творилось в лабораториях мира, когда этот профессор из Фрайбургского университета в Германии года три назад выступил с сообщением, что он обнаружил на хромосоме-4 ген старения?

Фолсом кашлянул, но председатель не обратил внимания на своего генерального директора.

— Мы с Эндрю ищем то же самое. Я — через растения, он — через людей. А ради этого позволено все.

Пиццерию подыскала Джесмин Пирссон.

— Класс! — вырвалось у Уэйна Снайдера, когда они вышли в небольшой дворик на задах пивного зала. — Хорошая наводка. Надо запомнить эту пиццерию. Почему мы раньше сюда не заглядывали?

Столы под развесистыми липами были аккуратно накрыты белыми скатертями с крахмальными салфетками. Терракотовые кадки с цветами напомнили Крису о Тоскане. Невысокие стоячие светильники с мягким желтоватым светом создавали романтическую атмосферу.

Они сели за последний свободный столик и заказали красное вино и пиццу. Джесмин Пирссон долго сидела молча, улыбаясь, пока мужчины вспоминали смешные случаи из времен их юности. Отчужденность долгих лет уступала место новому чувству близости.

— Завидую тебе. Собственная фирма, сам себе хозяин, хоть какая-то независимость — мечта… ну да, пожалуй, — задумчиво сказал Снайдер, чокаясь с Крисом.

— Как к этому приходят? — с любопытством спросила Джесмин.

Крис вкратце повторил то, что уже рассказывал Снайдеру днем.

— Вот так, внезапно, и делаешь это. Хотя не все так просто. — Крис приоткрыл неприятные стороны дела, рассказал о своих клиентах, о погоне за заказами, чтобы уже закруглиться с этим. И даже про свое мюнхенское выступление, после которого лишился нескольких заказчиков. — Ошибки и завышенная самооценка наказываются тут же. Мой парусник — по крайней мере, в настоящий момент — опять отодвигается в неопределенную даль.

— Что за парусник? — Джесмин Пирссон с интересом прислушалась.

Он посмотрел в ее голубые глаза, и ему захотелось остаться с ней наедине. Это было то самое чувство, которое он испытал до сих пор лишь однажды — при знакомстве со своей женой. Блокбастер, который, как он считал, ему уже больше никогда не увидеть.

— А ты все еще продолжаешь о нем мечтать? — Снайдер засмеялся, засовывая в рот кусочек пиццы.

— Еще как! Я по-прежнему иду по следу капитана Джеймса Кука. Да. Человек, ушедший гораздо дальше, чем кто-либо до него. Великие открытия, Таити, остров Пасхи.

— Ах, вон оно что! — Джесмин Пирссон весело рассмеялась, откинула волосы назад и призывно сверкнула на Криса глазами. — Наконец-то вижу человека, который мечтает не о Нобелевской премии, а о чем-то другом.

— Ты мечтаешь о Нобелевской премии? — спросил Крис, повернувшись к Уэйну.

— Об этом, пожалуй, мечтает любой ученый, — Снайдер вдруг посерьезнел.

— Тебе не мешает знать, что ученые способны насмерть враждовать между собой, — заявила Джесмин Пирссон доверительным тоном. — До такой степени они завидуют друг другу.

— Ну, в этом ты преувеличиваешь, — возразил Снайдер.

— Разве что чуть-чуть.

Зазвонил мобильник Снайдера. Он глянул на дисплей и сбросил звонок.

— Что-то мне не верится. Ведь вы работаете в той области, где еще так много предстоит открыть, — сказал Крис.

— Не забывай, мы работаем, чтобы зарабатывать деньги. И мы там все сидим под колпаком, из-под которого ничто не должно просочиться наружу. Никакая секретная служба не имеет такой защиты, как мы.

— А как же все эти отчеты об испытаниях и экспериментах?

— Их чаще всего пишут ученые, работающие в университетах и институтах, они ведут свои работы на официальные деньги и обязаны публиковать результаты.

Мобильник Снайдера опять зазвонил. На сей раз он ответил.

— Я сейчас приду, — только и сказал он.

Джесмин Пирссон мельком глянула на него и повернулась к Крису:

— Так что там у нас с капитаном Куком?

— С моим Индевором мне сейчас как раз предстоит совершить первое из трех его больших путешествий. Огненная земля, Таити, Новая Зеландия, Terra Australis Incognita, у римлян уже описанная картографом Помпонием Мелой. Легендарная Южная земля. — В голосе Криса звучала эйфория и тоска.

— Я и раньше тебе говорил, что Кук плохо кончил, — Уэйн Снайдер ухмыльнулся.

— А именно? — спросила Джесмин Пирссон.

— В последнем путешествии его убили и расчленили жители Гавайских островов. Они вернули от него кусок вонючего бедра, весом восемь фунтов, а позднее еще скальп с ушами. А кости оставили себе и сварили, потому что верили в божественную силу в костях великого вождя.

Джесмин Пирссон с отвращением скривилась.

— Тебе меня не испугать. Так же, как и раньше, — пробормотал Крис. Ритуал был тот же, что и в их юные годы. Уже тогда Снайдер предупреждал Криса об ужасном конце великого открывателя, когда друг слишком уж погружался в грезы.

— Я знаю, — Уэйн Снайдер засмеялся.

— Но для этого нужны деньги. А с этим дело пока стопорится. — Крис зевнул от усталости. Он был на ногах уже больше тридцати часов, после того как в воскресенье утром проснулся в женевском отеле. До сих пор напряжение держало его в бодром состоянии, но сейчас красное вино грозило свалить его с ног.

— Я уже тогда сказал тебе, что Индевор — это было судно для перевозки