долгими лишениями. Они сгибались под тяжестью тюков, завернутых в одеяла. Тюки держались на ремнях, которые были надеты на плечи и на лоб. Каждый из них нес ружье. Они шли сгорбившись, вытянув шею и не поднимая глаз от земли.

— Хотел бы я иметь сейчас хотя два патрона из тех, что мы припрятали в тайнике, — сказал второй путник.

Его голос звучал ровно и бесстрастно. Он говорил вяло, без всякого воодушевления. Тот, что шел впереди, шагнул в мутный поток, который пенился среди камней, и не удостоил товарища ответом.

Второй путник последовал за первым. Они не сняли обуви: вода была холодная, как лед, — такая холодная, что лодыжки у них заломило и ступни сразу онемели. В некоторых местах вода доходила им до колен, и оба они, пошатываясь, нащупывали ногами дно.

Тот, который шел позади, поскользнулся на гладком камне и чуть не упал, с трудом он удержался на ногах и громко вскрикнул от боли. У него закружилась голова, и он вытянул свободную руку, как будто пытаясь найти опору в воздухе. Восстановив равновесие, он шагнул вперед, но снова зашатался и чуть не упал. Тогда он стал как вкопанный и посмотрел на своего спутника, который шел впереди и ни разу не оглянулся на него.

С минуту он стоял неподвижно, словно борясь с самим собой. Потом крикнул:

— Слушай, Билл, я, кажется, вывихнул ногу!

Билл продолжал перебираться через мутный поток. Он не оглянулся. Второй следил за ним, лицо его попрежнему ничего не выражало, но глаза стали похожи на глаза раненого оленя.

Билл уже взобрался на противоположный берег и, не оборачиваясь, шел вперед. Второй стоял посреди ручья и следил за ним. Его губы слегка дернулись, и видно было, как над ними дрогнула жесткая рыжая щетина. Он провел по губам кончиком языка.

— Билл! — крикнул он.

В этом крике была мольба сильного человека, попавшего в беду. Но Билл не обернулся. Тот, что остался позади, следил, как он нетвердой походкой, спотыкаясь, неуклюже взбирается вверх по отлогому склону по направлению к неясной линии горизонта, сливающейся с низким холмом. Оставшийся позади следил за товарищем до тех пор, пока тот не перевалил через гребень и не пропал из виду. Тогда он отвернулся от холма и медленно обвел глазами тот круг вселенной, который остался ему после ухода Билла».

Подлость всегда будет подлостью, и пока еще, к сожалению, не перевелись на белом свете негодяи.

Нам понятно, как «Биллы» с Уолл-стрита и лондонского Сити бросили на растерзание немецкому фашизму народы Европы. Они ставили ставку на то, что обескровленный и обессилевший в жесточайшей, изнурительной войне с гитлеровской Германией Советский Союз выйдет из строя как могущественная держава и попадет в лапы англо-американским империалистам. Именно поэтому они как можно дольше откладывали открытие второго фронта. И советский народ в течение трех лет один на один, грудь с грудью, сражался с гитлеровскими полчищами.

Ныне меньшего масштаба «Биллы», купленные за тридцать сребреников и посланные в Корею своим правительством, ведут преступную войну против корейского народа и бродят по чужой земле по колено в крови!

Советский народ всегда относился и относится с большим уважением к трудовому американскому народу. Сталин в свое время с похвалой отозвался об американской деловитости. Но речь шла о трудовой деловитости, а сейчас все честное человечество мира, проклиная убийц, с гневом смотрит на то, с какой цинической «деловитостью» американские летчики уничтожают мирное население Кореи, как наемные солдаты американской армии, прикрываясь флагом Организации Объединенных Наций, ведут беспощадную войну против небольшого миролюбивого народа, желающего по-своему, без вмешательства извне, решить свою судьбу.

В прошлую войну, в первые годы ее, немецкие фашисты, посмеиваясь и явно желая вложить в прозвище некий оскороительный смысл, называли нашего солдата «русским Иваном». Они посмеивались до тех пор, пока под Сталинградом «русский Иван» совсем отучил их не только посмеиваться, но даже улыбаться.

Что ж, хорошее имя Иван! Иванов миллионы в многонациональной Советской стране. Это те Иваны, которые сейчас беззаветно трудятся на благо и процветание своей родины, а в прошлую войну, как и на протяжении всей истории своей страны, с непревзойденным героизмом сражались с захватчиками.

Это они грудью прижимались к дулам немецких пулеметов, спасая товарищей по оружию от губительного вражеского огня, это они шли на таран в воздухе, прикрывая от бандитских налетов родные города и села, это они тонули в соленой воде всех морей и океанов, омывающих нашу родину, и в конце концов спасли человечество от фашистской чумы, распростершей над миром черные крылья.

Не щадя ни крови, ни самой жизни, они делали свое святое и благородное дело как раз в то время, когда американские и английские капиталисты, наживаясь на войне, «делали доллары».

Символический русский Иван — это вот что: человек, одетый в серую шинель, который, не задумываясь, отдавал последний кусок хлеба и фронтовые тридцать граммов сахару осиротевшему в грозные дни войны ребенку, человек, который своим телом самоотверженно прикрывал товарища, спасая его от неминучей гибели, человек, который, стиснув зубы, переносил и перенесет все лишения и невзгоды, идя на подвиг во имя родины.

Хорошее имя Иван!

А вот немецко-фашистских вояк наши солдаты с уничтожающим презрением называли «фрицами». С чем связано в представлении народов, некогда побывавших под игом немецко-фашистской оккупации, имя Фриц? Грабежи, насилия, пожары, убийства беззащитных женщин и детей и еще одно: «млеко, курки, яйки, шпиг…»

Зловещую память оставило у народов простое немецкое имя Фриц. И будет горько и стыдно за американский народ, если простое имя Билл навсегда останется в памяти у человечества как синоним мужского бесчестия, продажности и подлости, которым никогда не будет оправдания…

Американский народ за относительно недолгое время своего исторического существования породил и десятки миллионов честных тружеников и выдающихся людей в области политики, науки и техники, искусства и литературы. Их имена с уважением вспоминает не только американский народ, но и все благодарное человечество.

Но есть имя в сегодняшней американской действительности, которое все чаще с гневом и ненавистью произносится честными людьми всего мира, — имя теперешнего президента США Гарри Трумэна. Он — человек с тонкими, безжалостными губами и лицом иезуита — впервые послал в Японию самолеты с атомными бомбами. Он и теперь, не смущаясь, говорит: «Я не задумаюсь вновь применить атомную бомбу, если в этом будет необходимость».

«Необходимость» господин Трумэн всегда найдет. А если не найдет сам, — ему ее обязательно подскажут его прямые хозяева с Уолл-стрита.

Но, как близкие и страшные раскаты грома перед могучей, очищающей землю грозой, звучат голоса сотен миллионов разгневанного человечества, протестующего против американской интервенции в Корее, против применения атомной бомбы.

Как неиссякаемый родник, долговечна память народов, и она никогда не забудет американскому империализму ни содеянных преступлений, ни его угроз миру и человечеству.

Нельзя без иронической улыбки читать биографию Трумэна.

Передо мной лежит статья П. Табори, переданная агентством Рейтер вскоре после избрания Трумэна президентом и озаглавленная «Рядовому человеку повезло». Статья заслуживает внимания не только американского читателя и настоятельно требует примечаний. П. Табори пишет: «Жизнь, характер, политические взгляды и общую философию тридцать третьего президента США можно охарактеризовать словами „золотая середина“. У Трумэна нет никаких резко выраженных черт, присущих гению. До настоящего времени, когда он вдруг оказался на авансцене как член „большой тройки“, которая вершит судьбами всего мира, вся его карьера состояла из медленного и постепенного продвижения».

О своей родословной Трумэн говорит: «У нас всего понемножку. Если потрясти родословное дерево, то может выпасть что угодно: шотландская, ирландская и голландская кровь там обязательно найдется».