— Нннет. Кккола ппправ. В ккконце концов жжжизнь, лллюбовь — вввсе ппприводит к сссобору всеобщего бббытия. А сссоборы вввлажности... оптимистический вввзгляд на чччеловечество. Что Кккола сделал с сссимволами тттворчества... Ннне зззабывайте, жжженщина это сссобор любви, сссобор религии...
Секони был первоклассным инженером. Когда-то каждый день по дороге домой он смотрел за корму, где в волнах возникали мосты и школы, а ширящаяся борозда была водопадом, который, попав ему в руки, смирялся, бежал к турбинам и вступал в борьбу с первобытными великанами на лесных берегах. Однажды волна вознесла его выше самых высоких деревьев и даже низких облаков. Перед ним расстилался бескрайний гранитный прибой. Если гора не идет к тебе, если гора не идет к тебе, сам иди к горе, именем Мухаммеда! Он раскрыл ладони, и освобожденная энергия рассекла монолит преграды и восторженно побежала по новому руслу, и поверженные патриархи легли к его ногам правильными геометрическими фигурами. Он тасовал их, как карты, и новые формулы жизни заполнили бурные бухты. Расчлененные, они вымостили страну от края до края. В землю врезалась шахта, открывшая весь каталог подземных богатств. Секони смотрел в него знающим взором и аккуратно перелистывал страницы. Логику естественного развития усовершенствовали магические уравнения подъемных кранов, хаос змей и лиан уравновешивался параллелями железнодорожных путей, шоссейных излишеств и нервной тканью электронного мозга. Секони сбежал по трапу и бросился искать родственную душу в недвижном зареве фонарей, он протянул уже руку для рукопожатия, но она поскользнулась и упала на письменный стол...
— Сюда, пожалуйста. Что понадобится, сообщите. Это звонок к посыльному.
Здесь был кондиционированный воздух, и жаловаться не приходилось.
— Бумаги на подпись, сэр...
— Пожалуйста, вот заявления об отпуске и расписание дежурств...
— Ссуды на велосипед... Ссуды на велосипед... Это, должно быть, папка к/с 429. Я проверю в картотеке... Только будьте добры...
— Ваш взнос, сэр. Что вам утром, чай или кофе?
— Вас назначили в подготовительный Комитет для отбора заявлений на должность младшего клерка...
— Не забудьте, сегодня правление. Вы по должности обязаны присутствовать...
На заседании река в нем вышла из берегов, и члены правления взглянули на него, не веря глазам.
— Мистер Секони, вы отклоняетесь от повестки дня.
— Я не в сссилах бббольше подписывать эти бббумаги и вввелосипедные сссуды...
Столпотворение, если бы не опытность и смекалка находчивого председателя.
— Прошу вас, мистер Секони, подождите за дверью.
— Что он, спятил?
— Да кто он такой?
— Зачем нам эти всезнайки?
— Нет, нет, нет, — успокоил их председатель. — Мы его переведем на другую работу. Он хочет работать.
И Секони направили в Иджиоху, «где можно работать руками до волдырей на спине», и Секони построил экспериментальную электростанцию. И председатель сказал, хихикая:
— Я же говорил, что это наш человек. Пришлите мне иностранного специалиста.
Тепленький, только с экспертизы, пришел иностранный специалист. Иностранный, поэтому беспристрастный.
— Вы являете собой одночленную комиссию по оценке и испытанию электростанции в Иджиохе, постройка которой превысила смету.
— Что, лучше ее не вводить в строй? — понимающе подмигнул иностранный специалист.
— Лучше всего. Только выразите это техническим языком.
Иностранный специалист отправился в Иджиоху и забраковал работу. Председатель прочел отчет.
— Этот эксперт никогда не подведет. — И слюна у него побежала от пышных эпитетов: — «Непозволительный перерасход, исключительная опасность для жизни, непригодные материалы, неоправданный риск при пуске в эксплуатацию». — Спишем, — хихикнул председатель.
И электростанцию списали, и в ответ на запрос в парламенте объявили: «Авантюра безумного инженера».
— Отдадим под суд? Принесите мне форму С 2/7 «Отдание под суд ответственных работников» и досье Секони, главного инженера на строительстве в Иджиохе.
И председатель — ибо строила электростанцию компания, зарегистрированная на имя его двухмесячной племянницы, — получил несколько тысяч в виде немедленной компенсации и возобновил иск, требуя еще несколько тысяч.
— Я всегда говорил: списать выгоднее, чем выполнить подряд до конца.
И он сказал Секони:
— Эксперт считает, что ваш проект — вздор. Да, уважаемый, вздор.
— Вввздор? Вввздор? — повторял ошеломленный Секони.
И в газетах была шумиха по поводу эскапады «безумного инженера».
Секони бочком ходил по улицам Ибадана, незаметный, неслышный расхаживал между мольбертами в классах Колы, он ждал решения своей участи на ближайшем правлении. Ему часто слышался рев моторов, собранных им из ничего. Из миллиона деталей, выкопанных в грудах железных отбросов на подведомственных электростанциях, на кладбищах автомобилей и паровозов. Он выпрашивал их у услужливого поставщика, который по предписанию властей — или даже без оного — готов был небо спустить на землю.
— Вввздор? — Председатель назвал это вздором. Электростанцию даже не испытали! В больших городах до сих пор холодильники работают на керосине, а Секони мог залить девушек Иджиохи неоновым светом. — Староста захихикал. А нетерпеливый Секони стал разрабатывать план, по которому вслед за электростанцией в строй вступал и водопровод. Недоверчивый староста пообещал ему трех жен, включая собственную дочь.
А председатель сказал: вздор! Когда топку ни разу не разожгли!
В Иджиохе между кирпичных строений электростанции бурно разрослась трава. Окошечко топки щекотал высокий стебель, и Секони на миг почудился хохот кирпичных стен. Грязная голова высунулась из укрытия, за ней — другая. Мальчишки поняли, что обнаружены, и побежали прочь. На Секони сошла тишина, тишина змеи, свернувшейся у штукатурки фундамента, тишина ковшей, замерших на передаче. Они должны были опрокидываться над желобом, по которому уголь шел прямо в топку. Он гордился этим сооружением. Он зашагал к щитовой. На двери был новый замок и размашистые белые буквы на двух языках: «Опасно для жизни». Он огляделся, ища что-нибудь тяжелое, увидел большой камень и хотел поднять его.
— Ах, это вы, инженер.
Обернувшись, Секони оказался лицом к лицу со старостой.
— Я вас напугал? Ребята сказали мне, что тут бродит чужой человек. И я решил сходить и взглянуть.
Чужой человек! Прошло всего лишь два месяца. Секони помнил ребят, и они должны были помнить его. Староста понял ход его мыслей.
— Они, наверно, не признали вас из-за бороды. Тогда у вас ее не было.
Сам того не желая, Секони коснулся рукой подбородка. Он совсем позабыл, а вернее сказать, никогда не сознавал, что у него выросла борода. Это было новой проблемой.
Староста смотрел на Секони с опаской, силясь угадать цель его приезда. Цель не угадывалась, и староста делался все более настороженным.
— Вы что, хотите проститься с нами?
— Я... вввернулся.
— О да, конечно. Здесь многие вас вспоминают.
— Я... хххочу испытать ссстанцию.
