– Тоже верно. – Согласился визитер. – Токмо тогда базар короткий будет. Раз – и на каракалыгу!.. А пока, приколи-ка за свои дела.

– А фиг ли прикалывать? Покалякал с мужиками. Те мозги напрягли, вспомнили с кем эти двое кентовались. А толку? Что я пойду по отрядам с этими гутарить? В списке мужиков сорок.

– Ну, на этот счет не гоняй. Кому погутарить найдется. Было бы с кем… А где списочек-то?

Котел понял, что загнал сам себя в тупик. Заявив, что не будет разговаривать с людьми из списка он, тем самым признал, что список ему не нужен. Но, Исаков в этом был уверен, эта бумажка наверняка пригодилась бы куму.

– У меня. – Чуть холоднее, чем следовало бы, ответил завхоз. – А Крапчатому передай, что как только его Пепел перепишет, пришлю с кем-нибудь.

– А чего не сейчас? – с показной наивностью поинтересовался блатной.

– Почерк у меня плохой. Не разберешь. А Пепел вон, стенгазеты рисует.

– Ну, тогда, бывай! – Колесо встал. – И не кашляй, пока можешь!..

Дверь за блатарем захлопнулась, а Исаков все пытался понять, сможет он выбраться из этой трясины, или нет.

Время до обеда пролетело быстро. Николай сделал несколько рейсов, колеся в окрестностях села, но мимо зоны сегодня его маршруты не пролегали. Лишь встретился в самом начале серый автозак, тот самый, или точно такой же, на котором Кулина доставили в монастырь.

– Эх, этапнички… – вздохнул Куль, провожая взглядом удаляющийся фургон в зеркальце заднего вида.

Эта встреча и определила ход мыслей бесконвойника на все время работы. Загружая свой ЗИЛок, ведя его по асфальтовым, бетонным и щебеночным дорогам, сваливая щебень, песок и картошку, Николай вспоминал свои первые дни в зоне. Все это настолько прочно врезалось в память, что Куль мог в любой момент как бы заново пережить все эти сцены и, одновременно, с высоты приобретенных уже знаний, смотреть на себя и свои действия со стороны.

Вот фургон остановился перед воротами зоны. Сквозь окошко Николаю тогда была видна лишь выщербленная кирпичная стена около которой хмуро прогуливались мужики в телогрейках. Кулину тогда и в голову не могла прийти, что это такие же зеки, как и то, что через каких-то три четверти года он и сам станет одним из бесконвойников.

– Давай! – раздался властный окрик. Водитель автозака снял машину с тормоза и та медленно покатила в сторону ворот. Те уже отворились по всю свою ширину и как Николай не выгибал шею, пытаясь разглядеть что ждет впереди, ему это не удавалось.

Мимо окошка проплыла створка ворот, за ней стена, такая же старая и кирпичная и как только в поле зрения показалась крашеная зеленым металлическая дверь, автозак дернулся и опять встал. Все вокруг было погружено в полумрак. Лишь слабенькая лампочка на потолке фургона, забранная металлической решеткой и заключенная в толстенное стекло плафона бросала на зеков тусклые отсветы, от которых лица этапников больше походили на устрашающие маски для омерзительного шабаша.

Солдат охранник практически никак не отреагировал на прибытие, разве что быстро забычковал очередную зековскую сигарету.

Хлопнула дверца кабины и Николай проследил глазами как лейтенант, выскочивший оттуда, зажав под мышкой стопу папок с личными делами этапников, быстро подошел к двери, постучал и скрылся за ней.

– Эй, служба! – крикнул кто-то из глубины автозака, – Чего стоим?

– Приехали. – протянул солдат.

– А фигли не выпускают? На зону хочу, на зону!

Охранник промолчал, но нетерпеливые зеки и не думали отставать. Услышав, что автозак уже прибыл, этапники подняли невообразимый гвалт:

– Отворяй калитку!

– Что ты там, говна объелся? Не слышишь?

– Кончай в уши долбиться! Почему не выпускают?

– Я тут париться не намерен!

А когда охранник индифферентно отнесся ко всем пожеланиям, один из зеков, как теперь понимал Николай, имевший за плечами больше одной ходки, крикнул:

– Мужики! Качай колымагу!

И Кулин увидел как это делается. Увидел, и сам принял участие, понимая, что от коллектива откалываться нельзя. Пусть даже за это последует наказание.

Все зеки, несмотря на тесноту вскочили и стали синхронно раскачиваться. Те, что стояли у стенок, разом наваливались на них всем своим весом.

– И раз! И раз! – задавал ритм шебутной зек.

Автозак ощутимо стал качаться.

– Эй! – солдат вскочил и направил на этапников дуло автомата. – Прекратить немедленно!

Но зеки не подчинились. Фургон уже слышно хлопал колесами по плитам арки и солдата мотало из стороны в сторону. Кешеры перекатывались, задевая ноги, кто-то, не удержавшись, свалился и теперь верещал как резаный, и на это все накладывалось размеренное:

– И раз!