самостоятельное сопротивление иностранным и отечественным «реформаторам», поставившим своей целью политическую «модернизацию» России.
Таким образом, удары предполагалось наносить сразу по трем «головам» российской государственности: по КПСС, которая, как было принято тогда говорить, была «ядром» советского общества, по армии — защитнице государства, по КГБ — его «бдительному оку». «Индикаторной разведке» отводилась при этом роль «корректировщика» в определении точности этих ударов. Чтобы не быть голословным, приведу конкретные документальные материалы.
Меня когда-то поразила аналитическая записка американской резидентуры, содержавшая оценку ситуации в России вскоре после Августа-91. Вот ее текст:
«Властные позиции в стране принадлежат демократии только в отдельных ее центрах, и даже эти позиции еще далеки от необходимой прочности; не произошло сознательного и окончательного разворота масс в сторону демократии, о чем свидетельствует пассивность большинства населения в дни августовских событий; основная часть государственного аппарата, несмотря на его департизацию, остается на прежних идеологических позициях, и им до сих пор нет альтернативы; в кругах интеллигенции преобладает отрицательное отношение к частному предпринимательству, так как оно отталкивает от себя своим бескультурьем и откровенным рвачеством, что, как известно, является характерной чертой любого начального периода становления капиталистических рыночных отношений; рыночная реформа ведет к безработице в угрожающих размерах; сокращение центральных государственных структур бывшего Союза, массовое сокращение армии и конверсия военного производства даст дополнительные огромные массы безработных и социально ущемленных людей, которые могут постепенно сформировать огромную армию контрреформы; существуют еще недостаточно организованные, но многочисленные группы людей, которые, по своим убеждениям, готовы при определенных условиях пойти на создание идеологического центра контрреформы. Создание идеологического центра при наличии огромной контрреформистской массы в случае их слияния обречет реформу на неминуемый провал. Механизм же возможной маргинальной оппозиции еще только начал складываться».
Как явствует из начальной части документа, ЦРУ США вполне устраивало течение событий в России и СНГ. Однако обнаружились опасные тенденции, которые не вписывались в планы западной коалиции. В частности, существовала опасность возникновения «оппозиции», которая могла объединиться в «идеологический центр контрреформы». На основе этой реальной оценки американские аналитики выработали основные направления будущих массированных коалиционных усилий Запада. Хотя «идеологического центра контрреформы», по их мнению, еще не существовало, для его подрыва и ослабления, помимо административных и специальных мер воздействия, заранее предполагалось создать международную программу массовой переподготовки кадров, высвобождавшихся в результате реформы.
С этой целью на льготных условиях, в том числе путем массовых командировок в страны Запада, предлагалось приступить к переподготовке интеллектуальной части «контрреволюционной массы». Американские эксперты полагали, что подобная переподготовка на базе международных центров не только «создаст необходимый для России слой квалифицированных менеджеров, но и значительно ослабит формируемый идеологический центр».
В основе программы должна была лежать значительная материальная выгода для тех, кто будет направлен на учебу, особенно для молодежи. Иными словами, в еще больших масштабах была продолжена практика подготовки «пятой колонны».
Наконец, чтобы нейтрализовать «контрреформистские массы» и способствовать развитию такого нового сырьевого пространства, как Восточная Сибирь и Дальний Восток, было признано необходимым использовать в этих регионах огромные экономические возможности США, Японии и Южной Кореи. Эта задача предполагала создание небольшой зоны экономического процветания, которая предоставила бы части контрреформистской массы высокооплачиваемую работу, льготное жилье и избыток западных товаров. Однако для решения этой тактической задачи, учитывая активное экономическое участие в ней Японии, необходимо было добиваться решения проблемы «северных территорий», требуя от России отказа от четырех островов Курильской гряды…
Одна из главных функций органов государственной безопасности состоит в том, чтобы выявлять планы и намерения противостоящей стороны, отслеживать способы, которые она избирает для их реализации, и информировать о них высшие эшелоны государственной власти для организации противодействия. Выполняя эти функции, Комитет госбезопасности, наряду с фрагментами документальных материалов, подобных приведенным выше, неоднократно получал агентурные сообщения о готовящейся акции по развалу СССР. Причем зарубежные источники, в надежности и достоверности которых не приходилось сомневаться, информировали о планах инспирирования и раздувания в республиках СССР междоусобиц, даже об угрозе развязывания гражданской войны, об отторжении части советских территорий в пользу третьих стран, о внешнем контроле над армией СССР. Вся оперативная информация, которая свидетельствовала о далеко идущих планах наших геополитических конкурентов, немедленно докладывалась Горбачеву, а также в соответствующие инстанции. Однако никакой обратной связи не было.
Работников контрразведки поражало странное молчание верхов, не реагирующих на эту важнейшую стратегическую информацию. Нам было неизвестно, какие принимались по ней решения, и уж, во всяком случае, никаких поручений в связи с добытыми данными оперативный состав КГБ не получал.
В кулуарах Комитета госбезопасности ходили разговоры о том, что именно это обстоятельство послужило поводом для выступления председателя КГБ СССР В.А. Крючкова на закрытом заседании Верховного Совета, где он сообщил о планах Запада по развалу СССР и впервые заявил об использовании иностранными спецслужбами так называемой агентуры влияния. После этого из Кремля дошли слухи, что Горбачев крайне недоволен этим выступлением и чуть ли не перестал знакомиться с сообщениями КГБ, начал игнорировать их, считая недостоверными.
Факты игнорирования высшим руководством важнейшей информации, поступавшей с Лубянки, множились с каждым днем. И поскольку события показали, что разведка и контрразведка своевременно предупреждали об опасности, нависавшей над государством, а пренебрежение их выводами действительно привело к самым трагическим результатам, то безусловно тогдашнее руководство во главе с Горбачевым (или какая-то часть этого руководства) несет вполне конкретную ответственность за происшедшее. Дело историков разобраться в истинных мотивах пренебрежения данными разведки и контрразведки. Я же могу сказать следующее: несмотря на уничтожение части важных оперативных материалов, которое было экстренно предпринято в печально известный «бакатинский» период КГБ, а также позднее, архивы и база данных госбезопасности устроены так, что полностью «замести следы» практически невозможно. Поэтому рано или поздно тайное станет явным.
В аппарате КГБ выступление Крючкова было воспринято с одобрением: наконец-то удалось довести тревожную информацию не только до узкого круга высшего руководства, но и до депутатов, которые могли потребовать от президента принятия действенных мер по защите целостности СССР. Однако этим надеждам тоже не дано было осуществиться…
Мемуаристы — участники августовских и октябрьских событий, особенно члены так называемых «президентских команд», частенько ссылаются на стихийность, непредсказуемость и неожиданность происходившего в те дни. Они сетуют на своих помощников и советников, не предостерегших заблаговременно, обвиняют противников в вероломстве. Сходятся лишь в одном — валят все грехи на КГБ.
Но правда истории в другом. Именно КГБ стоял на страже целостности государства, а горбачевское руководство легкомысленно или намеренно пренебрегало настойчивыми предупреждениями о серьезнейших угрозах, нависших над страной. Именно КГБ стремился выполнить наказ народа, данный 17 марта 1991 года на всенародном референдуме, на котором 76 процентов населения высказалось за сохранение Советского Союза.
Итоги того референдума потребовали внести срочные коррективы в коалиционные планы Запада по развалу Советского Союза. И я хорошо знаю, как забушевала так называемая демократическая пресса, инспирировавшая забастовки и митинги. Зарубежные «голоса» вещали круглосуточно. Внезапно появились новые политические лозунги. Началось трагическое обвальное движение страны от 17 марта к августу 1991 года.
Конечно, особую роль в расшатывании государства сыграли в тот период некоторые средства массовой информации. Но СМИ — не есть нечто абстрактное, за каждой публикацией, за каждым телесюжетом стоят конкретные люди. Сила и мощь прессы должны уравновешиваться ответственностью авторов, чтобы публичное слово не несло в себе разрушительный заряд. Это как в атомном деле — есть мирный, благотворный атом, а есть ядерное оружие, физические основы и того и другого в принципе одинаковы, а вот эффект противоположный.
Пройдут годы, десятилетия, и следующие поколения обязательно вернутся к пожелтевшим подшивкам, чтобы понять, кто был кто, кому было выгодно разрушать великую державу и какие именно авторы особенно усердствовали в этом. Мне кажется, многие молодые журналисты, активно выполнявшие в те годы политический заказ по разрушению СССР, не задумывались над своей исторической ответственностью, над тем, что потомки могут спросить с них за былые разрушительные публикации, обернувшиеся трагедией страны. (Кстати, то же можно сказать и сегодня применительно к позиции некоторых СМИ в отношении Союза России и Белоруссии.)
Будучи журналистом по образованию, я особенно внимательно следил за выступлениями прессы, хорошо понимая внутреннюю «кухню» некоторых публикаций и сюжетов.
Первоначально под лозунгом «Больше социализма!», прикрываясь призывом сделать его «более демократичным» и «более гуманным», в толпу были брошены требования освободить экономику и общество от «командно-административной системы». А вслед за децентрализацией государственного управления началась печально знаменитая компания сепаратизма. Откуда-то вдруг появилась изощренная концепция «дефедерализации», за которой скрывалось стремление окончательно разгромить союзный центр. Диверсионным скальпелем «приоритета республиканских законов над союзными» стали подрезать правовые, экономические, социальные и культурные связи между республиками. Параллельно продолжалась кампания по деполитизации профсоюзов, армии, КГБ, МВД.
Все эти неистовые, хорошо отрежессированные кампании накатывали одна за другой. Эта дорогостоящая и масштабная раскачка государства приносила неплохие плоды. У опытных работников КГБ не было ни малейших сомнений в том, что все эти кампании являются частью общего плана и что люди, проводившие этот план в жизнь, вольно или невольно стали марионетками в руках западных подрывных центров. А масштабность и строгая последовательность вышеуказанных кампаний свидетельствовали, что их разработка велась комплексно и очень профессионально. Никакой «мозговой штаб» внутри страны не смог бы справиться с такой сложной и многоплановой задачей, тут хорошо чувствовалась рука специализированных и многоопытных коллективов разработчиков.
На экранах телевизоров, в средствах массовой информации, на митингах появилась целая плеяда новых «политиков», чьи имена сегодня связаны с разрушительными тенденциями. Среди них Елена Боннэр, Юрий Афанасьев, Анатолий Собчак, Геннадий Бурбулис, Галина Старовойтова, Валерия Новодворская и прочая публика, «просвещавшая» общество, как перейти «от стадии гниения прежней империи к стадии цивилизованного демонтажа».
На доступном для непосвященных языке это означало, что на карте СССР должно было появиться 15 или 20 «суверенных государств». В то же время Яковлев, Шеварднадзе, Медведев и другие деятели из ближайшего окружения генсека с пеной у рта уверяли, что такого рода сепаратистские настроения якобы никакой угрозы не представляют. Опять-таки лишь впоследствии окончательно прояснилось, что позиция этих деятелей как раз и способствовала развалу державы. Это «ошибка» или злонамеренность? Как говорится, вопрос «повис» и ждет ответа.
Кстати, о Шеварднадзе на посту министра иностранных дел СССР следует сказать особо. В период «перестройки» и реформирования СССР господин Шеварднадзе (как позднее и господин Козырев) приложили немало стараний, чтобы извратить внешнеполитический курс, чтобы Россия утратила самостоятельность на международной арене и по всем ключевым вопросам выступала бы как послушный сателлит Соединенных Штатов Америки. Эрих Хонеккер, который знал очень многое, незадолго до смерти прямо писал о предательстве Шеварднадзе. На основе конкретных материалов он обвиняет Горбачева и Шеварднадзе в том, что сначала был их прямой сговор с США и ФРГ «по демонтажу социалистической системы». Хонеккер считал, что «обновление ГДР», закончившееся присоединением к ФРГ, и дальнейшее развитие событий в СССР были запрограммированы в Вашингтоне после закулисных переговоров Горбачева и Шеварднадзе с руководством США еще на «заре перестройки». Но чтобы достичь этой цели, предстояло дискредитировать существовавшую в СССР систему, ослабить партийное руководство. И «ключ для этого был выкован еще в 1985 году», — считал Хонеккер.
Шеварднадзе каким-то образом долго удавалось оставаться в тени. Но тайное стало явным в результате случайности. В августе 1993 года под Тбилиси одиночным выстрелом был убит 45-летний американец Фред Вудрафф, являвшийся иностранным советником главы Грузии. Тут-то и выяснилось, что американец являлся кадровым офицером Центрального разведывательного управления США. Канадская газета «Торонто стар» 1 б августа 1993 г. под заголовком «Смерть агента выявляет экзотические связи разведки» сообщила подробности этой сенсации: впервые правительством США не отрицается факт, что убитый действительно — агент разведки и что он, находясь в чужой стране, выполнял задание ЦРУ. Таким образом,
